Хотя это пиво первоначально было Ленкиной дубленочкой к зиме. Скорняки на рынке в Березани продавали дивные домодельные вещички. Такую-то я и наметила купить дочке, а теперь честные планы грубо корректировались. Я, право, не мать и не мачеха - так, удочерительница. Ну ладно, - оправдала я себя, теперь уже знаю издания, где можно подхалутрить, авось прорвемся!
- Вам понравилось? - спросил рэпер, глотая пиво. Будто прирос к моему столику.
- Ну, я бы столько рифм на слово "б…" не придумала. Мне в голову лезут только глагольные, - а что я еще могла сказать, тундра непроцарапанная в сфере высокой литературы?
- И все?! - даже обиделся человек искусства. - Это все, что вам понравилось?!
- Я тут новичок. Ничего не понимаю. Может быть, дальше послушаю - пойму.
- Вы вообще кто?
- Я - журналист.
- А-а-а… Писать будете?
Я прикинула в уме. В журнале, где я подрабатывала, заказывали коммерческие материалы - про строителей да про банки. Литературное кафе в этот контекст не укладывалось.
- Думаю, что нет.
- Конечно, вы ведь только по заказу пишете… За бабло.
Я, значит, с ним миндальничаю, а он не церемонится!.. Ну держись, враг - скифский конник почуял недоброжелательство чужаков.
- Ничего не понимаете, но везде лезете, и потом публикуете страшную чушь, - это я не раз слышала еще в Березани, от того же Тигромордова или дражайшего Багрянцева, дважды бросавшего литературный институт. Больше всего удивляло то, что помимо стихов рэпер говорил не матом. - Для людей нашего круга слово "журналист" вообще-то ругательное…
Моя ответная реплика - скорее, тирада - не заставила себя ждать: небось правда с газетных полос глаза колет, а если сюда журналистам вход воспрещен, так и надо было указать в афише!
- Владислав! Ты чего девушку обижаешь!
- Я не девушка, - в том же тоне выдала я. - Я журналист!
И только потом обернулась.
Человек, возникший за моим левым плечом, на манер беса-искусителя, скорее понравился моей женской сущности, потому что не был похож на Константина Багрянцева. Не тощий, а, скорее, упитанный, не длинноволосый, а стриженый, не в пестром кашне на кадыке, а с распахнутым воротом. Но это был чужак, а я уже развоевалась.
- Эта девушка сама кого хочешь обидит! - наябедничал между тем рэпер, которому вовсе не шло горделивое шляхетское имя. - Прикинь, она мне объяснила, что журналисты всегда пишут объективно, а мы их не понимаем.
- Что вы передергиваете! - возмутилась я.
- И что они все высокие профессионалы, - гнул свое рэпер.
- Профессионализм бывает разный, - глубокомысленно заметил мой новый противник. - Офицеры КГБ, вероятно, все профессионалы, но этого недостаточно, чтобы их уважать. Ничто не может перевесить мерзости их профессии…
Короче, мы все трое сцепились не на шутку, и вокруг нас в прокуренном воздухе запахло грозовым электричеством. Бес-искуситель оперировал моральными категориями и напирал на беспринципность журналистики как таковой. Был он подкован - видно, не в первый раз выдерживал баталии на эту тему:
- Вы, барышня, наверное читали повесть Сергея Довлатова "Компромисс"? По глазам вижу…
- Спасибо за барышню, кавалер. Читала, только…
- Не перебивайте, будьте добры! Помните замечательную фразу, характеризующую вашу профессию: "Заниматься журналистикой - значит любить то, что невозможно любить, и выдавать вранье за правду"? Лучше не скажешь.
- Сказано отменно, только не в этой повести - раз! Довлатов имел право на эту реплику, поскольку жил и умер журналистом - два. А вам бы я не советовала в таком контексте цитировать нашего человека! Вы, видимо, ни разу в газету строчки не написали!..
- Естественно! И не напишу! Но принижать Сергея Довлатова до уровня газетного борзописца - преступление против мировой культуры! Довлатов - это достояние ноосферы!..
Так я впервые после окончания университета услышала слово "ноосфера", но не придала значения. Решила, что это так, речевая фигура.
- Есть профессии, изначально направленные на обман - например, актерская! - разливалась я соловьем, одна, хрупкая и гневная, против двух здоровенных лбов.
- Лицедейство в чистом виде мы рассматривать не будем, - ответствовал бес. - Оправдывать безнравственность собственной работы тем, что есть еще более лживые занятия, тоже непорядочно!
Во время этих нападок Владислав пел гимны высокому искусству, которое в загоне, благодаря тому, что журналисты популяризируют в народе всякую лажу. Он и в горячем споре остался странно воздержанным на язык - видимо, лимит ненормативки исчерпал в стихах. Потом утомился, замолчал и не забывал прихлебывать мое же пиво. Допил с присвистом. Отомстил всей российской журналистике. Пришлось разъяснить:
- У поэтов так принято - у Фили пили, да Филю ж и били?! И спиться народ не боится! Чем не стихи? - и я некультурно указала пальцем на осушенный бокал. - Приятного вам аппетита, мне доставило необыкновенное удовольствие вас угостить. Ответить мне тем же вы не сможете, потому что я больше сюда не приду. С вашего позволения, останемся каждый при своем мнении. Я допью, и вы меня больше не увидите!
Обнявшись со своим стаканом, я крутнулась вокруг оси - свободными остались только насесты у стойки. Я вспрыгнула на один из них, всей спиной ненавидя пару гениев. От немедленного ухода меня удерживали самые меркантильные соображения - уплачено, Ленкина дубленочка ушла, надо допить пиво, хоть тресни!
- А давай девушке купим еще пива, - душевно сказал под моим правым локтем интеллигентный рэпер. - Хоть она нас и обругала, но мы не в претензиях…
- Давай. Кстати, девушка, мы так и не познакомились, - обрадовался у левого плеча непредставленный чужак.
- Когда я не на работе, я знакомлюсь выборочно, - растолковала я.
- Пашка, кажется, она не хочет с нами знакомиться! - удивился рэпер.
- Пашка?! - я вздрогнула.
Пришлось-таки посмотреть в глаза беса-искусителя. Глаза были голубые, шалые, с огоньком бывалого бабника.
- Да, я Пашка, а что?
- Да так…
- А вы?
- Инна.
- Инна, ты не переживай - среди журналистов тоже бывают хорошие люди.
- А мы, кажется, на брудершафт еще не пили.
- Так давай выпьем?
Но попытки перевести разговор в мирное русло закончились плачевно. От пива я отказалась. Он развел руками - мол, как хочешь, - и добавил почти дружелюбно:
- Ты приходи сюда еще.
- Спасибо, уж лучше вы к нам…
- Ты что - действительно обиделась? Да ну, брось. Все, что я говорю, лично к тебе не имеет никакого отношения. Это мое личное мнение…
- Журналисты, когда высказывают в статье свое мнение, так и заявляют - я считаю так-то, а вы можете со мной поспорить…
- Ну ты и поспорила, разве нет?
- Полемические заметки. Переписка Энгельса с Каутским.
- О, журналисты даже Булгакова читают?
- Слушай, - взбеленилась я - скифский всадник взметнул коня на дыбы, - я к тебе не привязывалась! Задавитесь вы все своим чистым искусством! И пивом тоже!
Исход мой произошел молниеносно.
Губы я красила за пределами негостеприимного дворика, на извилистой улице, под фонарем, и там же закуривала, удерживая зажигалку в дрожащей - то ли от запоздалого гнева, то ли от засевшей внутри пивной прохлады - руке. И когда наконец трепетный огонек впился в бледное тело сигареты, под носом у меня оказалась зажженная спичка.
- Прошу!
- Ты что - маньяк? - я неприязненно уставилась прямо в светлые глаза. - Ты что за мной ходишь?
- Я не маньяк. Я эстет. Я люблю все красивое.
- Я не красивое. Я журналист. Я - ваше зеркало. Их бин улиден шпигель.
- Да ты и Тиля Уленшпигеля помнишь?
- Я много чего помню. Дай пройти.
- Улица широкая. Тебе далеко?
- Не такая уж широкая для нас двоих.
Он посторонился и пошел рядом, чуть сзади моего независимого плеча.
- Далеко ли тебе, девица?
- Дойду.
- И все-таки, куда я тебя провожаю? - прозвучало через минуту молчаливого шествия рядом.
Я была готова ответить навязчивому эскортеру каскадом лексики, которую так искусно рифмовал рэпер Владислав - но все-таки его звали Пашкой…
- На Сухаревку.
- Так "Китай-город" в другую сторону.
- Так и иди на "Китай-город".
- А ты куда?
- А я - на Сухаревку.
- Пешком? На таких-то каблучищах? Слушай, я не ошибся, ты необыкновенная женщина!
- Я не женщина, я…
- Уже знаю - ты журналист. Может, хватит споров для первого знакомства? Знаешь, я хотел тебя пригласить на свой вечер… здесь же, через две недели, пятого октября. То есть не мой… В общем, ты, наверное, не знаешь. Кафе "Перадор" относится к Клубу гуманитарного содружества, а я здесь работаю.
- Вышибалой.
- А что, похож? - пресерьезно удивился Пашка.
- Журналистов здорово вышибаешь.
- Это тебе показалось. На самом деле, сюда приходят корреспонденты нескольких изданий, мы с ними давно знакомы и в хороших отношениях. Пишут про наши вечера - не читала?
- Не имела счастья.
- Да ну, какое там счастье… Пишут далеко не всегда хорошо, но все-таки популяризируют, а это нам важно… Ты, кстати, где работаешь?
- В издательском доме "Периферия". И сотрудничаю в журнале "Любимая столица".
- Фи, какое пошлое название.
- К тому же у этого вашего содружества денег не хватит заплатить за полосу рекламы в "Столице", так что я тебе помочь вряд ли смогу.
- Ну и не надо. Я просто не думал, что в таком официозном издании работают такие красивые корреспонденты.