И здесь она была права, до грубости пряма и права. Странно. И тот художник, который увидел необыкновенную для него натуру и пошел на близость, тоже, вероятно, не чувствовал никакой жертвы. Впрочем, у мужчин это происходит несколько иначе, хотя побуждением их поступков, причиной, служит все тот же жизненный закон…
Ирина Сергеевна вдруг представила Игоря в объятиях этой… м-м… и чуть не заплакала. И ведь может такое случиться, может! Вон она какая тоскующая и решительная… "Я на работе хорошая, способная, мужики это ценят". Еще бы! Игорь готов молиться на мастерскую работу. И губы подобрала, косоглазая. Красивого ей, сильного, чтобы художника своего забыть!
- А если наоборот получится? - спросила Ирина Сергеевна мстительно..
- Что наоборот?
- Ну, если ребенок унаследует не качества отца, а вашу внешность, манеры и все остальное?
- А-а, - засмеялась работница. - Ничего, я крепче себя выберу, сильнее. Баба я все же, чую.
- Слишком уж вы на чутье надеетесь.
- Как же мне еще? Что сердце подскажет, то и выберешь. Мы против сердца ничего не делаем.
Ирина Сергеевна промолчала.
На соседнем диване захрапел старик, повернувшийся навзничь, скрипнула половица - мальчишка работницы крался с соломинкой в руке к старику. Поодаль стояла Милка и наблюдала. Мальчишка наклонился над стариком и стал щекотать соломинкой у него в ухе. Старик перестал храпеть, повернулся на бок, и мальчишка удовлетворенно отошел к Милке.
Ей, очевидно, не понравился этот его поступок.
- Ты очень невоспитанный, Володя, - сказала девочка, направляясь к матери. - Над стариками шутить нельзя.
- А я не шутил, - возразил Вовка. - Он неловко лежал и храпел. Или не видела?
- Все равно, воспитанные мальчики так не делают.
- Дура ты, Милка, - сказал он серьезно.
- Дура?! - Девочка изумленно остановилась. - Если бы я была дурой, я бы на стенку полезла.
Вовка тоже остановился и, озадаченный, поскреб по-взрослому затылок. Потом лицо его просветлело, озарилось веселой улыбкой.
- Чего же не лезешь? - спросил он.
Милка заморгала и стала краснеть.
- Мила, оставь сейчас же его! - громко сказала Ирина Сергеевна и бросила укоризненный взгляд на соседку.
Работница сочувственно улыбнулась.
Мила забралась на диван рядом с матерью и опять раскрыла зачитанную книгу.
Вовка обнял ноги матери и сел возле них на пыльный пол. Все равно уж он измазал штаны, отбивая эту ржавую цепь, которой прикована к баку кружка. Вот он вырастет большой, поедет на новые стройки и на каждой станции будет сбивать цепи с кружек. А то родной матери пить не подашь, хоть весь бак тащи. Не воры же мы, нам только попить хочется. Без воды, говорят, как без хлеба, - и умереть можно. Нам только попить.
1965 г.
ДАЛЬНОБОЙЩИК
Вадька был еще полусонный и не бежал вприпрыжку, как вечером, а держался за руку и отставал. Горшенину пришлось его поторапливать. Когда подошли к детсадику, Вадька опять сказал, что у них новая воспитательница, зовут Любовь Михайловна, очень хорошая:
- Зайди познакомиться, пап, она уж третий день у нас.
- Как-нибудь в другой раз, - сказал Горшенин. - Я и так опаздываю.
- В другой да в другой, сколько ждать!
- Ты же сам плохо просыпаешься и собраться быстро не можешь. Ну, беги. - Горшенин нагнулся, чмокнул сына в розовую щечку и открыл ему дверь.
- Вечером не опаздывай, - крикнул Вадька.
- Ладно. - Горшенин побежал на автобусную остановку.
Кондукторша Кланя сухо кивнула ему, - все еще помнила обиду, - сунула билет, и Горшенин сел на заднее кресло. Рядом была девушка в очках, она строго посмотрела на него в ответ на то, что он ощупал взглядом ее круглые капроновые колени. Подумаешь, взглянуть нельзя. Радовалась бы, что молодой мужик интересуется, а не злилась. Кроме коленей, и глядеть-то не на что.
- Вам до "Высшей школы"? - спросил он.
- Не приставайте с утра, мне еще работать. - Девушка отвернулась к окну.
- Я тоже не гулять еду.
- Вот и помалкивайте.
Ничего, с достоинством. Интересно, где работает? Машинистка, наверно, либо секретарша у начальника: голос строгий, пальчики тонкие, ноготки накрашены.
Автобус тряхнуло на повороте, Горшенин не усидел и прислонился плечом к девушке - она посмотрела на него уже злобно:
- Такой здоровый, а бессовестный!..
- Извините, нечаянно.
- Все вы нечаянно.
Дура. Горшенин отвернулся от нее и поглядел на Кланю. Та в ответ ехидно улыбнулась: видно, заметила его неудачные попытки познакомиться.
- Кланя, дорогая, прибавь газку, опаздываю, - сказал Горшенин громко.
Кланя сразу оттаяла, кокетливо сощурила глаза. Красивые у нее глаза, как у Наташи, и добрая она, простая. Слишком простая и добрая, как курица. Горшенин показал ей фигу - пусть не надеется, - и Кланя опять погасла.
У "Высшей школы" Горшенин вышел и побежал в парк.
Его машина была на мойке, он поздоровался с Ольгой, своим диспетчером, попытался обнять ее и получил по рукам.
- Да они чистые, Оленька, - засмеялся Горшенин. - Руки друга всегда чистые и не причинят вреда.
- А пользы? - Ольга тоже смеялась. - Вот скажу Мишке, он тебе задаст перцу.
Горшенин выпятил грудь, упер в бока руки, свел к переносью густые брови - ладный, высокий, плечистый:
- Ну, сколько Мишек на меня надо?
Они опять рассмеялись, и тут подошел коротыш Мишка, муж Ольги. Узнав причину веселья, он вынул из комбинезона разводной ключ, погрозил им Горшенину и тоже засмеялся.
Они дружили давно, уже лет семь, поженились оба в один год и по праздникам ходили друг к другу в гости. Наташа тоже их любила и встречала как родных.
- Бугай, - сказал Мишка. - Некуда девать силушку-то.
- Девать-то есть куда, - сказал Горшенин, - да не хочется попусту.
- Вадька не болеет? - спросила Ольга.
- Здоровый. Новая воспитательница у них, предлагает познакомиться.
- Славный он парнишка.
- Парень всех мер. Куда мне сегодня, по прежнему маршруту?
- По прежнему, - сказала Ольга.
Горшенин получил путевку, осмотрел свою "Волгу", закусил в буфете и поехал на заправку.
Заправщица Нина Сенина ходила сердитая, на него даже не взглянула. Наверно, не выспалась или с мужем опять поругалась. Такая славная бабенка и вот уж который год мается с ним, алкашом. Любит, что ли? И как это так выходит: если один хорош, другой обязательно в чем-то гад.
Он заправил полный бак и поехал на автовокзал. Было жарко, даже душно, Горшенин опустил боковое стекло и слушал, как шуршат шины по блестящей под солнцем, только что политой улице.
У автовокзала его с ходу хотел взять лысый майор, который выбежал из очереди к нему навстречу, махая фуражкой. Горшенин объехал его, развернулся на пустой стоянке, притормозил. Майор подбежал запыхавшийся, сердитый:
- Не мог остановиться, бежал столько… уф-ф…
- Не положено на улице, есть стоянка.
- Скажи какой… уф-ф… правильный!.. А-а… солидный человек беги… уф-фа!
Горшенин коротко оглядел его. Штабник либо интендант, судя по погонам. Все они солидные. Побегал бы в строю, лысый черт, не задыхался бы так.
- Дальнобойщик? - спросил майор.
- Дальнобойщик.
- До Коломны. Трояк сверх счетчика твой. Сразу тыкает и покупает тебя.
- Нет. - Горшенин отвернулся и поглядел на толпящуюся очередь с мешками и чемоданами.
- Ты же до Коломны ездишь, - не отставал майор, - я же знаю! Сажай, а то номер запишу!
- Записывайте.
- И запишу! Взяли волю, хамы, и делают что хотят. П-подлецы.
Горшенин послал его к…… матери и вышел из машины.
Майор побежал в автовокзал жаловаться.
Горшенин прикинул терпеливую очередь, подошел ближе, разглядывая женщин. Впереди стояла чистенькая обиходная старушка с мешком, за ней сидела на чемодане кудрявая девушка с книжкой, - видно, не торопится, читает, даже не посмотрела на него, - за девушкой еще одна девушка или молодая женщина, очень красивая, сразу схватила его взгляд, улыбается дерзко и завлекательно, за ней пожилая беременная женщина, по одежде - сельская, потом старик у сундучка, подпоясанного бечевкой. Горшенин не стал дальше любопытствовать. Кудрявая с книжкой подождет, старушку с мешком, беременную женщину и старика надо взять. Ну и, конечно, эту девушку или молодку с призывным взглядом. Прохиндейка, должно быть, слишком смело глядит, но очень уж ладная. Как балерина.
- До Коломны четверо, - объявил Горшенин.
Девушка с книжкой сразу вскочила, подхватив чемодан:
- Ой, наконец-то!
- Не радуйтесь, вместо вас поедет старичок, - сказал Горшенин.
- Это почему же? Моя очередь, я и поеду!
- Нельзя, разобьемся.
- Это почему же?
- А потому, что, когда в машине две красивые девушки, я не знаю, на какую глядеть, и теряю управление.
- А ну вас!..
- Не ну, а подождите еще, поедет старик. Дедунь, тащи свой сундучок к машине. Уважать надо старших.
Горшенин взял у беременной женщины тяжеленный чемодан, подмигнул балерине: "Рядом со мной садитесь", - помог донести мешок старушке.
Разместив вещи в багажнике, захлопнул его, сел в машину. Балерина уже красовалась рядом, выставив капроновые колени. Тоже красивые, как у той очкастой в автобусе. Горшенин повернулся к старикам:
- Угнездились?
- Как на печке, - сказал старик. - Дай тебе бог здоровья. Душно только, жарко.
- В жару кость не ломит, - сказала старушка.