Выпив и закусив, он почувствовал облегчение, будто все его мышцы и нервы, напряженные до тех пор,- расслабились, блаженно успокоились... "Что я буду делать в Старых Чумах? Как это что? То же., что и многие другие до меня. Буду наблюдать жизнь хакасов, тунгусов, бурят, описывать их историю, верования, легенды, напишу, как Серошевский монографию "Двенадцать лет в стране якутов"... Могу собирать камни и изучать горы, если там есть горы, или заинтересуюсь акклиматизацией животных, как Дыбовский... А могу увлечься бабочками и жучками, бегать с сачком по лугам, а в длинные зимние вечера - классифицировать й описывать. Не знаю. Займусь чем-нибудь таким. Во всяком случае, построю себе избу, а вернее, домик в польском стиле, крытый дранкой, крыльцо с колонками и балясинами, в этом домике я буду что-то там делать, а потом, в году этак 1940-м, напишут, что здесь жил и работал Бронислав Найдаровский* первый исследователь чего-то там в Сибири, несправедливо объявленный провокатором, да святится имя его, аминь..."
Он снова выпил, закусил икрой. Голова слегка закружилась - это оттого, что я натощак и много лет не пил, да и вообще голова у меня слабая... Чтобы сосредоточиться, он принялся считать сегодняшние расходы. Щукин ему заплатил шестьдесят два рубля шестьдесят копеек. От денег пани Стефании осталось шестьдесят пять рублей семьдесят пять копеек. Значит, у него должно быть в кошельке сто двадцать восемь рублей тридцать пять копеек. Он проверил. Все сходилось...
- Извольте соляночку рыбную...
Наконец он ее отведает... Солянку надо есть не торопясь, учил Алеша Миллионщик, сначала понюхай, втяни в себя аромат, пусть у тебя внутри все размякнет... Бронислав понюхал. В горячем, благоухающем паре было что-то от украинского борща, что-то от венгерской кухни, а рыбного - ничего. Бронислав принялся за еду, наслаждаясь нежным и дразнящим вкусом осетрины, сваренной с острыми приправами.
Потом официант принес шашлык, и как раз в это время появился Бояршинов. Весь красный, видно было, что они с унтером неплохо выпили и закусили. Он обвел взглядом зал, где уже прибавилось немного народу, но нигде не увидел ни серого пальто, ни сногсшибательного "борсалино". Бояршинов уселся напротив двери, не спуская с нее глаз, и, положив ногу на ногу, нервно покачивал ею. Бронислав выждал, пока дежурный по вокзалу не объявил:
- Скорый поезд прямого сообщения Владивосток - Москва подходит к первому перрону. Стоянка пятнадцать минут.
Бояршинов вскочил как ужаленный, и в тот же миг поднялся Бронислав, вытирая рот салфеткой. Подбежал официант и протянул счет на два рубля пятьдесят копеек. Бронислав дал ему трояк и поднял руку, чтобы Бояршинов его заметил...
Бояршинов, вне себя, кинулся к нему:
- Ты что вытворяешь? Я уж думал, ты сбежал!
- Я бы и сам доехал, если б знал дорогу.
- Ты, давай, не больно...- продолжение фразы заглушил грохот подъезжающего поезда.- Пошли.
Бронислав потянулся было за чемоданом, но его опередил носильщик. Он хотел сказать: "не надо, я сам", но тут же передумал: пусть! Похожу в баринах последний раз!
С десяток человек сошли, столько же сели. Бояршинов подошел к проводнику третьего класса:
- Служебное купе свободно?
- Свободно.
Они поднялись и прошли по коридору в конец вагона, у последнего купе Бояршинов показал носильщику:
- Сюда, на верхнюю полку.
Носильщик поставил чемодан, Бронислав дал ему рубль, и тот рассыпался в благодарностях.
- Ты чего рублями швыряешься? - буркнул Бояршинов.- Тебе еще самому пригодятся.
Он снял шинель, повесил. Бронислав в это время снимал бурку.
- Офицерская бурка. Ты где ее раздобыл? Бронислав рассказал.
- Ну и везет же тебе. Бурка ротмистра Абдулдурахманова, ну и ну! Вот что, я дам тебе за нее 45 рублей. Заработаешь.
- Не в деньгах дело...
Поезд тронулся. Они сели друг против друга, посмотрели в окно на отдалявшееся здание вокзала, затем Бояршинов повернулся к Брониславу:
- А в чем же?
Надо его или поставить на место, или приручить, подумал Бронислав.
- Я уже давно хотел вас спросить, господин вахмистр, неужели вам доставляет удовольствие непрерывно меня унижать?
- Что значит "унижать"?
- Своим тыканием. Все "ты" да "ты", будто я ваш холоп.
- Так ведь по уставу положено!
- Устав хорош для поддержания дисциплины в походе или на этапе, когда арестантов много, а мы с вами будем в дороге много дней вдвоем, разговариваем о разном, так неужели обязательно тыкать, напоминать, что вы барин, а я хам!
- Я совсем так не думал, просто по службе...
- А нельзя ли просто по-человечески? Мы же вот сидим друг против друга, беседуем, никто нас не видит и не слышит. Зла я на вас не держу, претензий к вам у меня тоже нет, что поделаешь, служба у вас такая, обязаны меня доставить как товар. Вы уже пожилой человек, воевали, где-то у вас, небось, жена, дети, меня так и подмывает говорить вам "Данило Петрович", с полным почтением. Ведь так, кажется, к вам обращались в канцелярии?
- М-м-да, так...
- Но если вы меня считаете преступником, выродком, ненавидите меня, думаете, что я мало настрадался и, будь ваша воля, вы бы меня еще в кандалах подержали, то ничего не поделаешь, тыкайте. Я буду отвечать как положено: "Слушаюсь, господин вахмистр", "никак нет, господин вахмистр" - вот и весь наш разговор.
Он достал трубку и кисет, закурил. Несколько минут длилось молчание.
- А вас как зовут?
- Бронислав. По отчеству - Эдвардович.
- Значит, так: когда мы одни, то "Бронислав Эдвардович". А на людях "ты".
- Договорились... Закуривайте, Данило Петрович. Донской табак, Асмолова.
- Давненько я такого не курил...
Он достал кусок папиросной бумаги, свернул цигарку, закурил.
- Хороший табак, хотя для меня слабоватый... Так вы и пообедать успели?
- Успел. Соляночку рыбную заказал.
- О, это вкусно.
- Дружок один сразу вспомнился. Алешка Миллионщик.
- Вправду миллионщик?
- Ну да, у него миллион или два было, от отца в наследство получил Волжское пароходство. Двадцать судов на него работало, а он бесшабашно жизнь прожигал. И вот однажды, гуляя где-то в ресторане, услышал разговор о девушках, приговоренных к сибирской ссылке, такие молоденькие, мол, жалко, неужели им никто не поможет? И тут он словно очнулся, прозрел. Сам мне рассказывал. Подумал, какой толк от всей моей жизни, что я тут делаю. Освобожу-ка я этих девчат... Снял номер в меблирашках прямо напротив тюрьмы, высмотрел главную надзирательницу, подошел к ней на улице, то да се, представился: студент такой-то. Ну встретились они разок-другой, потом он ее к себе привел, соблазнил, обещал жениться. Через нее проник в тюрьму, установил связь с девушками, все организовал и выкрал их. Ну, а когда все раскрылось, его приговорили к каторге с поражением в правах и конфискацией имущества... Мы с ним встретились в московской тюрьме и потом вместе шли по этапу. Двое нас было всего таких бедолаг, что ни передач, ни денег ни от кого не получали, мы всегда старались встать первыми в очередь к раздаче, чтобы успеть съесть свою порцию и обернуться еще раз. Уж очень плохо он голод переносил, Алешка, прямо бредил едой и с таким вкусом рассказывал, как он питался на воле, что у нас животы подводило. Его просят - перестань! - он продолжает. Били его даже, все равно не помогало. Вот он мне и про соляночку рыбную рассказывал, какая это вкуснота и как ее готовят. Пришлось отведать.
- Ну да, знаете, какие побеги бывают,- начал рассказывать Бояршинов.- В прошлом году на рудник на Ононе, где работали полтораста человек каторжан, приехал с проверкой капитан, при нем унтер и ординарец. Стал проверять, у охраны оружие, разоружил все двадцать солдат, передал оружие каторжанам и повел их к китайской границе, верст за пятьсот. Часть освобожденных, у кого срок подходил к концу, не захотели рисковать и остались на месте, кое-кто убежал в тайгу, остальные пошли к границе. Их ловил как раз ротмистр Абдулдурахманов и в одном из столкновений был убит. Много тогда погибло и наших, и беглых, но восьмерым все ж удалось дойти до Амура и переправиться на маньчжурский берег. Однако у нас договор с Китаем о выдаче беглых каторжников, вот их и выдали всех. Мы их повесили. За Абдулдурахманова.
- Чаю принести? - в дверях встал проводник.
- Принеси, в горле пересохло,- сказал Бояршинов.
- Кипяток принесите,- вмешался Бронислав-Чай и сахар у нас есть, мы сами заварим.
Он потянулся к чемодану, открыл его, достал сахар и чай. Проводник меж тем поставил на столик у окна чайник с кипятком, чайничек для заварки, стаканы и вышел. Бронислав продолжал рыться в чемодане, подавая Бояршинову хлеб, колбасу, вдруг ему попалась коробочка, подаренная аптекарем,- что это? Во всю длину коробки шла рекламная надпись: "Сердце, уж скорее ты лопнешь, чем я!" и фирменный знак "Олла".
- О, черт побери...
- Чего чертыхаешься, Бронислав Эдуардович?