Доктора Громова не было рядом, но Лера будто бы слышала его голос где внутри себя – так сильно она боялась забыть то, чему он ее учил, так страшно было его ослушаться. Что тогда с ней станет? Лера всегда начинала нервничать особенно сильно, когда доктора Громова не было рядом. А не было рядом его почти всякий раз, когда подле комнаты, где находилась Лера, появлялось ощутимое скопление врачей. Лера понимала, что в том, что доктор Громов исчезает в такие ответственные для нее моменты, был определенный смысл, но все-таки при появлении этих так называемых светил медицины Лера ощущала внутри особенную тревогу, поскольку, как она уже давно успела понять, от них можно было ожидать чего угодно, любой подлости. Доктор Громов каждый раз исчезал из поля ее видимости, но в этом он был, как всегда, абсолютно прав – бросал он ее на сей раз не из-за особенностей своего характера, своей циничности или насмешливости, а исключительно из-за соображений, касающихся бдительности. Лера была согласна с тем, что если кто-то из сотрудников данного заведения обнаружит особенное его к ней внимание, это может вызвать подозрения, очевидно, совершенно невыгодные для ее положения и, вероятно, небезопасные. Вряд ли кто-то поверит, например, в то, что доктор Громов заинтересовался ею как интересным экземпляром, поскольку, как она вынуждена была признать, не без помощи своего сообразительного и интеллектуально развитого друга, она глупа, достаточно обыденна, и невооруженным взглядом видно, что что-то толковое из нее вряд ли выйдет. Ну, и списать его к ней внимание на чисто либидоактивную симпатию тоже не стоило, уже по той причине, что это могло бы выглядеть как халатность доктора Громова, несерьезность отношения к своему, пусть черному, но, в рамках данного заведения, абсолютно нормальному труду, повышенная отвлекаемость внимания и неквалифицированное отношение к объектам серьезного научного исследования. Нет, подставлять доктора Громова было никак нельзя. Лера и так была безумно благодарна этому человеку, который взялся ей помогать, хотя вовсе не обязан был этого делать, и чистая случайность заставила его обратить на нее свое внимание – подопытных в данном заведении было много, набор их постоянно обновлялся, многие умирали, а большинство и вовсе лежало неподвижно в своих постелях или бродило туда-сюда по коридору, а такие объекты, несомненно, ни в малейшей степени не могли возбудить прихотливый интерес доктора Громова. В той толпе испуганная Лера терялась. Таким образом, было натуральным чудом то, что доктор Громов обратил свое внимание на нее. И уж точно еще большим чудом было то, что она вызвала в нем какую-то симпатию и тем более желание помогать, учитывая циничный и глубоко наплевательский характер доктора Громова. Нет, она должна быть ему изрядно благодарна. И уж никоем образом не должна доставлять ему никаких неприятностей. Конечно, вряд ли в случае обнаружения их общения у доктора Громова возникли бы серьезные неприятности – слишком непринужденно он себя вел, слишком самонадеянно. Кроме того, не в его характере было рисковать из-за всякой ерунды, а Лера, несомненно, была для него, ровно как и для всех остальных сотрудников данного заведения, ни чем иным как ерундой. Но все же Лера настолько боялась потерять из виду доктора Громова, что не могла себе позволить сделать даже того, что хотя бы в какой-то степени предположительно могло нанести ему вред. К тому же, в противном случае он просто больше не сможет ей помогать, даже если сам этого захочет. При всей своей высокомерности и заносчивости, доктор Громов, судя по всему, был здесь далеко не начальником – скорее молодым так называемым ученым с большими амбициями.
Как бы то ни было, Лера сидела в коридоре за большим деревянным столом, низко опустив голову, отчасти из-за собственного страха, отчасти ради того, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Тут же, рядом ней, за тем же длинным деревянным столом, сидели другие заключенные, так же смиренно, как и она, ожидая приема пищи. Молодая миловидная девушка в белом халате расставляла тарелки на стол. Неподалеку стояла небольшая кучка врачей, о чем-то беседуя между собой. Вместе с ними находился и доктор Громов. Иногда Лера украдкой поглядывала в их сторону – быстро, так, чтобы никто не успел этого заметить, и тут же снова отворачивалась, опуская глаза к исцарапанной временем поверхности стола.
"Сколько лет этой лаборатории?" – думала Лера, – "Сколько людей уже успело пройти через эти стены – медленно, болезненно мучительно, пройти ради того, чтобы потом сгнить в этих самых стенах, оставаясь потерянными, никому не нужными и неописуемо униженными?".
Доктор Громов не принимал участия в беседе докторов. К ее удивлению, при всей его, казалось бы, несколько выходящей за пределы разумного самоуверенности и эксцентричности, при появлении врачей поведение его становилось гораздо более спокойным. Зачастую он нерешительно топтался подле них, но в разговор так и не вступал, просто он всегда стоял рядом, насмехаясь себе под нос и отводя взгляд. Возможно, он только перед ней был таким напыщенным, на самом же деле он не имел во врачебном коллективе никакого веса? Может быть, его самонадеянность была только показной, на самом же деле он имел авторитетов? Наверное, так оно и было, ведь если бы он являлся здесь, в этих стенах, хотя бы более или менее значимым лицом, то помочь Лере было бы для него значительно проще. В любом случае, в его силах было оказать ей помощь, а это было самое главное. Сомнительно, что он просто пытался не привлекать к себе никакого внимания, перешагнув через все эгоцентрические особенности своей личности, только ради того, чтобы помочь глупой девчонке. Но, как бы то ни было, других врачей, по всей видимости, это не смущало. По крайней мере, Лера ни разу не видела, чтобы они пытались активно привлечь его к своему диалогу.
"Не забывай, что я тебе говорил."
Она помнит. Она не ослушается его. Ни в чем.
"Слушай меня."
– Лера! Ты есть будешь или нет?
Девушка, расставлявшая тарелки, легонько ткнула ее в плечо, от чего она резко вздрогнула и подняла на нее взгляд, затравленно уставившись ей в глаза.
– Ну?
– Да, да… конечно.
Конечно, она будет есть. Доктор Громов предупреждал ее о наличии препаратов в еде, но не есть совсем ничего было нельзя. Во-первых, это не осталось бы без внимания, а в задачу Леры входило проявить максимум показного послушания для ослабления всеобщей бдительности. И потом, если бы она полностью отказалась от еды, то очень скоро совсем ослабла бы, а ей так нужны были силы для того, чтобы бороться и готовить свой побег – чем неожиданнее, тем лучше.
По счастью, доктор Громов потрудился объяснить ей, что можно употреблять в пищу, а чего следует избегать. Все же если она будет есть выборочно, это лучше, чем если бы она не ела совсем. Эта выборочность в пище не должна была привлечь внимание, поскольку все же она была не единственной здесь, у кого были проблемы с аппетитом.
Суп она пропустила, поскольку, как объяснил доктор Громов, нельзя было употреблять в пищу жидкое, поскольку в жидкой еде было проще всего растворить необходимые препараты так, чтобы это было незаметно. На второе же подавали картофельное пюре с котлетами. Котлеты она есть не стала, поскольку нельзя было есть все, что имело красноватый или коричневатый оттенок. Еда должна быть светлой. Картофельное пюре же было совершенно отвратительным, даже цвет его, грязно-желтый, раздражал взгляд точно так же, как и линолеум на полу. Но все же какая-то еда. Она съела все до крошки, но не наелась. Ничего. Все-таки, она не голодает. А ее организм быстро привыкнет к малому потреблению пищи.
– Молодец, Лерочка. Точно не будешь котлетку?
Лера посмотрела на девушку в халате угрюмо. Она всеми силами пыталась скрыть свое отвращение к ней, свою ненависть за ее ангельски чистый взгляд, как будто бы и правда она заботилась о Лере и всерьез была обеспокоена ее самочувствием, а не подсыпала в пищу отраву, способную разрушить ее, Лерино, здоровье. Она пыталась скрыть свою злость и подозрительность, но, судя по тому, как девушка посмотрела в Лерины глаза, она сделала вывод, что, наверное, пока у нее не очень получается.
– Ну ладно, ладно. Как хочешь. Будешь компот?
"Никакого компота, не забывай. Только чай!".
– Нет. Я не люблю компот, – сказала Лера сквозь зубы.
– Так уж и не любишь? – усмехнулась ее собеседница, – Никакой?
– Никакой, – твердо произнесла Лера как можно спокойнее.
– Налить тебе чаю?
Лера вздохнула:
– Как вам будет удобно.
Видимо, у нее наконец получилось изобразить хоть какую-то доброжелательность.
Искоса она взглянула на доктора Громова. Он так же искоса взглянул на нее, и на долю секунды они встретились глазами. Доля секунды – так мало! Но, учитывая обстоятельства, необходимость сохранять быструю реакцию и все время быть начеку – на всякий случай, Лера успела понять за этот краткий промежуток времени, что он ею доволен. Она успела заметить, как он украдкой, будто бы невзначай, одобрительно кивнул головой. Она отвернулась.
"Правильно. Все правильно."
– Лекарства. Николаева, Замшина, Георгиева, Патрицева!
Лера подошла к женщине в белом халате совершенно послушно.
– Патрицева? Возьми.
Лера смиренно положила в рот лекарства и запила водой.
"Лучше бери таблетки. Если повезет, их можно спрятать за щекой, а потом выплюнуть. Не сопротивляйся! Иначе они начнут колоть уколы, и здесь уж не отвертишься.".
– Выпила? – равнодушно осведомилась сотрудница лаборатории, заглядывая Лере в лицо, – Открой рот.
Лера открыла рот.
– Иди.