- По-видимому, "Крофордс" первый раз обратилось к Тильде Франклин много лет назад, но она не пошла на контакт. А теперь вдруг сама позвонила им и настаивает на том, чтобы о ней писала именно ты. Ни о ком другом даже слышать не желает.
В нашем разговоре возникла пауза, ибо Нэнси ждала моей реакции, а я молчала. Утратила дар речи - в буквальном смысле. Никак не могла взять в толк, почему Тильда Франклин выбрала меня в свои биографы. Я по-прежнему склонялась к тому, что здесь вышла какая-то ошибка. Тем не менее у меня было такое чувство, будто я завернула за угол очень длинного темного туннеля и вдалеке увидела точечку света. Я понимала, что должна признаться Нэнси в том, что больше не могу писать, но почему-то - из профессиональной гордости, наверно, - я этого не сделала.
- Удивительная жизнь… - добавила Нэнси. - Кажется, во время войны она совершила что-то героическое. Ребекка? - Нотка беспокойства зазвенела в ее голосе. - Ты ведь рада, да?
- Очень, - промямлила я, памятуя о том, как я сидела перед компьютером, не в состоянии сочинить вразумительное предложение. - Боюсь, Нэнси, - осторожно сказала я. - Все эти дети… Справлюсь ли я? Ведь это огромная работа…
- Прежде тебя это не пугало, - живо возразила Нэнси. - Уверена, ты чудесно справишься. Подумай, Ребекка. Позвони, и я тут же устрою предварительную встречу с Софией.
Она бросила напоследок несколько шутливых замечаний и положила трубку. Я сидела, глядя в стену. Мне следовало сразу объяснить Нэнси, что я утратила веру в собственные силы, что в данный момент даже неспособна составить список покупок. Да и вообще жития святых не для меня. Мне всегда важно добраться до сути, показать все как есть. История мне интересна только тогда, когда из трещин глазури проглядывает глина.
Как могу я рассказывать о счастливых семьях, созданных Тильдой Франклин, если о них я знаю только понаслышке? Как могу я описывать радости материнства, если моя единственная попытка сотворить новую жизнь окончилась выкидышем? Я взяла телефон, собираясь позвонить Нэнси и сказать, что мне незачем встречаться с людьми из "Крофордс", но положила трубку, так и не набрав номер. Во мне все еще теплилась искра оптимизма, крошечная, приглушенная вера в себя, которую, как мне казалось, я утратила навеки.
Я схватила ключи от машины, выскочила из дома и поехала в Туикнем. Там я гуляла, глядя, как туман поднимается от Темзы. Навстречу мне по берегу с лаем бежал мокрый пес. Время от времени он встряхивался, и капли воды, слетавшие с его шерсти, сверкали, будто искры "огненного колеса". Облака наконец-то растаяли, и я увидела солнце - тусклый расплывчатый оранжево-розовый диск. У моих ног плескалась вода, но я отошла от реки, не дожидаясь, когда облака снова сгустятся и закроют от меня солнечный свет. По возвращении домой я заставила себя позвонить Нэнси.
- Я встречусь с людьми из "Крофордс" на следующей неделе, - сказала я ей.
Тильда Франклин жила в деревне Вудкотт-Сент-Мартин в Оксфордшире. Зажатая на шоссе М40 между шипящими грузовиками и автомобилями нетерпеливых коммивояжеров, я боролась с искушением повернуть назад, заставляла себя ехать вперед, двигаясь рывками, то и дело останавливаясь в плотном потоке транспорта, глядя на дорогу через лобовое стекло с неугомонными дворниками.
Я обсудила проект с моим предполагаемым редактором. Она предложила мне самой пообщаться с Тильдой Франклин и, если я по-прежнему буду заинтересована в этой работе, набросать черновой план. Если "Крофордс" устроят мои идеи, мне выдадут аванс, не слишком щедрый, но вполне приличный.
Я вздохнула с облегчением, когда съехала с автострады и меня обступил сельский пейзаж - холмы, узкие извилистые дороги, впадины, где туман собирался в озерца. Несколько раз мне пришлось остановиться, чтобы посмотреть карту. Жутко хотелось кофе. Еще не было и девяти, мир только просыпался. Примерно через час я добралась до Вудкотт-Сент-Мартина - деревни с зеленой лужайкой, прудом и парочкой магазинчиков. У газетного киоска я остановилась и спросила, как проехать к жилищу Тильды Франклин - к Красному дому.
- Она не совсем здорова, - ответила продавщица. - Бронхитом часто болеет в это время года.
Красный дом стоял несколько особняком от остальной деревни. По одну сторону от здания серебрилась река, по другую я увидела игровые площадки с пустыми качелями, казавшимися привидениями в сумеречном свете. Дом был большой и старый, его фронтон прорезали каменные окна. Стены из темно-красного кирпича, черепица обесцвечена лишайником. Узкую тропинку с обеих сторон обрамлял самшит, постриженный в форме огромных шаров и четырехгранных пирамид. Туманная дымка лишила яркости их темно-зеленые листья и окрасила в жемчужный цвет опутывавшие ветки фантастические гирлянды из паутины. Фигурная живая изгородь холодной плотной стеной сомкнулась вокруг меня. Отрезанная от остального сада, я поежилась. Это было совсем не то, что я ожидала, - не аккуратные клумбы с розами и астрами. Замысловатые силуэты громадных кустов символизировали нечто такое, что было недоступно моему разумению. Как же я обрадовалась, когда темная аллея вывела меня в узкий дворик с гравийным покрытием перед домом. Я оглядела себя. На пиджак налипла паутинка. Я ее торопливо стряхнула и позвонила в дверь.
Домработница повела меня через комнаты и коридоры. На стенах висели картины, рисунки и фотографии - все портреты детей. Очевидно, это были дети, судьбы которых устраивала дама Тильда Франклин. Малыши и подростки, девочки с бантиками в волосах, мальчики в мешковатых вельветовых штанишках и сморщенных гольфах. Блеклые детские каракули, неумело выполненные вышивки крестиком, нечеткий снимок мальчика с челкой по моде 1950-х годов, стоящего рядом со сверкающим мотороллером. Позолоченные рамки для фотографий озаряли темный интерьер помещений, отделанных панелями из мореного дуба.
Мы остановились перед одной из комнат в глубине дома. Домработница постучала в дверь:
- Тильда, пришла мисс Беннетт.
В зимнем саду стояла старенькая уютная мебель, стены увивали ползучие растения - хойя, свинчатка, бугенвиллия. В углу комнаты я увидела женщину с секатором в руках. Она повернулась ко мне:
- Мисс Беннетт? Спасибо, что приехали. Простите, что назначила столь ранний час, но у меня появилась ужасная привычка засыпать после обеда.
- Миссис… - Тут я вспомнила про ее высокий титул. - То есть дама Матильда… - смущенно поправилась я.
Она положила секатор.
- Зовите меня Тильдой, прошу вас. При обращении "дама" мне сразу вспоминаются рождественские представления. А Матильдой меня сроду никто не называл. Как-то слишком уж чопорно звучит, вы не находите?
Она улыбнулась. Красота не умирает. Тильде Франклин теперь уже стукнуло восемьдесят, но она по-прежнему была прекрасна. Изящный контур широких скул, прямой тонкий нос, глубоко посаженные светлые глаза, полупрозрачные веки, испещренные голубыми венками, удлиненное лицо с точеными чертами. Несмотря на солидный возраст, спину она держала прямо. Рядом с Тильдой я чувствовала себя неказистой, неряшливой, безобразной. На ней были юбка из мягкого твида, кашемировый кардиган, жемчуга; на мне - длинная черная юбка и замшевый пиджак, имевший мятый вид, что, как я всегда считала, придавало его обладательнице некую сексуальную привлекательность. Зря я не надела свой единственный приличный костюм.
Я попросила, чтобы ко мне обращались по имени, и мы обменялись рукопожатием. Пальцы у нее были хрупкие, рука похожа на птичью лапку. Казалось, стоит сдавить ее чуть сильнее, и она рассыплется в прах.
- Надеюсь, вы не откажетесь выпить со мной кофе, Ребекка? Дорога была длинная. Но я так рада, что вы приехали.
Она стала рассказывать о растениях в зимнем саду. Домработница принесла поднос с кофе и домашним печеньем.
- Хойя уже цветет. У нее восхитительный запах, хотя благоухает она только ночью. Никогда не понимала, почему растение в одно время суток пахнет, а в другое нет. Патрик, мой внук, однажды пытался мне это объяснить. Я так рада, что вы согласились поговорить со мной, Ребекка, - добавила она. - Знаете, почему я выбрала вас в свои биографы?
- Наверно, вы читали мою книгу, - осторожно предположила я.
Тильда покачала головой.
- Боюсь, теперь я мало что читаю. Зрение совсем никуда… такая досада. А вот телевизор смотрю. Недавно показывали ваш документальный фильм…
Ее дом, внешность, даже кофейные чашки - все говорило о том, что эта женщина из другой эпохи. Трудно было представить, чтобы Тильда сидела развалившись на диване и щелкала пультом, переключая каналы.
- Вы смотрели "Не от мира сего"?
Она кивнула.
- Да. А через несколько дней я была в "Блэкуэллсе", покупала подарок для внучки, и увидела ваше имя на книжной обложке. Провидение, вы не находите? - Она помолчала. - Ваша передача очень… очень трогательная.
Я пришла в ужас, заметив в ее глазах слезы.