Когда началась новая рабочая неделя, Грета немного отвлеклась от переживаний, находя спасение от чарующего томления на занятиях станковой живописи и рисунка, но стоило парам закончиться, как ее душа с новой силой воспаряла к небесам и рвалась на волю, к юноше с вьющимися волосами. Она покорно шла на поводу у воображения и "засыпала" с кистью в руке. Бывало даже, что господин Адлер или Суннива одергивали ее, и ей становилось неловко. Внутри себя она отсчитывала дни, когда снова приедет к отцу. Однако, на следующей неделе ей не повезло увидеться с Мартином. Буквально за пятнадцать минут до ее приезда он уехал в Центр. И снова последовала неделя томительных ожиданий. Мама отметила, что дочка стала очень рассеянной, Свен пошутил, что она просто влюбилась. Грета ответила, что у нее выдалась тяжелая неделя в академии, а сама для себя признала, что отчим был прав - она влюбилась. Был ли влюблен в нее Мартин, оставалось для нее загадкой. Суннива говорила, что молодым людям необязательно любить девушку, чтобы ее целовать, и Грете становилось тошно. Она убеждала себя, что Мартин совсем не такой. Не о похоти говорил его взгляд - он боялся к ней прикоснуться, и вряд ли поцеловал бы, не протяни она ему руку. Мысли и догадки сводили ее с ума. Она ничего не рассказала даже Сунниве. Зачем кому-то знать, как помощник комиссара полиции целует его несовершеннолетнюю дочь у него же в доме? Меньше всего она хотела ему навредить. Когда отец заметил книгу, Грета сказала, что сама купила ее на стипендию. Грета перелистывала ее каждый вечер. Между 104-й и 105-й страницей она нашла открытку, и то, что она прочла, озадачило ее и тронуло. Аккуратно выведенные три строчки. Но то, что проглядывалось за ними, было куда более личным. Грету будто снова охватило теплой волной откуда-то изнутри, и она улыбнулась. Суннива в корне неправа, а если и права, то к Мартину это не относится. Она всюду носила эту открытку с собой.
Перед вторым долгим перерывом Грета видела Мартина лишь однажды. Когда отец заехал за ней в академию, чтобы дочь не тратила ни денег, ни времени, закидывая вещи на Ринг, перед тем, как снова отправиться в Ауденхоф на выходные.
Грета забралась в машину и на переднем пассажирском сидении обнаружила Мартина. Всю дорогу до дома он молчал и следил за дорогой. Они ехали в тишине, а у Греты духу не хватало спросить Мартина, что он тут делает. Несколько раз она поймала на себе его взгляд через зеркало заднего вида, и ей было приятно его внимание. Чем-то, очень отдаленно, он напоминал ей отца. Внешне они едва ли походили друг на друга, но что-то общее определенно проглядывалось. Маркус сам когда-то говорил, что Мартин напоминает ему самого себя в молодости, разве что он никогда не был таким высоким и кудрявым.
Очень скоро они подъехали к дому.
- Я пока оставлю тебя? - Маркус обратился к дочери.
- А? - Грета отвлеклась от любовных переживаний, подпитываемых ароматом кофе и мяты, неуверенно пробивающегося сквозь хвойную автомобильную отдушку.
- Нам еще нужно к свидетелю. Я открою тебе дом. Подождешь меня? Я на пару часов.
- Хорошо.
Он помог ей вытащить вещи из салона и отнес все тубусы в ее комнату Грета загрустила, что ей не удалось поговорить с Мартином. И как же ей хотелось напроситься ехать с ними.
Потом последовала томительная пауза длиною в два месяца, когда будто само провидение не желало, чтобы Грета и Мартин пересекались. Она могла только надеяться, что и ему на другом конце города, тоже без нее неуютно, и он тоже грызет себя изнутри ожиданиями и надеждой.
Немного скрасила поблекшие дни зачетная неделя - вот уж где было ни до любовной хандры. После устного зачета по лекциям, на развеске Адлер неожиданно забрал в фонд академии все работы Греты, даже те, которые ругал особенно усердно, доводя Грету до исступления. Если честно, Грета едва в обморок от волнения не падала, когда подавала ему свои работы.
- Да ну, прекрати, - успокаивала ее Суннива, - Ты ему нравишься.
Легко сказать. У Греты сердце заходилось от стука, когда он начинал комментировать ее полотна. Как если бы красной ручкой исправлял ошибки в перспективе и пропорциях прямо на холсте. И хоть он весьма скупо высказался о каждой из них, придравшись к скучным мазкам масла, но сам факт, что Адлер забрал все, буквально кричало о том, что ругал он ее для проформы, чтобы Грета не расслаблялась и не витала в облаках, чем находил реальные поводы для придирок. Когда до конца занятия оставалось еще полчаса, а все зачеты были проставлены, Тео Адлер сменил гнев на милость и устроил первокурсникам небольшой банкет в виде угощения шоколадными конфетами и вишневым соком, припасенными заранее. Так он хотел дать студентам повод немного расслабиться перед предстоящими экзаменами. И таким он нравился Грете больше всего.
После зачета даже июньское солнце будто засияло для нее чуть ярче, а ветер стал дуть теплее. Она собрала вещи в сумку и водрузила широкоформатную папку и неудобный тубус на плечо. Как же ей не хотелось идти со всем этим громоздким добром на остановку ждать душный автобус, чтобы поехать к отцу - он позвонил ей около часа назад и сказал, что его срочно вызвали, и он не сможет приехать за ней сам. В этом весь папа. Суннива и Пауль сразу после зачета направились в общежитие праздновать, но Грета с ними не пошла - она пока не могла расслабиться, к первому экзамену она совсем не готовилась - не хватало времени, а он обещал быть сложным - история искусства, как-никак. Спускаясь по ступенькам, она взглянула на то место, где обычно парковался отец, когда забирал ее. Сейчас там стояла совсем другая машина - чуда не произошло.
Когда она пригляделась, ее сердце гулко ухнуло о ребра - она узнала машину Мартина. Сам хозяин сидел в салоне. Но что он здесь делает?
Он вышел, когда Грета стала переходить улицу. Непривычно летний, в легкой хлопчатобумажной клетчатой рубашке с короткими рукавами, две верхние пуговицы расстегнуты, на запястье блестят тяжелые часы, а в глазах все то же угрюмое выражение. Он окликнул Грету. Она подошла.
- Маркус не смог приехать, - сказал он. - Попросил меня отвезти тебя домой.
Грета с достоинством уняла волнительную дрожь.
Он помог ей загрузить неудобные сумки в багажник.
В дороге они оба молчали. Тишину салона разбавляла только музыка, доносящаяся из магнитолы - едва различимая, тихая.
- Ты долго меня ждал? - девушка решилась нарушить молчание, хотя на языке у нее крутился совсем другой вопрос. Мартин посмотрел на нее сквозь солнцезащитные очки.
- Нет.
И снова молчание. Так они выехали на главную городскую магистраль - улицу Линделан, рассекающую пополам центральный район.
- Спасибо за книгу. Я ее прочла.
- Не за что.
И снова из него слова клещами не вытянешь! С отцом он вел себя совсем по-другому - если хотел что-то сказать, его было не заткнуть. Так может, он молчал, потому что не хотел говорить? Грета тут же обиделась на выдуманную проблему. Мартин с шумом выдохнул и провел свободной рукой по волосам. Грета интуитивно почувствовала, как он собирается с силами.
- Извини за открытку, глупая была идея.
Грета залилась краской:
- Нет-нет! - ей будто почудилось, что он знает, что она всюду носит ее с собой, - Она мне понравилась. Правда. Это было мило.
- Да?
- Да. Но я не ожидала…
- Я тоже.
Их мысли будто прозвучали в унисон.
- Я тебя смущаю? - неожиданно для себя самой спросила Грета, - Ты из-за этого меня избегаешь? - и сразу пожалела, что вообще открыла рот.
- Избегаю?
- Мне так показалось, - попыталась она оправдаться.
- Я тебя не избегаю.
- Тогда в моей комнате… Я тебя испугала.
Не надо было говорить ему этого слова.
Мартин резко пошел на обгон машины впереди.
- Извини, мне не нужно было этого говорить, - Грета кожей почувствовала вспышку его эмоций.
- Я ошибся.
- Я не считаю этот поцелуй ошибкой.
Впереди загорелся красный сигнал светофора. Они остановились. Мартин резким движением снял очки и протер глаза.
- Грета…
- Не считаю его ошибкой и считать не буду, - настырно продолжала она настаивать на своем.
Мартин как-то странно посмотрел на нее и выдохнул.
- Боже.
Его рука застыла на шее.
- Если я тебе не нравлюсь, лучше так и скажи, - сама Грета едва не тряслась от волнения.
- Тебе семнадцать.
- И что?
Мартин покосился на нее.
- Раз мне семнадцать, меня и целовать нельзя? Моей подруге Сунниве тоже семнадцать, она уже три месяца живет со своим молодым человеком.
- И он тоже, видимо, офицер в команде ее отца-комиссара полиции, да? - одернул ее Мартин.
Его тон прозвучал так же резко, как во время споров с Маркусом, когда речь шла об убийстве. Это ее напугало.
- Значит, вот в чем дело? - обида подкатила к самому горлу.
- Извини.
Загорелся зеленый, они поехали дальше.
Грета вынуждена была проглотить свой гнев. Отчасти она еще в тот же день поняла, отчего Мартин так быстро сбежал от нее. Если отец узнает, что его подчиненный неравнодушен к его несовершеннолетней дочери, Мартина могут уволить. Буйное воображение в тот же момент дало пищу тревоге в виде замелькавших перед глазами заголовков газет о педофилии в полиции. Отчасти она и себя винила в том, что, не желая того, поставила Мартина в неудобное положение. Но если он так сильно переживает, значит ли это что-то?
До дома оставалось ехать меньше пятнадцати минут.