– Это который Васька? Фельдшерицы сын?
– Да нет. Я тебе говорю, Васька-электрик, на подстанции работает. Ну, помнишь, он еще прошлой зимой со столба упал, когда полез провода менять? Тогда снег налип на них, они под тяжестью и порвались. Во всей деревне стало темно как у негра за пазухой. Тогда как раз в клуб кино новое завезли. Только народ расселся, приготовился смотреть, а тут – бац, и темнота. Сбегали за Васькой. Он у брата на дне рождения гулял. Вначале отнекивался, не хотел вылезать из-за стола и лезть на столб в такую стужу. Да и хмельной он был уже изрядно. Но против общества разве попрешь? Народ на него насел. Чуть до драки дело не дошло. Залазь, говорят, на столб, иначе вмиг мы тебя обломаем. Хочешь, не хочешь, а пришлось ему залазить. Но под пьяную лавочку какая работа? Васька как в воду глядел. Люди и охнуть не успели, как он с этого столба полетел вниз головой. Так-то он удачно упал, вроде не сломал ничего. Зато головой сильно приложился об лед на дороге. С тех пор то ли от ушиба, то ли еще от чего, глаза у него теперь смотрят в разные стороны. Даже разговаривать с ним неприятно. Пока взгляд поймаешь, сам косить начинаешь. Вот тогда к нему и прилипло прозвище – Васька-скалолаз. Да ты должен этот случай помнить, о нем вся деревня судачила.
– Теперь что-то припоминаю. Значит, этот Васька быка-то нашел?
– Тьфу, дед. Совсем ты меня своими расспросами в сторону увел. Этот, этот. Было говорено председателю не раз: огороди ты эту чертову яму. А он все: потом, потом. Петрович собирается подавать в суд на местную администрацию. Только я думаю, вряд ли у него что получится. Адвокатов надо нанимать, подмазать, где нужно. Это ж такие деньжищи. Бык того не стоит.
– Да-а, – со знанием дела протянул старик. – С властью судиться – что мочиться против ветра, себе дороже.
– Ну, ты скажешь, дед.
Так, за разговорами, время летело быстро. Солнце уже перевалило за вторую половину, на улице становилось не так жарко. Старик все подливал чаю Клавдии Петровне, а та и не заметила, что выпила уже третью чашку. Наконец она засобиралась домой.
– Выпей еще чайку, Клава, – предложил старик напоследок.
– Да хватит уже. И так, почитай, три бокала выхлебала. Опузырела вся. Идти мне уже надо, засиделась я у тебя.
Она поднялась, еще раз поблагодарила за чай и пошла к выходу. У порога остановилась и повернулась, как будто собираясь что-то сказать, но потом передумала и вышла на улицу.
Старик остался сидеть за столом. Несмотря на возраст, у него был чуткий слух, и он услышал, как Клавдия Петровна прошла по мосткам к калитке.
"Сумку-то хоть не забыла?" – подумалось ему.
Он торопливо встал, подошел к окну. Увидел, как почтальонша прошла мимо дома и направилась вдаль по улице. Через плечо у нее была перекинута черная сумка. У соседнего дома ненадолго задержалась. О чем-то переговорила с соседкой, видимо, специально поджидавшей ее, и пошла дальше.
"Нет, не забыла", – подумал старик.
Он вернулся к столу, посмотрел на неубранную посуду.
– Убрать, что ли? Ладно, потом, – проговорил и, взяв палку, вышел на улицу.
Уселся на свое любимое место и, вытянув ноги, сложил руки на животе. Стояла середина июля. Лето в этом году выдалось на удивление жаркое. Уже третью неделю с неба не пролилось ни капли дождя. Земля высохла настолько, что на открытых местах появились трещины. На дворе у старика было два колодца. Один для питьевой воды, другой – для полива. В обоих воды сильно убавилось. Старик старался ее экономить, поливал только самое необходимое. Можно, конечно, сходить к соседям, через три дома. У них колодец намного глубже и не иссякал даже в самое засушливое лето. Да и вода там хорошая – чистая, прозрачная. Но он предпочитал ходить в гости, только когда возникала острая нужда с кем-нибудь поговорить и скрасить свое одиночество. С соседями же старался поддерживать ровные отношения. Близко к себе не подпуская, но и не отдаляясь совсем. Понимая, что один, без общения, совсем одичает.
Соседка Пелагея была лет на десять младше старика и жила вдвоем с сыном. Мужа она похоронила лет пятнадцать назад, того прибило деревом на лесоповале. Старик его не знал, но говорили, что неплохой был мужик. С тех пор Пелагея жила одна. Сын два раза женился, но каждый раз неудачно. И под конец перебрался совсем к матери. Выпивал в меру, помогал по хозяйству. Поэтому особых хлопот она с ним не ведала.
Раз в неделю, по субботам, они приглашали старика в баню, помыться. Иногда он ходил. Хотя у самого, во дворе, рядом с домом стояла большая баня. Осталась от прежних хозяев. Но за столько лет она уже требовала капитального ремонта. Надо печку перекладывать, да и венцы нижние подгнили, менять пора. Когда было настроение и желание, он ходил в общественную баню. Но это было далеко и неудобно. Общая баня стояла на другом конце деревни. Пока идешь обратно, весь употеешь, хоть опять в помывочную залазь. Поэтому предпочитал мыться дома или у соседей, когда пригласят.
Пелагея с сыном были невысокого роста. И баню строили под себя. Когда старик первый раз у них мылся, всю макушку отбил о низкий потолок. Дочке, когда та приехала, в сердцах сказал: "Больше я в этот курятник не полезу". Но со временем привык. Головой уже не стукался и ходил в баню почти каждый раз, когда они его звали. После бани, распаренный, любил посудачить с хозяевами о жизни.
Старик почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он открыл глаза и увидел кота.
– Мурзик, иди сюда. Кис, кис, кис, – позвал он.
Кот был диковатый. Черный с белыми полосами, он недоверчиво смотрел на старика, как будто ожидая подвоха и готовый сразу, при малейшей опасности, сигануть в траву. Потом подошел ближе и позволил почесать себя за ухом. Негромко замурлыкал, потерся о дедову штанину. Старик достал из кармана черствый пряник и кинул его на землю. Кот подошел, обнюхал его со всех сторон и отвернулся.
– Что, холера, сытый? Опять мышей где-то таскал, – незлобно пробормотал старик.
Он вспомнил один случай и невольно улыбнулся воспоминаниям. Прошлым летом в хлеву, где раньше держали скотину, завелись здоровенные крысы. Их писк разносился по всему дому. Старик с трудом, оцарапав все руки, поймал кота и запер его в сарае. А для пущей надежности, чтобы тот не сбежал через какую-либо щель, привязал ремнем к перегородке. За неделю кот передавил всех крыс и отъелся, как боров. Когда старик сжалился и отвязал кота, тот с диким воплем кинулся вон. И еще долго не подпускал хозяина к себе, опасаясь с его стороны какой-нибудь каверзы.
День близился к вечеру. Солнце уже полностью скрылось за домом, и наступила долгожданная прохлада. В траве, очнувшись от жары, застрекотали кузнечики. По дороге проехала, переваливаясь на ухабах, машина. После нее еще долго висело облако пыли. Стало немного зябко. На затекших ногах старик с трудом поднялся и пошел в дом. Обычно после обеда он часа два-три спал – как раз хватало, чтобы до вечера чувствовать себя бодрым. Сегодня из-за визита гостьи график был нарушен, поэтому его сильно клонило ко сну. Он прошел в комнату, неторопливо разделся и забрался под одеяло. Через пять минут он уже спал.
Ночью его разбудил странный треск. Он открыл глаза и увидел, что комната освещена багровым светом, а на стенах прыгают причудливые тени. Почуяв недоброе, кряхтя слез с кровати и выглянул в окно. От увиденного сразу закололо под грудью, и стало тяжело дышать. Горел соседский дом. Пламя поднималось высоко в небо, а все вокруг было затянуто сизым дымом. Две пожарные машины поливали горевшее строение. Одна стояла на улице, а вторая въехала во двор, смяв недавно поставленный забор. Жар был такой силы, что даже через окно старик ощущал его дыхание.
– Боже мой! Боже мой! – вполголоса запричитал он и, забыв о палке, переваливаясь, поспешил на улицу. Впопыхах зацепился непослушной ногой за порог и упал, больно ударившись локтем о стену. С трудом поднялся и кое-как выбрался на улицу. Вышел за калитку. Народ уже собрался. Все стояли небольшими группами, переговариваясь между собой. Подошел к пожарному в закопченной робе. Тот разматывал пожарный шланг.
– Сынок, что же это делается? Мой-то дом не сгорит, ведь рядом совсем стоит?
– Тихо, дед, не мешай. Отойди в сторону, а то, не ровен час, придавит чем-нибудь. – Пожарный снял каску, вытер пот. – Если твой загорит, то и его потушим.
– Да ты что такое говоришь, нехристь? Совсем обалдел. Ну и шутки у тебя. – У старика опять заболело сердце.
– Шучу я, дед, шучу.
Тем временем одна из машин подъехала к дому старика. Пожарные быстро размотали шланги и начали поливать стену.
– Видишь, дед, а ты расстраивался. Не дадим сгореть твоему добру. Давай, отходи дальше, не путайся под ногами.
Старик не знал, что и делать. Идти обратно в дом он боялся. Вдруг дом все-таки загорится, тогда сгоришь вместе с ним. Заметил двух погорельцев, стоявших отдельно от всех в стороне. Молодой паре дом достался в наследство от недавно умершей бабушки. Парень стоял в одних плавках. Девушка, в накинутом на худенькие плечи халате, прижималась к мужу. У ног – большой тюк. Видимо, все, что удалось вынести из дома. Подошел к ним.
– Что же вы, сволочи, наделали? Совсем ополоумели.