– В общем, ехала как-то тупая пизда на новенькой иномарочке и сбила двух пешеходов – двух сестричек. Причём въехала в них на полном ходу. А когда вышла из машины, достала мобильный телефон, начала звонить кому-то и осматривать тачку. Даже не подошла к пострадавшим. А там одна умерла сразу, а вторая стала инвалидом.
Тёлку эту начали судить, а она оказалась беременной, и мамка у неё – консультант в аппарате фракции единарасов. Водятельница, конечно, сказала, что очень сожалеет о случившемся, что её вины в этом нет, может, это машина виновата или скользкая дорога, хотя она раза в два превысила допустимую скорость. Ну и, короче, в итоге тёлку лишили водительских прав на пять лет и дали всего лишь три года, да и то она сядет в тюрьму только тогда, когда её ребёнку исполнится четырнадцать. Хотя другим молодым мамочкам чаще всего отсрочку от тюрьмы не дают.
– Да, а за это время, наверное, амнистия будет, – тонко подметил Лимон.
– Скорее всего, – пожал плечами Банан.
– Интересно, кто у неё родился? – спросил Арбуз.
– Да кто – Чеснок, блядь, – ответил за Банана Лимон и засмеялся: – Хахахаха.
– Хахахаха, – комната наполнилась смехом.
– Ага, ты у неё родился, – огрызнулся Чеснок.
– Если бы ты был моим братом, я бы попросил маму родить тебя назад, – спокойно ответил Лимон.
– Нельзя родить назад! – уверенно заявил Чеснок.
– Если родилось такое говно, как ты, то можно, – засмеялся Банан.
– Ве-ве-ве, – передразнил его Чеснок, – сам ты говно!
– Про деда-педофила знаете? – продолжил марафон Арбуз.
– Депутат, который мальчиков трахал, что ли? – уточнил Лимон.
– Ага, – кивнул Арбуз.
– Да кто ж про него не знает, – махнул рукой Лимон.
– Даже Чеснок, наверное, знает, – сказал Банан и пнул ногой по дну второго яруса, на котором лежал Чеснок.
– Ай! Больно же, дурак! – взвизгнул Чеснок.
– Хахаха, – засмеялись Лимон с Бананом.
– А это, кстати, не про тебя история-то? – спросил Чеснока Лимон.
– Какая? – не понял Чеснок.
– Депутат тебя никакой не любил? – все снова засмеялись.
– Идиот. Тебя, может, любил? – обиделся Чеснок.
– За идиота щас ёбну, – серьёзно ответил Лимон.
– Я вспомнил ещё короткую историю, как священник трахал маленьких мальчиков, а потом они выросли, и один из них сказал, что священник ему говорил, что пока он его трогает и любит, он так с Богом общается, – совсем без устрашающей интонации, присущей таким историям, быстро проговорил Арбуз. – Пацан, в смысле, общается, пока его священник трогает…
– Хе-хе-хе, – засмеялся Банан. – Да поняли мы. Чеснок, ты крещёный?
Чеснок не ответил.
– Ты спишь, что ли? – Банан ещё раз пнул верхний ярус.
– Да что тебе надо? Отвали! – ответил возмущённый Чеснок.
– Чё ты так нагло разговариваешь! Ты крещёный? – ещё раз спросил Банан.
– Да, – ответил Чеснок.
– А с Богом как общаешься? – поинтересовался Арбуз.
– Какая разница, – недовольно ответил Чеснок.
– Молитвы батюшке в пипиську наговариваешь? – прямо спросил Лимон.
– Хахаха, – засмеялся Банан и провозгласил: – Чеснок лимонит у попа!
– Хахаха, – подключился к веселью Арбуз. – Чеснок лямзает крещённые члены! Ха-ха-ха.
– Придурки! Я сейчас Игорю всё расскажу, – предупредил Чеснок.
– Может, ты через Игоря с Богом общаешься? – предположил Арбуз.
– Хе-хе-хе, жертва пендофила, – придумал новую кличку Чесноку Банан.
– Да не "пендофил", а "педофил", – поправил Банана Лимон. – Пендофил, хе-хе-хе, баклан.
– Всё рассказано, – по-детски жалобно проныл Чеснок, спрыгнул с кровати и побежал жаловаться вожатому.
– Молоточек забыл! – крикнул ему в спину Банан.
Прямо над нами, этажом выше, была расположена комната наших вожатых. Каждый вечер после отбоя к ним приходили вожатые других отрядов, и они все вместе гудели часов до двенадцати ночи или даже больше. Как они вставали утром после таких посиделок, чтобы разбудить свои отряды на зарядку, мне было непонятно. Этот вечер не был исключением, но, судя по утихающему шуму сверху, они уже начинали расходиться, поэтому Чеснок стартанул вовремя.
– А я, кстати, тоже историю про церковь вспомнил, – сказал я. – Только она не про педофила.
– Рассказывай, – снова ответил за всех Лимон.
Я не знал конца истории, но и без конца она мне всё равно казалась страшной.
– Как несколько панкушек пришли в храм потрясти сиськами у алтаря…
– О! Вы мне потом напомните, я доебу Чеснока писькотрясом! – влез Арбуз.
– Ээээ… – Арбуз меня немного сбил своим писькотрясом. – Однажды несколько панкушек в масках пришли в храм на служение, спели песню про президента, покривлялись меньше минуты, а их за это посадили в тюрьму, и они сидят до сих пор вот уже много лет. При этом они никого не ударили, не нанесли ущерб, даже почти никому не помешали, ничего не осквернили, а их посадили и не выпускают, говоря, что за наглый хулиганский поступок, но все знают, что за песню про презика.
– Да ну, гонишь, так не бывает, – не поверил Лимон.
– Да-да, я тоже, кстати, слышал что-то похожее, это правда, – поддержал меня Арбуз.
В балконную дверь постучали. Это был Виталик из соседней комнаты. Мы иногда заходили после отбоя друг к другу через балкон, на случай, если в коридоре кто-то есть, чтоб нас не увидели. Я открыл ему дверь.
– Вы чё тут кумите? – спросил Виталик.
– Да мы тут байки из склепа травим, страшилки разные, – ответил Лимон.
– И поэтому ржёте?
– Ну ржём-то мы над Чесноком, – пояснил Банан.
– Ты, кстати, зря зашёл, сейчас сюда Игорь придёт, мелкий снова побежал на нас стучать, – предупредил я Виталика.
– Опять, что ли, его до слёз довели? – засмеялся тот.
– Да как всегда. Вожатый нас грузит на деньги, мы отрываемся на мелком соплежуе. Затем он снова бежит ябедничать на нас, а мы снова над ним угораем: круговорот, – объяснил я ситуацию.
– В смысле – на деньги грузит? – не понял Виталик.
– А вас не грузит? – удивился я.
– Да с хуя бы! – не понял Виталик. – Как он вас грузит?
– Пока нас нет, он пиздит из палаты вещи, которые принадлежат лагерю, а потом предъявляет нам за пропажу этой вещи, мол, это мы с ней что-то сделали. Так он у нас уже унёс покрывало и графин, – рассказал я, как вожатый Игорь наживается на нас и, возможно, не только на нас.
– А зачем вы отдаёте деньги? Сказали бы, что не вы, – удивился Виталик нашей простоте.
– Мы и не отдаём, деньги же у вожатого. Он оттуда себе забирает, – пояснил я. – Вычитает из наших кровных, которые нам родители дали, а нас ставит перед фактом. Причём у Чеснока не берёт, только у нас.
– Твои бабки, кстати, тоже у него, – Лимон напомнил Виталику, где хранятся его сбережения.
– Вот гондон! – разозлился Виталик. – Но… не все, у меня ещё с собой кое-что есть.
– Так у нас тоже, но те бабки он себе зажал, сука, и не отдаёт, – разочарованно сказал Лимон.
– Он теперь у нас стаканы считает, мы тоже их считаем, – добавил Арбуз.
– Ага, напиздили уже из столовой штук десять. Только один пропадёт, тут же заменим, хехе, – поделился стратегией Банан.
– Надо нам тоже стаканов напиздить, – решил перестраховаться Виталик, – да и вообще, раз такая тема, поаккуратней надо бы… Вот пидорас!.. Лимон, а что ты там делаешь?
– Дрочу! – Лимон резким движением скинул с себя простыню, вскочил сам, и в свете фонаря все увидели его эрегированный писюн, который он продолжал надрачивать.
– ХАХАХАХА!!!! – я был уверен, что мы засмеялись настолько громко, что нас услышали даже в соседнем здании.
В коридоре послышались шаги.
– Блядь, пора валить, – Виталик быстренько выбежал из комнаты, аккуратно прикрыв дверь балкона.
Мы сразу же притворились спящими. Через несколько секунд в нашей палате загорелся свет. Я лёг на правый бок и накрыл левой рукой голову так, что правым глазом мог немножко видеть, что происходит. Вожатый Игорь подошёл к Лимону и положил ему палец на шею, чтоб пощупать пульс, затем сказал: "Ну что, главный педофил, вставай". Лимон нехотя поднялся.
– Вообще-то, – попытался отстоять свою честь Лимон, – главный педофил поменял цвет кожи и сдох.
– Ха, – хмыкнул Игорь. – Поговори мне ещё.
Вожатый посмотрел на Банана – тот шевельнул ногой, Игорь довольно улыбнулся и спросил его: "Алексей, а ты почему в носках?" Банан молчал.
– Алексей, – потряс его за плечо вожатый, – ты почему в носках, говорю?
– Я – Максим, – ответил Банан, не желая мириться с привычкой Игоря всех подряд называть Алексеями.
– Вставай, – кивнул Игорь и посмотрел на Арбуза, который, как мне показалось, чересчур сильно притворялся спящим – накрылся простынёй с головой и даже, наверное, задержал дыхание. – Арбуз, ты тоже вставай.
Арбуз выдохнул и сразу же поднялся с кровати. Я закрыл оба глаза. Было понятно, что всё внимание сейчас приковано ко мне, но я притворился лучше всех и не двигался.
– Апельсин тоже с ними! – сдал меня Чеснок.
– Ты чё, малой, Апельсин ваще не при делах, он спит уже давно, – заступился за меня Лимон.
– Тихо, – пробасил вожатый. – Значит, так. Три Алексея не спят, да? – начал Игорь. – Весело им… Ну-ка, срукты, встали в ряд, вместе вы – сруктовый зад! Да? – провинившиеся молчали. – Так, – продолжил Игорь, – взяли подушки. Взяли, взяли. В одну руку взяли.
Лимон, Банан и Арбуз взяли свои подушки.
– И чё нам с ними делать? – спросил Арбуз.
– Трахать, – шёпотом сказал Лимон и прыснул.