69
Вечером, когда я валялся на тахте с томиком Пастернака, к нам зашел участковый уполномоченный, молодой щеголеватый лейтенант в ослепительно белых перчатках. Поздоровавшись, он достал из планшетки домовую книгу и попросил:
- Предъявите, пожалуйста, ваши паспорта.
- Садитесь, сейчас поищем, - ответила Лида. - Саша, где твой паспорт?
- В шкафу на полке.
Лейтенант сел к столу, положил свою планшетку, фуражку с малиновым кантом, небрежно бросил в нее белые перчатки и углубился в домовую книгу.
Лида нашла паспорта.
- Так, - сказал он и принялся внимательно сличать мой с записями. - Все в порядке. - Взял Лидии. - А вас, гражданочка, я не нахожу. Постойте, вы же прописаны совсем по другому адресу.
- Ну и что? - удивился я.
Лейтенант великодушно игнорировал мой легкомысленный вопрос.
- А проживаете здесь? - Лида кивнула. - Больше месяца? - Лида еще раз послушно кивнула, словно этот молоденький румяный лейтенант загипнотизировал ее. - Значит, сигнал правильный…
- Какой сигнал? - я отбросил Пастернака и подошел к столу. - В чем дело, лейтенант?
Он нахмурился.
- Не лейтенант, а товарищ лейтенант, - ледяным тоном поправил он меня, - А сигнал такой, что проживает у вас без прописки, постоянной или же временной, вот эта неизвестная гражданка, - кивнул он на побледневшую Лиду. - А это непорядочек. Каждый гражданин должен жить там, где прописан.
- Но ведь это моя жена, - отвечаю я. - Где же она еще должна жить, если она моя жена?
- Ах, жена! - Он снова заглядывает в Лидин пас порт. - Ваша фамилия Малышев, Константин Иванович? Или Левашов, Александр Васильевич? - Лейтенант довольно усмехается, будто уличил меня по меньшей мере в подделке документов. - Тут написано, что эта гражданка зарегистрировала брак с граж…
Лида вырывает у лейтенанта из рук свой паспорт, и от подобной дерзости он замирает, не в силах договорить слово.
- Какая вам разница, что у меня написано в паспорте? - Лида кидает плоскую книжечку в приоткрытую дверцу шкафа. - Я его жена не по паспорту, а по жизни, неужели это так трудно понять?!
- Но паспорт… - лейтенант никак не может прийти в себя от столь бесцеремонного Лидиного поступка, - но паспорт - это основной документ… - Он раздумывает, самому встать за этим паспортом или заставить Лиду подать его. - Нельзя жить так долго без прописки.
Похоже, что пока он счел за лучшее отступить.
- А без сердца можно?
Он краснеет еще больше - интересно, до какой же степени можно краснеть?! - и начинает торопливо рыться в планшетке, совсем еще мальчишка, года двадцать два, видно, только из училища, так хочется быть строгим при исполнении служебных обязанностей, а не получается, вон даже пот на лбу выступил. Ничего не находит, снова берет домовую книгу и смотрит уже не на Лиду, а на меня.
- Не положено - без прописки, - упрямо повторяет он. - Мое дело такое - я вас предупредил. А дальше будем принимать меры.
Он. приподнимается и берет свою фуражку, но я силком усаживаю его на место.
- Что же нам делать, лейтенант?
У него вздрагивают губы. Вот чудак, неужто обиделся?
- Ребята, - вдруг говорит лейтенант, - я даже не знаю, как вам быть, но прописаться нужно обязательно, иначе у вас могут быть неприятности. Закон есть закон.
Какое это хорошее слово - "ребята"! Мы с Лидой переглядываемся: румяный лейтенант начинает нам нравиться.
- Извините, пожалуйста, - говорит Лида. - Я завтра же займусь пропиской. Вы правы - закон есть закон.
- В том-то и дело, что я прав, - как маленький, радуется лейтенант Лидиному извинению. - Вас не пропишут к нему, понимаете?
Час от часу не легче.
- Почему? - в один голос растерянно спрашиваем мы.
- Он же сам на квартире, - объясняет лейтенант. - Не может же он к себе квартирантку пустить! Хозяйка не разрешит, метров маловато, и вообще не положено.
- Что ты заладил: положено не положено! - злюсь я. - Какая она может быть квартирантка, если она моя жена?
Лейтенант вздыхает. Он еще, наверно, не привык иметь дело с такими тупыми людьми, как я.
- Послушайте, гражданин, - терпеливо убеждает он
меня, совсем позабыв про хорошее слово "ребята"- да и как его перевести в единственное число: "парень"? - Я вам верю, что она ваша жена. Но для прописки этого мало. Для прописки штамп в паспорте нужен, понимаете. Тогда все будет по закону. А так она и жена и не жена, то есть она, конечно, жена, но и не… Тьфу, совсем вы меня запутали!
- Ну, а если у человека другой штамп? Если ему некогда, да и неохота заниматься всякими штампами? Неужели нельзя все оставить так, как есть?
- Не положено! - Тут лейтенант тверд, как гранит.
- Слушай, - говорю я, а внутри у меня жжет, будто ложку горчицы проглотил, - ты человек или…
- …милиционер? - подхватывает лейтенант и вытирает своей ослепительно белой перчаткой пот со лба - на перчатке остается влажная темная полоска, он замечает это и раздраженно сует перчатку в карман. - Я милиционер, а ты пижон. Понятно?! Если б я не был человеком, я выселил бы ее отсюда еще три недели назад, когда получил первый сигнал. А я до четвертого дотянул, все думал, что эта Муха угомонится! - Он спохватывается, что выдал какую-то милицейскую тайну, взлохмачивает свои льняные волосы и с отчаяньем машет рукой: мол, семь бед - один ответ. - Я ж тебя знаю, уже полгода на участке, вижу, что ты за человек. Вот и дождался, что мне за халатное отношение к жалобам трудящихся выговор влепили. Понятно?!
- Да какая ж она трудящаяся? - с изумлением восклицаю я. - Она ж спекулянтка, она свой дом в насос для выкачивания денег превратила! Да ее давно раскулачить пора.
- Все знаем. - Лейтенант приглаживает ладонью волосы. - Все знаем, и все на законном основании. Дом - личная собственность, пускать жильцов не запрещается, а даже, наоборот, при еще существующем жилищном кри… то есть при нехватке жилья, поощряется. Цветочки продает со своего участка, наемным трудом не пользуется. Вот так-то. Не хочет она вас у себя держать, потому всю эту кашу и заварила.
- Слушай, - говорю я, - а что, если я ее… Лейтенант нервно теребит вторую перчатку.
- Еще чего! На вверенном мне участке никаких хулиганских выходок нет и не будет.
Мы все трое весело смеемся.
- Как вас зовут? - спрашивает Лида. - А то мы все "лейтенант", "лейтенант"…
- Сергей Антонович, - говорит участковый и засовывает в планшетку домовую книгу. - Можно просто Сергеем.
- Так что ж нам все-таки делать, Сергей? Искать другую квартиру?
- А что от этого изменится? - отвечает он. - Двадцать четыре метра вы не найдете, даже восемнадцать, чтоб перепрописаться. У вас один выход: "ели вы ему жена по жизни - оформляйте развод, зарегистрируйтесь. Жену - к мужу или мужа к жене всегда пропишут.
Лида отворачивается и барабанит пальцами по подоконнику.
- Когда ж она сейчас будет всем этим заниматься? - примирительно говорю я. - У нас защита дипломов, госэкзамены на носу.
- Так я ж вас в шею не гоню, - улыбается лейтенант с сознанием исполненного долга, и служебного и человеческого. - Я по. начальству так и отвечу: мол, оформляют люди свои отношения, все хорошо, но им время нужно, потому как студенты: дипломы, госэкзамены… И заявительнице сообщу, что на жалобу ее прореагировал - силой-то она вас отсюда не выкинет. А писать перестанет. Только и вы ни себя, ни меня не подводите, кончайте с этим делом.
Сергей надевает фуражку, натягивает на руки ослепительно белые перчатки - на правой полоска уже просохла, но перчатка смялась, он смотрит на нее с явным сожалением, и козыряет нам.
- Будьте здоровы!
- До свидания, - отвечает Лида.
- Будь здоров, друг, - говорю я. - Ты меня прости, что я тебе нахамил. Нервы…
- Ничего, - улыбается лейтенант, - свои люди, помиримся.
Он уходит. Лида стоит у окна, у нее чуть приметно вздрагивают плечи.
- Я завтра же пойду в суд, - наконец говорит она не знакомым, севшим голосом. - Ты ведь ничего плохого не думаешь, Саша?! Просто я представляю, как это все будет выглядеть, и мне делается немножко тошно. Но я с этим справлюсь. - Она подходит и погружает пальцы в мои волосы. - Я с этим справлюсь, Саша, и тогда больше никто не будет лезть в нашу жизнь. Правда?
- Правда, - не совсем уверенно отвечаю я. - Но, может, действительно отложить это на лето? Сейчас и без дополнительной нервотрепки забот хватает.
- Нет. Как сказал Сергей? С этим нужно кончать… Тут дело не в прописке, не в штампах, тут все гораздо глубже.
Я недоуменно пожимаю плечами и снова берусь за книгу.
- Слушай:
Где я обрывки этих речей
Слышал уж как-то порой прошлогодней?
Ах, это сызнова, верно, сегодня
Вышел из рощи ночью ручей.
Это, как в прежние времена,
Сдвинула льдины и вздулась запруда.
Это поистине новое чудо,
Это, как прежде, снова весна,
Это она, это она.