– А-а, гражданин начальник, – с усмешкой поприветствовал его Иван.
– Да брось ты, – милиционер подошел ближе. – Покури.
Котельников опустил на землю топор, снял матерчатые рукавицы.
– Будешь? – он протянул пачку с сигаретами майору. Тот отказался. Иван прикурил, сел на березовый чурбачок. Милиционер, смахнув снег с другой чурки, присел напротив.
– С чем пожаловал? – поинтересовался Котельников.
– Ты вчера возле кафе драку устроил?
– Я? Драку?.. Какую драку?
– Не прикидывайся, мне все уже доложили.
– Ну, так у них и поспрашивай, – развел руками Иван. – А я ничего не знаю, дома сидел, телевизор смотрел.
– До-о-ома сидел, телеви-и-изор смотрел… – передразнил его милиционер. – А губа-то что припухла?
– Где? – Котельников потрогал губу. – Это я так… Прикусил.
– Эх, Ваня, Ваня… До седых волос дожил, а ума?.. Ну, что ты с этим Чикой связался? Ходишь за ним – как телок.
– Кто ходит?
– Ты, ты, Ваня!.. Ладно Чика – на нем уже клейма негде ставить. А ты-то, нормальный вроде мужик…
Иван угрюмо молчал. Большие мохнатые снежинки легко кружились в морозном воздухе. Солнце проглянуло из облаков. Красногрудый снегирь прилетел и уселся на ветку рябины.
– Пить тебе надо бросать, вот что… – сказал милиционер. – У меня доктор знакомый есть. Могу посодействовать.
– В ЛТП хочешь определить? – съязвил Иван.
– Помо-о-очь тебе хочу!.. Мы же не чужие люди. Отцы-то наши братьями были.
– Хоть и троюродными.
– Да не юродничай ты! – обиделся майор, но помолчав немного, добавил, – С работой решим… Пить только бросай.
Иван недоверчиво посмотрел на него.
– А чего это ты вдруг озаботился? Родственничек… Ведь раз в сто лет мимо ходишь.
– Да жалко мне тебя, – тихо вздохнул милиционер.
– А не надо меня жалеть! – взорвался Иван. – Я не больной какой-нибудь, не убогий. Захочу – и сам завяжу! Без помощников!
– Ну, как знаешь… – милиционер медленно встал, отошел к машине, потом, повернувшись, зло бросил:
– Ты очнись, дурень! Еще немного – и никому будешь не нужен! Сдохнешь под забором – и все!
7
Паша Котельников задумчиво брел по опустевшему коридору. Занятия в колледже уже закончились… В рекреации, возле окна, он увидел группу ребят. В центре, на подоконнике сидел юноша с гитарой. Павел подошел, втиснулся рядом.
– Чего Евгеша тебя вызывала? – поинтересовались у него.
– О смысле жизни хотела поговорить.
– Ну, и как? Удалось?
– Да так… – Павел неопределенно пожал плечами.
Одна из девушек, Света, взяла у парня гитару и подала ему.
– Паша, сыграй.
Павел провел пальцами по струнам, подкрутил гитарные колки. Затем взял аккорд, другой – и негромко, красиво запел… Ребята слушали, сбившись в тесный круг.
Паша пел, то и дело, поглядывая на Свету. Видно было, что девушка ему нравится.
Потом кто-то предложил пойти в кафе, перекусить. Все дружно встали и отправились одеваться. Только Котельников остался на месте.
Света оглянулась:
– Паша, а ты?
– Не хочу.
Когда он ушел, одна из девушек осуждающе произнесла:
– Не компанейский. Никогда с нами не посидит.
– Да просто денег у него нет, – заступился за Пашу парень с гитарой. – А за чужой счет – стесняется.
– Ну, на кофе-то с пирожным мог бы найти?
– Откуда? У них в семье одна мать работает.
– А отец? – спросила Света.
– Пьет… Если бы мать еду из столовки не таскала…
– Он и одевается в "секонд-хенде", – встрял в разговор еще один юноша.
– А ты, лох, вообще помолчи… – с усмешкой сказал парень с гитарой, – Тебя хоть от Версаче одень, все равно лохом останешься.
Света незаметно приотстала от компании. Ее окликнули.
– Идите, идите… Мне еще в библиотеку надо.
8
Света шла по коридору, заглядывая в пустые классы. В одном из них она увидела Пашу. Он сидел, склонившись над учебником.
– Учишь? – спросила девушка, присаживаясь рядом.
– Ага… – с готовностью откликнулся Павел. – Надо "пару" исправить, а то Евгеша жизни не даст.
– Я, наверное, тебя отвлекаю?
– Нет-нет, нисколечко… – он закрыл учебник. – Ничего в этих точных науках не понимаю.
Света кокетливо стрельнула глазками.
– Спросить можно?
– Спрашивай.
– Правда, что ты стихи пишешь?
– Правда… Даже публиковался в одном журнале.
– Здорово! – улыбнулась Света. – Почитай чего-нибудь?
– Тебе интересно?
– Да.
Павел замолчал, собираясь с мыслями.
– Ладно… Вот, слушай…
Я не знаю, откуда печаль,
Отчего она душу терзает.
Но зовет меня светлая даль,
И чего-то опять не хватает.
Кто ответит, зачем я живу?
Что ищу под разливами звонниц?
И кого безнадежно зову,
В паутине проклятых бессонниц?
Каждый день – как подарок судьбы!
Каждый день – как исчадие ада!
Для чего мне дана эта жизнь:
В наказание или в награду?
Павел замолчал. Света внимательно посмотрела на него.
– А дальше?
– Дальше я и сам еще не знаю… Это последнее, на днях родилось. Нужно как-то закончить, а как – не придумал еще…
– Интересно.
– Правда? – оживился Павел. – Тебе понравилось?
– Да. Непонятно только, что значит – "под разливами звонниц"?
– Ну, как?.. Звонницы – это такие колокольные арки в храмах… То есть, подразумевается разливистый звон колоколов. Поняла?
– Теперь поняла.
– А вообще, я считаю, совсем не обязательно объяснять каждую строчку. В стихах… – глаза у Павла заблестели. – В стихах должно быть что-то непонятное. Вот, например… "Как тогда, я отважный и гордый, только новью мой брызжет шаг…" Ну, вот, подумай, какой такой "новью" и почему "брызжет"? Или… "Этих дней кипят-ковая вязь". Как это – "дней кипятковая вязь"? Разве можно такое объяснить?.. И это Есенин, понятный вроде бы поэт.
– Учиться не думаешь?
– Хотел… В литературный поступать или на журфак. Но мать… Мать против. Говорит – лучше на стройку.
– Почему? – искренне удивилась Света.
– Деньги нужны.
– Но нельзя же во всем искать материальную выгоду.
– Ее тоже можно понять, – вздохнул Павел. – С утра до вечера на двух работах.
– А отец?
– Отец… Отец… Я уже начал сомневаться – есть ли он у меня?
9
Вечерние сумерки… В доме Котельниковых горел свет.
За столом, в старом залатанном свитере сидел пьяный Иван. В комнату вошла жена, забрала со стола недопитую бутылку. Попыталась прихватить и стакан, но Иван успел выпить…
Пока муж закуривал, Надежда спрятала бутылку. Потом села рядом, на диван.
– На кого ты стал похож? Вещи из дому таскать начал… Не работаешь… Я устала! Не могу больше…
Она расплакалась.
– Ну, брось ты… Не реви… Я завяжу скоро…
– Сколько раз я уже это слышала? – сквозь слезы произнесла Надежда. – Не верю!
Иван жестами и мимикой попытался что-то объяснить, но, обессилев, уронил голову на грудь.
– Ты посмотри на себя в зеркало. Ничего человеческого в тебе не осталось… Когда ты в последний раз с детьми общался? Они уже забыли, когда тебя трезвым видели… А я?.. Я ведь тоже… Слова от тебя ласкового не услышишь!
– Ну, Надюх… У-у-у…
Сделав губы трубочкой, он потянулся к ней с поцелуем, но не удержался на табурете и с грохотом упал на пол.
10
Морозный солнечный день. Пушистый иней на проводах и деревьях. Снег звонко поскрипывал под подошвами.
Надежда с тяжелыми сумками шла по улице. Возле дома встретила соседку.
– Здравствуйте, тетя Клава!
– Здравствуй, Наденька, здравствуй!.. С работы?
– Ага… – ответила Надежда и достала из сумки завернутый в промасленную бумагу большой пакет. – Вот, к чаю возьмите… Пироги тут.
– Спасибо.
– Свадьба в столовой была, так остались.
– Как у тебя, девонька, дела? – поинтересовалась соседка.
– Какие тут могут быть дела… – устало ответила Надежда. – Вы ведь сами все видите.
– И то правда… Мой тебе совет. Побереги себя, да и деток тоже. Уходи от него, пока не поздно… Сколько можно горе мыкать? Ты женщина видная, найдешь еще свое счастье.
– Легко сказать – уходи… Столько лет вместе прожили.
– Но ты же видишь, что это за человек! Вот давеча замечание ему сделала, так он на меня чуть не с кулаками накинулся!
Надежда грустно вздохнула.
– Как напьется, так дурак дураком.
– Дак он и не протрезвляется!
– Но… Вообще, он не плохой мужик-то… Жалко мне его, теть Клава.
– Жалко?.. А он хоть кого-нибудь пожалел?!
– Ладно, пойду… Надо еще обед готовить.
Стукнула калитка… Дик с радостным лаем бросился навстречу. Надежда потрепала пса по загривку, отломила кусок пирога и вошла в дом.
Вся семья была в сборе. Машенька радостно бросилась проверять мамины сумки. Надежда дала ей конфетку… Паша, склонившись над столом что-то рисовал в альбоме. Увидев мать, улыбнулся… Сам Котельников неподвижно сидел возле окна, смотрел на улицу.
Машенька подошла к отцу, протянула Пашин рисунок.
– Папа, посмотри.
Иван оторвался от окна:
– Что это?
– Паша нарисовал.
Равнодушно глянув, Котельников отвернулся.