Даже я чуть не заржал. Сдержаться было очень сложно, потому что я бы ещё с удовольствием поржал минут пять над предыдущим эпизодом, когда Лимон дрочил свой хуй.
– Разговорчики, Алексей! – вожатый грозно на них посмотрел, затем повернул голову на Арбуза: – "Чё" по-китайски знаешь чё?
– Жопа, – ещё раз шёпотом проговорил Лимон, но на этот раз не выдержал и засмеялся в голос. Вместе с ним засмеялись все остальные. Я начал ворочаться, как ворочаются спящие, чтоб скрыть свою трясучку от смеха.
– Тихо! – рявкнул Игорь. – Вам всё ещё весело, да? Быстро вытянули руки с подушками вперёд и сделали по сто приседаний, не сгибая руки. Лимон – сто пятьдесят. Вперёд.
Подростки начали выполнять приседания, Лимон, наученный горьким опытом, даже не стал спорить с вожатым, боясь нарваться на двести приседаний или отжиманий.
У Игоря было ярко выражено неумение и нежелание общаться с подростками, а ещё из него так и пёрли армейские повадки.
Первый почти сразу же согнул руку Арбуз.
– Арбуз, ты чё такой хилый?
– Мне витаминов не хватает, – ответил Арбуз и сел на пол. – Я же с севера, у нас там только цены растут.
– Чё ты сел? – грозно произнёс вожатый.
– Да я вообще спать хочу! – возмутился Арбуз.
– Так спал бы, а не доставал того, кто младше и слабее тебя. Вот смотри, – Игорь показательно взял его подушку, – я тебе хоть триста приседаний сделаю, не согнув руки, мне насрать!
– О, раз так, может, ты за меня их и сделаешь? – нагло предложил Арбуз.
– Да-да, и за меня тоже, – добавил запыхавшийся Банан. – А то, это, сало – сила, спорт – могила. Я слышал, один чувак как-то на физре упал и ударился головой, а спустя сорок лет совсем ослеп, и врачи сказали, что это ему аукнулось через столько времени то падение. Спорт вреден…
– Разговорчики! – Игорь посмотрел на Банана. – Это твой папа был?
– Нет…
– Продолжай и не сбавляй темп, – сказал вожатый и перевёл взгляд на Арбуза. – Арбуз, держишь подушку на вытянутой руке, пока остальные не закончат, – придумал Игорь новое наказание для хилого подростка. – Только опустишь подушку ниже либо попытаешься поменять руку, или подпереть уставшую руку другой рукой, остальным автоматом добавляется ещё по двадцать отжиманий после приседаний. Усёк?
– Усёк, – кивнул Арбуз.
– Приседаем, приседаем, ребята, – подбодрил всех вожатый.
Пока Банан с Лимоном приседали, а Арбуз держал подушку на трясущейся вытянутой руке, вожатый подошёл к шкафчику Лимона и взял пластиковую бутылку из-под лимонада без этикетки. Скрутил с неё крышку и понюхал содержимое, затем сделал маленький глоток, удостоверился, что это не алкоголь, закрутил крышку и поставил бутылку на место.
А я всё это время под одеялом показывал ему фак и рассуждал о смелости, которой был лишён напрочь.
Когда Лимон закончил приседать, вожатый подошёл к нему вплотную и сказал: "Дыхни".
Лимон дыхнул, вожатый убедился, что он трезвый, и сказал:
– Всё, больше вам не весело?
– Нет, – ответил за всех Банан.
– Так это, может, ещё посмеёмся? – предложил Игорь.
– Спасибо. Нам хватит, – Банан снова ответил за всех.
– Значит, так. Слушаем меня сюда, сруктовый зад, бля. Ещё раз ко мне придёт Кирилл и пожалуется на вас, что вы его снова в шкафу заперли, педофилами пугаете и мешаете спать, я серьёзно займусь вашей дисциплиной – заставлю бегать и отжиматься всю ночь. Ясно?
– Ясно, – опять подал голос Банан.
– Вы меня уже задрали! Где вас, таких уродов, делают? Ещё бы несколько штук заказать… Так, а почему у вас пять стаканов, а не шесть… разбили? – снова задал вопрос вожатый.
– Шестой у меня на тумбочке стоит, – показал на него пальцем Арбуз.
– Понятно. Тогда спать! – скомандовал Игорь.
Когда все легли, вожатый выключил свет и встал в дверном проёме. Гулянка над нами давно уже закончилась, везде было тихо. Игорь постоял около минуты и ушёл.
Мы ещё какое-то время лежали молча, пока Лимон не нарушил молчание:
– Чеснок, я тебе завтра на пляже такой пропиздон вставлю, охуеешь.
– А я расскажу, как вы курите на балконе, – пригрозил Чеснок. – Ай, – Банан снова пнул верхний ярус кровати.
– Только пиздани ещё что-нибудь, Чеснок, отвечаю, хапнешь горя, злой Банан тебе говно сделает.
– Блядь, Чеснок, тебе ведь с нами ещё обратно трое суток в поезде ехать, учти это, – сказал Арбуз. – Земля круглая, говно всплывёт.
– Вы первые всегда начинаете ко мне приставать, – пытался защищаться Чеснок.
– Ты хотел его писькотрясом доебать, – напомнил Арбузу Лимон о его желании.
– Точно! Чеснок, не заставляй меня звать писькотряса. Если ты ещё раз на нас настучишь, писькотряс тебя трахнет в очко.
– Отстань, – жалобно проскулил Чеснок. Чувствовалось, что он вот-вот заплачет.
– Уууу, вызываю тебя, о, злобный писькотряс! – зловеще завыл Арбуз. – Заклинаю, выеби мелкого Чеснока в жоооопуууу… – затем продолжил нормальным голосом: – Писькотряс ещё и в рот тебе натолкает, и будешь ты вротберушка и жопопопрошайка.
– Раз ты знаешь, значит – он тебе уже натолкал, – обиженно пробубнил Чеснок.
– А мне мама твоя рассказывала, с ней-то он ваще пиздец чё вытворял.
Чеснок отвернулся к стенке и заплакал, всхлипывая на весь этаж.
– Ладно, хватит нести хуйню, Арбуз, – одёрнул его Лимон. – Кто ещё что знает? Рассказывайте.
– Я вспомнил историю про армию, как солдат пропал. Знаете? – начал Банан.
– Нет, – ответил Лимон.
– Я тоже не слышал, – сказал Арбуз.
– Я вообще ничего не знаю, – добавил я.
– Короче, отправился как-то один парень служить в армию. Не стал косить, пошёл служить. И сразу попал под пресс своего командира. Тот его просто так пиздил каждый день кирпичом по голове, и не только его. А потом всех стали заставлять подписывать контракты, чтоб остались тут ещё служить, обещая большие зарплаты, – нужно было выполнить план по контрактникам. Чувак отказался подписывать бумагу, за что стал получать ещё сильнее. И однажды он так огрёб, что слёг в больничку. А пока он там лежал, контракт подписали за него, а он даже и не знал. Ну парень молчал, молчал, терпел, терпел, а потом взял и рассказал про это своей матери. Она стала везде звонить и разбираться, но её никто не хотел слушать. Даже писала президенту – глухо. А потом вообще выяснилось, что на её сына завели уголовку, что он сам себе нанёс все пиздюли, чтоб увильнуть от армейки. Потом мамка этого парня обратилась в какой-то комитет солдатских матерей, и ей помогли. Командира осудили, и всё стало хорошо. Парень служил, служил, и вот наконец у него должен быть дембель, а его не отпускают домой – показывают бумагу и говорят: "Подписался, служи ещё полтора года!" Он им попытался объяснить, что ни хуя не подписывал, но его никто не стал слушать. Чувак сумел связаться с матерью, рассказал ей всё, она снова стала везде писать и звонить – хуй. Ей ответили, что это было давно, уже ничего нельзя выяснить и всё такое. А парня вообще стали переводить из части в часть, так что он сам запутался и не мог понять, где находится. А потом он вообще пропал. И теперь никто не знает, где он находится, – Банан замолчал.
Последние два предложения он произнёс так, что мне стало не по себе, и я снова с ужасом подумал о том, что уже через три с небольшим года мне исполнится восемнадцать.
– Да, сходил чувачок в армию, послужил… – медленно произнёс Арбуз.
– Я тоже хочу страшилку про армию рассказать, – начал Чеснок. – Как парень пошёл служить, а его деды сильно избили, повесили и инсценировали самоубийство…
– Да иди ты в жопу со своими страшилками, пиздюк малосольный! – Банан ударил по верхнему ярусу с такой силой, что сам застонал от боли. – Аа, блядь!
– Ай! Да хватит уже меня пинать, – в очередной раз попросил Чеснок.
– Мы эту историю слышали до хуя и больше, – добавил Арбуз.
– Я ещё одну знаю про армию, – не унимался Чеснок.
– Чеснок, тебе самому-то не стрёмно сначала стучать на нас, а потом общаться с нами как ни в чём не бывало? – спросил я его.
– А что я такого сделал? – не понял он. – Это вы ко мне всё время первые пристаёте и издеваетесь надо мной.
– Давайте уже спать, – сказал Лимон. – Что-то эти ночные приседания на меня подействовали, как снотворное. В пизду!
– А мне наоборот, – сказал Банан. – Надо бы завтра справочку какую-нибудь намутить в лазарете, чтоб от утренней зарядки освободили! Или, может, пусть укольчик какой сделают, чтоб на зарядку сраную не ходить…
– О, я вспомнил ещё историю, как один парень проходил лечение в больнице за большие деньги, – начал Арбуз. – Лечили, лечили, а ему становилось только хуже – появились синяки на теле, и части тела стали неметь. Он рассказал доктору, его осмотрели только через неделю и сказали, что всё нормально. А ещё через два дня позвонили и сказали, что сегодня он умрёт. И он умер через несколько часов.
– Ни хуя себе! – удивился Банан. – А почему?
– Оказалось, что врачи решили, что он сраный нарик, который проходит курс реабилитации, и лечили как нарика. А у парня из-за нарушенного обмена веществ была несовместимость с какими-то препаратами, вот он кони и двинул.
– Твою мать… – ужаснулся Банан, помолчал и через некоторое время быстро проговорил: – Всё равно завтра попробую от зарядки отмазаться.
– Ну ебать, как страшно, теперь хуй уснёшь, охуеть, – пробормотал в полудрёме Лимон. – Заваливайте уже свои хлеборезки и давайте спать.
– Чтоб, Чеснок, тебе приснился злой писькотряс, – хохотнул Арбуз и отвернулся к стенке.
Чеснок цыкнул, но ничего не ответил Арбузу.