- Возьми флаер, - сказала маленькая. Она была крошечная, почти как ребенок, с темно-русыми волосами, выкрашенными в синий, но как-то неважно выкрашенными. Она была в кожаной куртке и вся как кукла, с тонной перламутровых теней на веках и черной тушью и все такое. Она вручила мне желтый листок бумаги.
- Тебе нравятся "7 секунд"? - спросила она.
- Ну не знаю, - сказал я.
- Они классные, - сказала она. - Через несколько недель они играют в "Косолапом медведе".
- Это где?
- В центре. Не совсем, рядом с боулингом, - сказал парень, кивая мне.
- Круто, - сказал я.
- Они перепевают "99 красных воздушных шариков", - сказала маленькая, восторженно кивая.
- Это круто, - сказал я.
- Тебе нравятся Misfits? - спросил парень. Он был выше меня, но худой, затылок побрит, а оставшиеся волосы выкрашены в разные цвета.
- Ага, - сказал я.
- "Земля нашей эры" потрясающая, правда?
Я кивнул молча, потому что на самом деле, фактически, у меня не было ни одного альбома, кроме "Наследия зверства". Все остальное было на кассетах, и, кажется, я даже не слышал про "Землю нашей эры", что было довольно глупо, учитывая, что я назначил Misfits своей группой и все такое.
- Тебе вообще East Bay по кайфу? - спросил он.
- Не знаю, кое-что у них неплохо, - соврал я, понятия не имея, о чем он говорит.
- Ну, Operation Ivy, конечно, не считается. Они все-таки больше ска.
- Ага, - сказал я, понятия не имея, о чем он говорит.
- Это все чушь по сравнению с The Dead Kennedys, - сказала пухлая. - Джелло Биафра - вот это блин гений!
- Я их не знаю, - сказал я.
- Не знаешь? - спросила пухлая. - Они типа для мозгов, знаешь, поют про правительство и Бога и все такое.
- Звучит неплохо, - сказал я.
- Слушай, если ты придешь на "7 секунд", я тебе запишу кассету, - сказала маленькая с улыбкой.
- Ух ты, это было бы здорово, - сказал я, все еще чувствуя, что как будто притворяюсь.
- Слушай, отличные ботинки, - сказала пухлая. - Где такие достал?
- Это папины, - сказал я.
- Ух ты, - сказала пухлая. - Он тебе разрешает их носить?
- Ага, он просто не знает, что я взял их.
- Классно, - сказала маленькая.
- Ага, - сказал я.
- Ну, может, еще увидимся, - сказала маленькая. - Кстати, меня зовут Кэти.
- Привет, - сказал я. И добавил: - Брайан, - вяло пожимая ей руку.
- Ладно, хорошо, может, там увидимся, - она помахала рукой на прощанье, и вся троица удалилась, смеясь, и я подумал, что никогда раньше не был на панк-концерте, разве что у кого-нибудь в подвале, и, может быть, было бы не так уж плохо попробовать, и, может быть, пригласить Гретхен, и если она согласится, я бы даже мог заплатить за бензин, потому что, ну не знаю, мне это вдруг показалось страшно важным.
Два
Вот так в один прекрасный день я проснулся панком. В смысле, я только и делал, что слушал Misfits, а теперь еще и Ramones, и стал постоянно носить папины армейские ботинки, даже в школу, и никто вроде не замечал, и вот я сидел на задней парте - первый урок, религиоведение, - и брат Дорбус все нудел и нудел про добродетель воздержания, и нечаянно я закрыл глаза и зевнул. И тут брат Дорбус, вполне себе молодой, высокий, в блестящих серых очках, схватил губку, которой стирают с доски, и как швырнет мне прямиком в пасть. Я закашлялся, глотая желтоватую пыль, губы защипало, и он подошел и завис надо мной, и говорит: "Вы не у себя в спальне, мистер Освальд", - такая мысль, значит, внезапно пришла в его хренову голову, и ни секунды не думая - честно, без колебаний, - я взглянул на него и говорю: "Подрочите мне", это из песни Misfits "Пуля", там Гленн Данциг поет. "Все, кто есть на вечеринке, подрочите мне". Я понятия не имел, что имеется в виду, но мне нравились слова и, в общем, ну, я немедленно очутился у заведующего по дисциплине.
Короче, я сидел в узком синем коридоре перед его кабинетом, а тут этот парень, Ник, мой знакомец по урокам химии, высокий тощий парень с бритой головой, вышел в коридор и уселся рядом со мной, а в руках у него такой же синий листок об отстранении. На нем были дешевые стереоочки, вроде тех, что вкладывают в комиксы. Он снял их, сложил, засунул в карман рубашки и огляделся. На углу секретарского стола лежала золотая ручка. Он кивнул сам себе, отметив, что секретаря нет поблизости, схватил ручку и засунул себе в рукав. Я типа усмехнулся, глядя на него. У него было длинное лицо и острые уши, как у летучей мыши, и улыбался он безумной фальшивой улыбкой, глядя прямо перед собой. Вдруг он повернулся, оглядел меня с ног до головы, потер нос, заметил значок, висящий у меня на ремне, и кивнул сам себе. "Misfits?" - спросил он, указывая на значок.
Даже когда сидел, он был конкретно высокий, выше, чем мне прежде казалось, и на ноrax у него тоже были армейские ботинки. Голова его была побрита, и только с макушки свисали несколько длинных прядей. Так Гленн Данциг носит. Никогда раньше не замечал.
- Моя любимая группа, - сказал я, кивая в ответ, на полном серьезе.
- Моя тоже, - сказал он, улыбаясь. И указал на точно такой же значок, приколотый под воротником форменной рубашки.
- Круто, - сказал я.
- Ага, - сказал он.
- А тебе East Bay вообще по кайфу? - спросил я, занервничав и пытаясь припомнить, о чем меня спрашивал тот парень в торговом центре. - Ну, типа Operation Ivy?
- Да, они крутые, - сказал он, кивая. - Вроде ска, но все же больше панк.
- Да, мне они нравятся, но у меня ничего нет из ихнего, - сказал я.
- У меня на пластинках.
- Круто, - сказал я.
- Ага, - сказал он. - Круто.
- Ты идешь на этот концерт - "7 секунд"? - спросил я, снова пытаясь припомнить, что там говорили эти панки в торговом центре.
- Ну не знаю. Хотелось бы, но с баблом напряг.
- Говорят, должно быть круто, - сказал я.
- Да, их последняя запись что надо.
- Ага, - соврал я, понятия не имея, о чем речь.
- На скейте катаешься?
- На скейтборде?
Он кивнул.
- Да, неплохо.
- Круто, - сказал он. - Может, покатаемся как-нибудь.
- Ага, - сказал я. - Было бы круто.
- Ладно, пойду на урок. Слушай, расслабься. - Он смял свой листок об отстранении, встал и пошел.
- Ты что, вот так возьмешь да уйдешь?
- Ага. Меня только что выгнали с испанского, так что мне и тест сдавать не надо.
- Круто.
- Увидимся.
- Увидимся, - сказал я и, встав, смял свою бумажку. Отчего-то я вдруг заулыбался. Я почувствовал себя типа новым человеком, не из-за прически или одежды, или музыки - а люди вокруг относились ко мне по-другому, некоторые даже подходили и заговаривали, просто так. Это идиотизм, как это я раньше не замечал, что дело все в том, как ты на хрен выглядишь. Я уже было ушел, когда дверь в кабинет брата Карди распахнулась и он пригласил меня зайти, издевательски закивав: "Какой сюрприз, мистер Освальд, входите, входите".
Брат Карди сцапал меня за плечо и бросил на маленький стул перед своим письменным столом. "И чего вас все сюда отправляют?" - спросил он, усаживаясь и раскладывая на столе свои огромные серые руки. Его лицо было плоским и старым, как у статуи, белое лицо поверх мрачной синевато-серой униформы. "Что на этот раз?"
Я сказал, что должен был: "Мы 138", это из песни Misfits "Мы 138", я не знал, что мы за такие 138, но все равно сказал - "Мы 138" - и в эту самую секунду брат Карди тяжело вздохнул и выписал два дополнительных субботних занятия, подписал и вручил их мне, качая своей старой головой и хмурясь.
Несколько часов спустя, проходя по коридору, я заметил Рода, которого не видел целую вечность, потому что он теперь был в классе для шибко умных, решив, наверное, что там среди ботанов будет безопаснее. Он выглядел худым, нервным, он озирался в ожидании атаки из любого угла. Он шел по коридору, голова опущена, глаза зыркают исподлобья, и я остановил его и спросил: "В чем дело, Род?" - а он только покачал головой.
- Про танцы слыхал? - спросил он.
Я закатил глаза. Я об этом уже неделю думал, в частности, о том, кого пригласить. У меня никого не было. В смысле, была, конечно, Гретхен, но это, в общем, сомнительная перспектива, и, конечно, Лори, которой я пару раз пытался звонить, но она не подходила к телефону, так что выходило, что наступал очередной ключевой момент, а у меня так никого и не было.
- Нет, а что такое? - спросил я.
- Ты ни за что не поверишь, приятель. Но они собираются устраивать в этом году раздельные танцы.
- Раздельные танцы? В смысле? Для младших и старших? Но они же так всегда и делают, чувак.
- В том-то все и дело, что нет. Для белых и черных.
- Чего? Ты, что ли, шутишь? На дворе на хрен 1991 год - кто сейчас устраивает раздельные танцы? Нет, ты блин точно шутишь.
- Нет. Этот чувак Маркус, из баскетбольной команды, он только что заставил меня подписать петицию.
- Зачем им раздельные танцы? - спросил я.
- Ну, эти из школьного совета не могут договориться по поводу песни, ну этой, главной песни.
Я подумал, что если уж кипельно-белые парни из школьного совета не могут договориться, то на что надеяться нам, все остальным? Господи боже, черт возьми.
- Все равно. Мы же младшие, - сказал я.
- Не знаю, я думал, может, пойти, - сказал он.