То есть, как я понял, Джессика точно знала, как трахаться, и с тех пор меня посещали очень подробные фантазии о том, как она, ну понимаете, обучает меня. К тому же она целовалась со всеми без разбору, и ей было все равно с кем спать, что меня и пленило. Ходили слухи, что она наградила гонореей Марка Эстевеса, который от этого чуть не умер. На самом деле получилось так, что Марк Эстевес встречался с Кэти Кэмден, и Джессика решила, что ей нравится Марк, и пообжималась с ним на какой-то вечеринке, а через несколько недель Марк подхватил мононуклеоз от девчонки по имени Триша и потерял чуть ли не десять килограммов, и даже лежал в больнице, так что все обвинили Джессику и стали называть ее проституткой и проблядью. Но это не имело никакого значения, потому что, как я сказал, Джессика была секси. Она была на год старше, маленького роста, как Гретхен, но худенькая. Она была секси, потому что была миниатюрная, с огромными зелеными глазами, горящими, как у кошки, и острым подбородком, как у сексуальной принцессы эльфов. Парни считали ее очень сексуальной. Мужчины считали ее очень сексуальной. Я считал ее безумно сексуальной. Я много мастурбировал, думая о ней. Она была одной из тех немногих девчонок в округе, которые просто давали, ну или так она говорила, а не заставляли тебя умолять об этом, а потом вели себя, как будто вы на них женились, или плакали. Ну или так говорили. Или так она говорила Гретхен. Еще она говорила, что любит секс и не стыдится этого. В другой раз она сказала Гретхен, что стала бы проституткой, если бы могла. Ходили слухи, что она каждый день на всякий случай бреет ноги. А еще у нее была тайна - или то, что она считала тайной, - она продавала травку своему боссу. С ним она тоже переспала. Дважды. Его звали Кэффи, он был женат и имел троих детей, красивых белокурых мальчиков, которые, как сказала Джессика, однажды станут ее добычей. Все это она рассказывала Гретхен. До недавнего времени Джесс была членом французского общества и футбольной команды поддержки, и потом внезапно бросила все, во что вписалась, и стала покупать траву у наших приятелей и продавать ее всем взрослым, которых знала. Худшим из всего этого было то, что она не хотела иметь со мной дела, как бы я ни старался, даже когда я был сантиметрах в тридцати за тем же столом. Я делал все, чтобы она заметила меня, и в конце концов сдался и решил, что, может, просто буду обожать ее издалека.
- Еще имитейсти, Брайан? - спросил мистер Д.
- Нет, все круто, мистер Д.
- Я только хочу сказать, что мама никогда бы не смирилась с ужасным поведением Гретхен, - объявила Джессика, кивая. - Она совершенно безнадежна.
- Отвали, - прошипела Гретхен.
- Речь, - отчеканил мистер Д, - Следи за своей речью.
- Я все, - сказала Гретхен, медленно вставая. Я не шелохнулся.
- А как насчет ужина, - спросил мистер Д.
- Я съем что-нибудь потом.
- Уж в этом я не сомневаюсь, - сказала Джессика.
- Отвали, пизда! - прокричала Гретхен.
- Речь, - прошептал мистер Д.
- Сама отвали, - ответила Джессика. - Комментарий твой не имеет смысла, прошмандовка.
- Речь! Давайте уважать друг друга. Гретхен, я хочу, чтобы ты знала, я серьезно. Чтобы больше никаких неприятностей в школе, ты поняла меня?
- Да, - сказала Гретхен. - Пошли, Брайан.
Пока мистер Д. наклонял голову, соскребал с тарелки свой фальшивый гамбургер, Гретхен показала Джессике средний палец, а та лишь улыбнулась в ответ. Они смотрели друг на друга и смеялись, и я почувствовал укол грусти, подумав о своем старшем брате. Мы не говорили с ним уже недели три, так во всяком случае казалось.
Потом я поднялся вслед за Гретхен в ее комнату и улегся там на кровати, а она приступила к домашнему заданию по химии, сидя на полу скрестив ноги. Я обожал запах ее комнаты, похожий на ваниль, пусть даже там был самый настоящий бардак: повсюду разбросана одежда, туфли, сапоги, тетрадные листы с названиями песен для новых коллекций, недоделанные домашние задания, ботинки без шнурков, кассеты с альбомами, сломанные кассеты, пузырек с блестящим лаком для ногтей, брошенный вытекать возле кровати. Друг напротив друга висели постер Ramones и постер Misfits, и еще был постер с двумя прелестными котятами, глаза которых рукой Гретхен были перечеркнуты крестами, а ножи и пули окружали их кольцом пламени и страха. На другой стене висели всевозможные фотки - команды по математике, вечеринок старшей сестры, ее с Ким, ее с мамой, стройной и красивой, и, как я говорил, самой славной на свете женщиной - и все фотки были прикреплены скотчем или прямо приклеены на стену. Еще там была какая угодно дребедень из ужастиков, типа масок и фальшивых ножей мясника, и видеокассеты со всеми на свете фильмами ужасов, включая раритетного "Дракулу" 72-го года, которого она заказала из-под прилавка в Фангории. Лучшим в ее комнате была кровать, огромная, белая, мягкая, пахнущая чем-то вроде детской пудры и типа самой Гретхен. Будь у меня такой шанс, я бы наверняка переспал с ее подушкой, буквально.
Я подумал, а не спросить ли ее прямо сейчас, ну типа просто выпалить "ладно, так ты хочешь пойти со мной на танцы или нет?" - но не мог, потому как кишка все еще была тонка. Я повернулся на бок и уставился на нее - ее милое круглое лицо, маленькие уши, крошечные надутые губы, бормотавшие слова, пока она читала про себя, - и чем дольше и дольше я смотрел, тем больше и больше я понимал, как сильно, сильно она нравилась мне, не так, как другие девчонки, знаете, вроде Ким или Джессики, я ведь знал, что они нравились мне только потому, что были секси, ну, и я мог просто смотреть на них и воображать, как я их деру. Гретхен мне нравилась типа как личность, и меня убивало, что я ничего не могу сказать, и в этот момент она взглянула на меня и сказала: "Что, что еще?", забеспокоившись вдруг, как она выглядит, разглаживая на себе белую школьную блузку и убирая с лица выбившиеся светлые пряди. "Что?" - снова спросила она. "Что такое?"
- Ничего. Отлично выглядишь.
В секунду лицо ее сделалось ярко-красным, и она засмущалась и показала мне средний палец. "Ладно, хватит пялиться на меня, ты, урод".
- Я не пялился. Я просто, знаешь, смотрел на тебя.
- Так, а не пора ли тебе домой? У тебя домашнего задания нет? - сказала она, выпрямляясь и вытягивая ноги. Тайком я стал разглядывать ее мягкое, пышное бедро, поднимая взгляд выше, туда, где начиналась плиссированная юбка, ища, ища это темное, темное место… но она скрестила ноги и снова заговорила.
- Ну, так ты идешь?
- Я думал, может, я просто скажу всем учителям, что мои родители разводятся и я слишком… эээ… скорблю или как там.
- Скорбишь? Это когда кто-нибудь умирает, придурок.
- Ну что угодно. Расстроен или что там еще.
- А ты расстроен? - спросила она.
- Не думаю. Наверное, я мог бы даже порадоваться этому.
- Почему?
- Потому что оба они блин несчастные люди и, может быть, будет лучше, если он уйдет.
- Может быть, - сказала она, глядя в тетрадь. - Круто, что ты не злишься на него.
- Да уж.
- Ты злишься?
- Не знаю, может быть, буду, потом.
Я сполз с кровати и сел рядом. Я слышал ее дыхание и свое дыхание и весь был какой-то ватный и я попытался сглотнуть, но во рту было сухо и у меня типа вставал и я повернулся и уставился на ее пышную грудь и я видел ее лифчик в цветочек сквозь застегнутую на пуговицы блузку и не знал, следует ли мне попытаться взять ее за руку не спрашивая, и в этот момент ввалилась Джессика, на хрен разрушив блин мой гребаный единственный шанс.
- Что тут происходит, развратники? - спросила она, и, едва войдя, закурила. - Легкий петтинг? Уси-пуси-чмок-чмок?
- Отвали, - сказала Гретхен, вставая и выдергивая у сестры из рук пачку сигарет. Она вытащила одну и глубоко затянулась
- Слушайте, - прошептала Джессика, закрывая дверь. - Окажите-ка мне услугу, маленькие развратники.
- Что? Что еще? - раздраженно спросила Гретхен. - Мы заняты.
- Может кто-нибудь из вас мне коробо́к вымутить?
- Коробок чего?
- Чего? Травы, дурак, - сказала Джессика смеясь и покачивая головой.
- А, ну да, конечно, травы, - сказал я. - Хорошо, не проблема.
- Не проблема? - хрюкнула Гретхен. - И где же ты собираешься достать коробок, мистер задница?
- Не беспокойся, - сказал я. - Я достану.
- Да он блин даже не знает что такое коробок, - сказала Гретхен.
- Правда? - спросила Джессика, нависая надо мной. - Ты что, издеваешься надо мной?
- Я в курсе дела, - сказал я и притворился, что очень увлечен чтением журнала.
- Спасибо. В смысле спасибо нет, лузеры, - сказала Джессика, закрывая дверь и тряся головой. Я повернулся к Гретхен, и она странно посмотрела на меня, как будто я был идиотом, и это не было смешно, и мне это не понравилось, так что я схватил пальто и сказал: "Увидимся, лузеры", хотя она была одна, и я подумал, что лишился на хрен своего шанса.
Потом я ехал в автобусе и как-то очень странно испугался, потому что автобус был совсем пустой, и я стал беспокоиться, будет ли кто-нибудь дома, когда я приду, и мама уже спала, а старший брат ушел, я думал, может, пойти поговорить с сестренкой, но она бы подумала, что я под кайфом или еще чего, так что вместо этого я спустился в подвал и увидел там спящего на диване папу, и ни о чем ни с кем так и не поговорил. Я сел на кровать и подумал, какого черта я делаю, и что я должен делать, и затем в голову мне пришла грандиозная идея:
Я запишу для Гретхен кассету с коллекцией песен. И она втрескается в меня. И вот тогда она в меня втрескается.