Все началось с того, что Ян Хайгерер убил человека. Вот так, просто, не раздумывая, нажал на спусковой крючок пистолета. И отныне он уже не всеми уважаемый редактор известного издательства, не популярный журналист. Он - пария, убийца, от которого все отвернулись. Ему предстоит суд присяжных. Что знают о нем эти люди? Им не дано узнать, о чем он думал в тот момент, когда выстрелил, что чувствовал страшными ночами в камере.
О мотивах этого странного и страшного поступка не знает никто, кроме самого Яна. Но у него есть причины скрывать правду…
Содержание:
1 глава 1
2 глава 2
3 глава 3
4 глава 4
5 глава 5
6 глава 6
7 глава 7
8 глава 8
9 глава 10
10 глава 11
11 глава 12
12 глава 13
13 глава 14
14 глава 15
15 глава 16
16 глава 17
17 глава 19
18 глава 20
19 глава 21
20 глава 23
21 глава 25
22 глава 27
23 глава 29
24 глава 30
25 глава 32
26 глава 33
27 глава 35
28 глава 36
29 глава 37
30 глава 38
31 глава 39
Примечания 39
Даниэль Глаттауэр
Потому что
Меня оглушило взрывом. Базарная площадь пылает. Те, кто бежит, выжили, я рад за них. Неподалеку от меня на асфальте корчится пожилая женщина, из головы у нее торчит окровавленный осколок. Ей уже не помочь. Мне тоже. Я смотрю на руку, бросившую гранату, и равнодушно узнаю в ней свою.
Ксавер Лоренц
1 глава
Не в моей привычке проклинать день, прежде чем он закончится. Я встал, как только почувствовал, что не сплю. Главное - ни о чем не думать. Розовая зубная паста упала прямо на щетку, значит, не все так плохо. В худшие дни она выскальзывала мимо, в раковину, чтобы потом ее сухие комки напоминали о моих неудачах. Впрочем, я смыл их почти все. К счастью, я не депрессивный тип.
Но на сей раз я не промахнулся. Утро началось хорошо - больше никаких мыслей у меня не возникло. Из зеркала на меня смотрело нормальное человеческое лицо. В другой день я мог бы показать себе язык, но только не сегодня. Вот уже несколько недель я не поправлял челку перед зеркалом, как раньше, и не подсчитывал седые волоски на висках. В кухне я вскипятил воду и вылил ее в круглую желтую чашку, куда еще перед сном бросил пакетик черного чая с ароматом персика. Я всегда так делал. Непременно эта желтая чашка и персиковый чай. И каждый раз я клал его туда с вечера, будто заранее отдаваясь во власть следующего дня. Иногда меня это пугало.
Я недолго думал, что положить в большую дорожную сумку. Взял с собой лишь вещи черного и синего цветов, теплые и мягкие. Мои любимые пуловеры и красивые брюки, превращающие меня, по мнению дам, в интересного мужчину, я оставил дома. Покидая квартиру, чувствовал, что именно сейчас переживаю самый сложный период сегодняшнего дня. Но я справился, поскольку сразу же запретил себе об этом думать. Я закрыл глаза. Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. Незабываемо. Я повернул ключ до упора. Мысль, что теперь в мою квартиру никто не проникнет, придала мне уверенности. Бросив сумку в машину, я поехал.
В одиннадцать я был у Алекс, как и договаривались. Она стояла, прислонившись к дверному косяку. Я прикоснулся к ее горячим ушам и сказал:
- Дай же мне разглядеть тебя как следует.
У нее был вид женщины, которой нужно как следует выругаться, прежде чем начинать новую жизнь. Больше всего на свете мне хотелось сейчас поцеловать ее, а потом вместе с ней идти навстречу будущему. Или нет, только поцеловать.
- А остальные уже собрались? - спросил я.
- У меня для тебя плохие новости, Ян, - произнесла Алекс.
- Никто не придет? - догадался я.
- А тебя бы это очень расстроило?
И тогда я понял, что больше никого не будет.
Она хочет быстренько отсюда съехать с моей помощью. Оставить Грегора одного. Сегодня суббота. Вернувшись в воскресенье вечером с семинара, он не должен застать ее в квартире. И это означало следующее. Мне придется спускать с четвертого этажа сотню кубометров цельной древесины, тяжелые металлические вещи, фарфор и тому подобное, чтобы в другом доме поднимать все это на третий.
- Ты уже позавтракал? - спросила Алекс.
Я усмехнулся. Мысленно я кричал.
А потом Алекс ела, а я смотрел на нее. А она, в свою очередь, наблюдала, как я не свожу с нее глаз.
- С тобой что-нибудь случилось? - поинтересовалась она.
- А что? - удивился я.
На тот момент пока ничего не произошло.
Мы переезжали весь день. Снаружи бесновалась непогода, как всегда бывает в этом городе в период смены времен года. К счастью, я не депрессивный тип. Покончив с каторжной работой, я смог наконец принять ванну в ее новой квартире. Мне полегчало. Чтобы отвлечься, стал думать о сексе, но сразу вспомнилась Делия. Тогда я отогнал эти мысли прочь.
Алекс принесла полотенце. Она держала его перед своими глазами, не желая смущать меня. Но я отвел ее руки в сторону, чтобы дать понять ей, что она ошибается.
К сожалению, секс был не без страсти. Как с моей, так и с ее стороны.
- Что ты делаешь сегодня вечером? - спросила она меня за чашечкой кофе, обжигавшего желудок.
- Ничего особенного, - беззастенчиво солгал я и улыбнулся, чтобы обратить обман в шутку.
- Новая? - поинтересовалась Алекс, поднимая брови.
Я готов был расцеловать ее за этот вопрос и за подозрительность. Ответил ей какой-то риторической пошлостью, что-то типа "не будь такой любопытной". Я торопился, несмотря на ранний час. На прощание прижал ее к себе, словно пытался незаметно взять от нее нечто такое, о чем она не подозревала.
- Выше нос! - крикнул я, имея в виду разрыв с Грегором.
В другой раз я мог бы добавить, чтобы она звонила мне, когда пожелает.
Но не в этот день.
Следующие несколько часов прошли в мучительном ожидании. Мне нечем было заняться. Я сидел в припаркованной машине и старался ни о чем не думать. К счастью, по крыше автомобиля стучал дождь. Я мог сосредоточиться на этих звуках и чувствовал, как с каждой каплей уходит время.
Раньше я работал в издательском доме "Эрфос", и ко мне в руки попал один роман, в котором через каждые несколько страниц барабанил по крыше дождь. Стоило только авторской фантазии истощиться, как действие замирало, и возникала эта картинка.
- Красивый образ, - сказал я писательнице во время нашей первой встречи.
Мне стало жаль ее. На ее лице застыло выражение, с каким трижды поскользнувшаяся фигуристка ожидает судейских оценок. От отчаяния она кусала себе губы. Ей было чуть за тридцать, а она только сейчас переживала крушение иллюзии литературного успеха. Написала совершенно пустую вещь, ничего не сказав читателю, ничего не пережив. Кроме, пожалуй, этого дождя, стучавшего по жестяной крыше.
Бар Боба открывался в десять часов. Я пришел туда пятым. Из окна своей машины я видел, как заходили первые четверо посетителей.
- Привет, Ян, ну и погодка, - произнес Боб.
Я опустил голову. Ему, наверное, показалось, что я стряхиваю с волос дождевые капли. Я похлопал его по плечу. Это сошло за приветствие. К счастью, в заведении Боба были приняты сдержанные отношения. На того, кто много говорил, начинали коситься.
Я заранее заказал маленький круглый столик, за которым уже ужинал несколько раз. В нише, где он стоял, хватало места лишь на одного человека. Царивший в зале полумрак надежно защищал мой укромный уголок от любопытных взглядов.
Предыдущие несколько вечеров я делал вид, будто работаю здесь над очередной "историей". Боб и остальные знали, что я репортер, и думали, что моя работа состоит в том, чтобы шляться по разным притонам, вроде этого бара, и писать заметки, - наплевать, что темно, - попивая блауэр цвайгельт. Чем больше вина, тем круче получается "история", тем лучше репортер, - так, видимо, полагали они и видели во мне мастера своего дела.
Официантку звали Беатриче. Она знала меня в лицо, я же едва замечал ее и не стремился к более близкому знакомству. Однако за последнюю неделю ее имя так часто звучало, что я успел к ней привыкнуть. Когда она подходила к моему столику, я погружался в изучение меню, прикрывая лоб рукой, а потом приглушенным голосом заказывал всегда одно и то же: пол-литра блауэр цвайгельт. Мне не нравилось, что я не могу смотреть в лицо официантке, с которой разговариваю. Обычно так поступают дешевые зазнайки, и сейчас я походил на одного из них.