Сейчас проверим это!
Я взял книгу "Детские загадки" и начал проводить тесты на её сообразительность.
Но все тесты были провалены.
Дочь не отгадала ни одной загадки.
Она продолжала тупо смотреть в угол комнаты. И молчать.
– Тогда может быть ты станешь скульптором? – Пытался догадаться я.
Я купил пачку пластилина и дал ей. – Давай! Слепи мне что-нибудь!
Например домик. Или собачку!
Но в ответ, моя дочь вдруг начала хныкать.
– Снова ошибся – понял я.
Но я не сдавался.
– Я знаю! Из тебя вырастет знаменитый художник! – сказал я – как Рафаэль. Или Рубенс!
И я купил ей акварельные краски – Рисуй! Наслаждайся! Развивай свой талант!
Но дочка снова смотрела в угол комнаты. И снова молчала.
– Сдаюсь – грустно сказал я.
И слезы выступили у меня на глазах.
– Я сделаю всё что ты хочешь. Только не молчи.
Только скажи что ты хочешь.
– Хорошо – вдруг ответила мне моя двухлетняя дочка.
– Сядь на стул.
Она залезла мне на плечо и сказала – Ты будешь горкой.
А я буду с тебя кататься.
И вдруг она действительно покатилась по мне вниз. Как с горки.
И засмеялась.
Она ещё долго каталась. И смеялась.
А я неподвижно сидел.
И тупо смотрел в угол комнаты.
Призрак из концлагеря
Всё началось с моего старого телевизора где цвета увяли как листья с деревьев поздней осенью.
Я смотрел один фильм. Документальный.
Про концлагерь Аушвиц.
Смотрел и радовался что я лежу дома, на диване, а не там, в 1943 году, среди полосатых роб.
Да, я знал, эти люди все погибли ужасной смертью, но в момент когда их снимали – они старались делать счастливые лица.
Несчастные люди.
Наверное так им приказали делать.
Потом они начали махать кому-то руками… и вдруг я увидел что в одной руке – зажата дымящаяся сигарета…
– Любопытно! – Отметил я про себя. – Наверное кому-то привет хотел передать.
А через 2 года я вдруг оказался в Польше, в тот самом знаменитом Аушвице куда нас привезли на экскурсию.
Там есть бараки и есть каменные здания.
После лекции нам дали два часа и мы разбрелись по территории.
В бараке было скучно и я пошёл к старым зданиям. Из красного кирпича.
Даже время не могло стереть этот цвет.
Я положил руку на один из кирпичей, и закрыл глаза… кто знает – может когда-то вот так стоял тут какой-то заключённый и тоже держал руку на этом камне.
Тут я открыл глаза и замер… я подумал что схожу с ума, но он стоял передо мной.
Худой и длинный.
Его полосатая роба была мятой и грязной.
Он тоже стоял с закрытыми глазами, потом открыл и тоже увидел меня.
Мы смотрели друг на друг с ужасом.
Потом он вдруг у сказал – опять херня приснилась.
Я даже обиделся слегка на это… – я не херня, я тут на экскурсии.
Но переубедить его было трудно.
– Если ты не снишься, то дай мне свой зонт – сказал он мне.
Я положил ему зонт в руку и тот прошёл через неё и упал на землю.
Прямо в лужу.
Я выругался матом и это почему-то убедило его что я реальность.
Меня зовут Анжей – вдруг сказало приведение. Я заключённый, в 27 бараке.
И тут я начал понимать что происходит… ты в каком году живёшь, Анжей?
– В сорок третьем.
Поразительно, ведь я сейчас – в 1995 году.
– Я хочу к тебе – вдруг начал хныкать Анжей – забери меня отсюда… а то нас хотят расстрелять на следующей неделе.
– Ерунда, Анжей, – сказал я ему, как я тебя заберу?
Сам подумай!!
И вообще ты всё путаешь… ведь а Аушвице не расстреливали а сжигали.
– Заживо? – глаза у Анжея широко раскрылись.
– Нет, сначала Вас газом отравят.
Анжей перестал хныкать и задумался.
– Газом, это как?
Странно, но он знал про свой концлагерь меньше, чем я…
Я рассказал всё что знал про газ "Циклон Б", что травили им людей на протяжении 15 минут, сначала у них начинал мутиться рассудок, потом сильные люди начинают лезть по слабым, стараясь попасть повыше – к чистому воздуху, потом образуется гора людей. Внизу дети и женщины, вверху мужчины.
Потом все люди окончательно теряют сознание, начинают мочиться под себя, и потом умирают.
После этого я посмотрел на Анджея и осёкся…
Анжей смотрел на меня стеклянными глазами, потом выругался и сказал куда-то в небо – Господи! Я же просил тебя чтобы мне приснилось море и девушка, а ты прислал мне какого-то идиота!
Я убрал руку с красного камня, и Анжей исчез.
Постояв немного, я снова положил руку на камень.
Анжей стоял всё на том же месте.
– Слушай, Анжей, а может тебе сбежать?
– Нет, не получится. Нас всех отравят газом… Я не хочу умереть от газа, понимаешь?
Я задумался.
– А может кинуться на проволоку с высоким напряжением? Быстрая смерть и все.
Анжей усмехнулся.
– Уже кидались некоторые.
Потом пол дня лежали парализованные возле проволоки, упаси боже такую смерть.
– А может кинуться на часового? Пристрелит и все.
– Тоже не пройдёт. Те гады стреляют в живот, А потом ещё и овчарок напускают на раненых.
– А если повеситься?
– Негде. Мы всё время на виду.
И тут я вспомнил.
Слушай, Анжей, ведь я видел по телевизору что был побег из Ауцшвица.
Их было трое. Два поляка и русский.
Они убежали.
Может это был ты? Найди себе этих людей. Чтобы вас было трое.
Анжей задумался. – А что, может попробовать, хотя вряд ли.
Анжей хотел уже уходить как вдруг меня осенило.
– А как я узнаю что с тобой будет дальше, Анжей?
Давай так, сегодня 25 мая 1995 года, 15 часов 30 минут.
Если останешься жив – приди сюда в этот день.
Анжей кивнул. – Я живу на втором этаже, мои нары возле 4-го окна.
– А как я тебя узнаю среди многих людей?
Ведь к тому времени ты станешь уже старым, и вообще, в этот
день может быть много посетителей.
Я тебе Анжей, сигареты на нары положу. Вот по этому знаку ты меня и узнаешь!
– Ладно, сказал Анжей, – мне просыпаться надо. здесь нельзя просыпать.
Он грустно вздохнул, забрал руку от камня и исчез.
Только теперь я заметил что тучи рассеялись, светило солнце и воздух был какой-то особенно свежий.
Я посмотрел на часы – было 15 часов 20 минут.
Успею.
Я побежал на второй этаж, нашёл его нары. Но увы… там никого не было.
Я положил пачку сигарет на его нары, Огляделся вокруг.
Кроме меня в том бараке посетителей не было. Никого не было.
А может я ошибся этажом? – Подумал я и побежал на нижний этаж.
Но там тоже никого не было.
Я посмотрел на часы – было 15 часов 35 минут.
Опаздываю – подумал я и побежал в первую комнату. И вдруг я увидел что оставленные мною сигареты – исчезли.
Но ведь комнате никого не было!
Может я забыл их положить? Но карманах у меня их тоже не оказалось.
Нет, вся -таки я положил их…
Из улицы раздался сигнал нашего автобуса. Пора было уходить.
Я вышел из ворот Аушвица.
Вдали виднелся наш автобус.,
– А может это приснилось мне? – Успокаивал я себя – ведь так бывает, отключился и привиделось что-то…
Наверное так и было. Да вот только что-то такое смутное… нечто… – не давало мне покоя… и тут я вспомнил…
Ту немецкую кинохронику про Аушвиц, где из толпы поднялась рука с сигаретой… как будто знак показанный кому-то.
Кому?
И тогда – странная догадка поразила меня.
Анжей, ты всё-таки остался там.
Прости милая
Автобус тронулся с места и вдруг резко затормозил. Пассажиров кинуло вперёд, затем отбросило назад. Раздалась ругань. Оглянувшись Богдан Петрович с ужасом посмотрел на водителя. Нет, вроде не пьян.
А самое главное – он не упал на пол.
– Не дай Бог снова это! – подумал с тревогой.
"Это" – случилось на прошлой неделе когда их автобус чуть не врезался в КАМАЗ по причине что водитель в припадке эпилепсии упал со стула и начал корчится с воем "М- м- м-м" размахивая вокруг себя руками. По штанам лилась моча а он размазывал её. Он то приподымался то снова падал… хватая пассажиров за ноги как будто они могли ему чем-то помочь.
Но никто ему не помогал.
Пассажиры в этот момент переводили глаза с лежащего водилы на КАМАЗ летящий им навстречу, не понимая какая их этих двух картин страшнее.
Стальная громадина быстро приближалась. А вой эпилептика становился всё отчаяннее.
Растерянные пассажиры начали в панике хватать друг друга руками. А схватив они почему-то тут же притягивали друг друга мёртвой хваткой не давая никому возможность даже пошевелиться.
Это было похоже на какой-то танец. Похожий на хоровод. Где как будто сама костлявая стояла среди пассажиров и заставляла их, обезумевших от страха – качаться то влево то вправо.
Это был – настоящий "Танец смерти". С костлявым дирижёром посредине.
И затем "танец смерти" – не замедлил начать своё главное представление.
– Запевай! – вдруг крикнул дирижёр.
И крик ужаса и отчаяния вдруг вырвался у всех пассажиров одновременно. В этом страшном крике не было слов. Как будто все в одночасье забыли слова. Лишь что-то звериное и отчаянное звучало в этом крике:
– А- А-а-а
Этот крик означал – "Нам конец. Прощайте".
И ещё