РАССКАЗ
Забирала дочку из садика. Воспитательница сказала, что завтра утренник и дочке надо обязательно быть в нарядном платье. Она запереживала, потому, что жили бедно и платья нарядного не было. Но муж должен был сегодня на заводе получить премию, и она, подхватив дочку, заторопилась домой. Мужа еще не было. Попросив соседей присмотреть, побежала в "Детский мир" на Культуры, что напротив кафе "Березка", и увидела замечательное розовое платье. Упросила продавщицу придержать до закрытия, до восьми, и побежала домой.
Пришел муж - она к нему. Он в сердцах:
- Да не дали сегодня премию… Махнул рукой и вышел во двор, где напротив подъезда стоял стол и мужики играли в домино.
Она очень расстроилась, уложила дочку спать и стала думать. Потом тряхнула волосами и достала голубое платье. Замечательное голубое платье, которое несколько лет назад шила себе на свадьбу. Взяла ножницы, вздохнула и стала кроить.
Когда пришел муж, она ушла на кухню чтобы никому не мешать. Швейной машинки у нее не было, и поэтому шила она на руках. Деревенская девчонка, она руками умела делать все. К утру платье было готово.
Она разбудила дочку, нарядила ее и заплела в косички голубые бантики. Чудное получилось платье! Дочка очень радовалась.
Она заторопилась отвести дочку в садик, потому что ей тоже надо было на работу.
Муж, выходя из дому вместе с ними, вдруг сказал:
- А! Премию-то дали! Вот, возьми…
Она посмотрела на него:
- Ты что?
А он растерялся и говорит:
- Я хотел, чтобы ты сильнее обрадовалась…
ГОНКА
Гонка для нас трудная получилась. Плохо проехали квалификацию и уже на старте собственно гонки проигрывали основным конкурентам по двенадцать часов. Мы в общем-то изначально знали, что у нас шансов никаких. Но поехали все равно, изо всей силы. И многих догнали в первом же тяжелом болоте.
Картинка та еще. Под ногами колышется. Машины ползут по капот в вонючей торфяной жиже. На разные голоса визжат бензопилы. Впрямую тянуться невозможно, только через блок. Умный Эйсмонд пошел через лес и отыграл на этом болоте у нас сорок минут. А тут еще Вова у меня, расчищая дорогу бензопилой, одним легким движением перепилил два лебедочных троса. И вообще у меня мысль была, что мы в этом болоте останемся надолго.
Смеркается, мне в воскресенье вечером надо быть в Москве, как выбираться, непонятно. Как-то по миллиметру, по миллиметру дошли до КП. По регламенту ты берешься одной рукой за капот, а другой - за номер КП. Штурман должен тебя сфотографировать, иначе КП не засчитывается. Вова умудрился меня сфотографировать без каски. А мы уже ушли с этого КП, я вдруг вспомнил, что был без каски, и осторожно Вове об этом сказал. А нахождение без каски - сразу же дисквалификация. И мы вынуждены были задним ходом возвращаться на это КП и снова фотографироваться и пропустили Эйсмонда вперед. Он радостно помчался. Мы его догнали в следующем болоте, все оценили и аккуратно прошли краем, спросив из вежливости, не надо ли чем помочь.
На следующем болоте обнаружили, что перед нами прошли всего две машины. Копылов и Лаптев. В общем-то основные наши конкуренты (у которых мы уже давно ничего не выигрываем).
Спустили колеса в ноль. Полностью разгрузили машину. Вова пошел вперед, я выкрутил газ, вылез из-за руля и шел сбоку, подталкивая и подруливая. Прошли удачно, вышли к судейскому пункту. Ночь, фары горят. Отсечка времени. Я взял у девчонок на судейском столике четыре сухаря с изюмом. Вкусные такие. А Вова их положил за доску приборов. Стартанули. Ровно через сто метров перевернулись. Причем, как обычно, на Вовину сторону. Упали в яму, оставшуюся от торфоразработок. Лежим на затылках.
- Какие мысли? - спрашиваю?
Вова говорит:
- Хорошо, что в яме воды нет.
Еле выбрались. Собрались все. Судьи, контролеры, парни на квадриках. Двумя лебедками встали на колеса и поехали дальше. Все бы нормально, но сухари с изюмом, которые лежали на панели, попадали и смешались с грязью. И вот из-за этих сухарей я очень расстроился.
Уже рассвело. Вылетаем к какому-то кордону. Смотрим - костер, там оператор с камерой.
Вова говорит:
- Не к добру здесь киношники.
И вправду. Через реку - разрушенный мост, а над мостом - два бревна. И оператор уже налаживается снимать.
Вова спрашивает:
- И что, мы едем? Может, объезд поищем?
Смотрим - следы на бревнах. Вроде перед нами прошел Копылов. Бревна качаются, пружинят.
Я говорю:
- Вова, давай попробуем.
Вова говорит:
- Мы, конечно, можем попробовать, но ты должен понимать, что если мы сейчас сорвемся, то это не только конец гонки, это конец машины.
Аккуратно выставился. Закатился на бревна. У одного бревна подпорка есть, и оно точно никуда не тронется и не укатится, а второе "дышит".
Вова ушел вперед, показывал направление колес. И мы аккуратно, аккуратно по этим бревнам проехали.
Договорились по дороге, что в 12 часов будем выходить из гонки, где бы мы ни были. Потому что опоздание на финиш обнуляет все, что ты насобирал. К тому же мне нужно было вечером улетать в Москву. И потом, мы уже не спали больше суток, у нас отказала передняя лебедка, оборвались шланги блокировок, да мне еще какая-то ветка попала по глазу. Я уже не здорово видел, куда ехать.
Закрытие финиша в 4 часа. В 12 мы вышли из гонки и помчались искать финиш. Выскочили на грунтовку, стоят мужики-охотники. Спрашиваем:
- Мужики, есть какая-то дорога на Лосиный?
Они посмотрели на нас придирчиво:
- Можно пройти двенадцать километров по прямой, но там дорога плохая, вы не проедете. Там мужики еле-еле на уазиках пробираются.
Вот думаю, жертва рекламы…
Приехали на финиш. Я собрался - мне надо было улетать. А Вова дождался, позвонил мне. Выяснилось, что мы - вторые и нам подарили замечательный спортивный домкрат (свой мы утопили в болоте).
Это был первый этап чемпионата Евразии, второй этап будет 72-часовая гонка "Вепский лес" в сентябре. Но времени и возможности участвовать у нас уже не будет.
ИСТОРИЯ ДВУХ КАРТИН
В конце 80-х годов у нас на Ленина, 11, в старом здании Станции вольных почт, открылась выставка неформальных художников. Все придумал Витя Махотин. Это был глоток свободы. Жители города очень любили выставку. Люди шли каждый день. А мы оттуда вообще не вылезали. Я еще тогда стихи писал. Там я впервые увидел картины Алексея Языкова "Азия" и "Пастухи".
Увидел и обомлел. За "Пастухов" была назначена цена тысяча рублей! В то время я вообще не знал, что в природе существуют такие деньги. (Как оказалось позднее, автор тоже не знал, и никакой разницы - тысяча или десять тысяч - для него не существовало.) Тем не менее я решил эту картину купить. Насобирал денег, пришел к Вите Махотину, а он, потупив глаза, скорбно мне сообщил, что картину уже купили. "Ты делаешь мне больно", - сказал я Вите. "Еще бы", - ответил он.
Языкова я искал семь лет. За эти годы я ни разу не встретил человека, который бы мне сказал: "Я знаком с Языковым и знаю, где он живет". Найти его помог опять же Витя.
Алексей занимал маленькую комнату в коммуналке на окраине города. Мы приехали к нему на ЖБИ с Витей и Костей Патрушевым. С нами была одна легкомысленная девица с большой грудью. Витю она очень вдохновляла.
В своей маленькой чистой комнатке Алексей показал нам сотни фотографий и эскизов, но добавил, что картин у него не больше пятнадцати. Мы спросили, почему так мало. И он честно ответил, что на одну большую картину у него уходит не меньше года. Я был несказанно рад узнать, что "Пастухи" не проданы, а находятся у него. Договорились, что завтра Алексей привезет нам с Костей все работы. Я боялся поверить своему счастью. Еле дождавшись, побежал на работу. Языков приехал к нам на Толмачева и привез восемь живописных работ, запросив за них двадцать тысяч долларов. Мы осторожно предложили ему пять, на что художник легко согласился. "Пастухов" я сразу же забрал себе, остальные работы мы с Костей разделили. Разделили удивительно, потому что до сих пор завидуем друг другу.
На эти деньги Алексей купил себе квартиру и сейчас там живет. Он написал еще двенадцать картинок. Однажды я спросил у него, почему он нигде не показывается и не любит выставляться. Он, улыбнувшись, рассказал мне грустную историю. В 1985 году он выставлялся в Доме художника. Возле его картины "Три имени" собралось много народу, и одна тетушка, известный в городе искусствовед, встав за спиной многочисленных зрителей, хорошо поставленным голосом громко изрекла: "Такое мог нарисовать только шизофреник!.."
Чтоб ты понимала, старая перешница!..
Языков обиделся. Он вообще как ребенок.
А через пятнадцать лет я сделал выставку Языкова в резиденции губернатора Свердловской области. Все гости губернатора, известные политики, артисты, бизнесмены, многие жители города и искусствоведы, увидели эти работы. Никто из них и не представлял, что в Екатеринбурге живут такие замечательные художники.
Приехал Кобзон. Надо сказать, что со вкусом у Иосифа Давыдовича все в порядке. Ему очень понравилась "Масленица" ("Масленица", как и "Пастухи", сделана темперой на дереве). Он сказал об этом губернатору.
Губернатор попросил министра культуры, чтобы поговорили со мной. Ситуация действительно щекотливая: гость похвалил!.. Я уперся. Типа, легче потерять ум, честь и совесть…