В большой комнате обыкновенной квартиры за длинным столом сидели человек двадцать. Несколько инженеров с завода, какие-то тетушки-соседки, родственники и родственницы, две шустрых бабки в черном, скучающие дети Стаса – Сергей в бордовом свитере и Аленка, периодически шепотом отвечающая на звонки мобильного телефона. По случаю траура Аленка сменила на телефоне сигнал – теперь в комнате время от времени игриво звучал похоронный марш. Скорбная Наталья с трепетом слушала отзывы инженеров о покойном муже и иногда валилась головой в плечо лучшей подруги – тощей, постоянно жующей и невпопад кивающей женщины.
Стас, свесив ноги, сидел на серванте рядом с урной, в которой покоился его прах, и благодарно улыбался выступающим. По другую строну от урны спал Барсик. Дух бывшего хозяина его не пугал.
– Станислав Валерьевич был незаурядной личностью, – скорбно говорил поднявшийся из за стола мужчина, уже порядочно выпивший за упокой души, скромно расположившейся на серванте. – Наша обороноспособность в его лице понесла… Потенциал нашей обороны… потому что потенция инженера Станислава Валерьевича…
– Господи! – Вдова наклонилась к подруге и со слезой шепнула ей на ухо: – А какой Стасик в постели был!
Подружка согласно закивала, изобразив на лице нечто вроде восхищения, и наколола на вилку огромный соленый огурец.
– Станислав Валерьевич всегда говорил мне… – Мужчина долго смотрел в наполненную рюмку, но так и не вспомнил, о чем хотел сказать. – …В общем, мы с ним часто разговаривали… Мир его праху… вон в той вазочке… на серванте! – И выступающий, неоднозначно мотнув рюмкой в сторону урны на серванте, залихватски выпил.
Присутствующие, напряженно молчавшие во время тоста, почти одновременно выпили и взялись за вилки.
Вдова встрепенулась:
– Закусывайте, закусывайте, пожалуйста! Если бы Стас был с нами, он бы порадовался, что все так хорошо кушают. И маслинки, пожалуйста, маслинки кушайте! Стасик так любил маслинки!
Стас во все глаза, как под гипнозом, глядел, как подружка вдовы зачерпнула и отправила в рот дюжину маслин. И он бы так и глядел, и глядел, если бы его не окликнул мужской голос:
– Стас! Ты куда уставился?
– Стас! Ты куда уставился? – Василий стоял напротив него, на крупе коня. Он был довольно весел. – Ну, что, с почином, товарищи! Вчера нас предали земле!.. А сколько я о себе услышал! Господи! За всю жизнь не слышал столько приятных вещей! Даже Дениска, сволочь-отрава! Назвал меня приличным человеком и мастером своего дела!.. Неужели для того, чтобы тебя похвалили, надо сдохнуть, а?!
– А я специально не слушал, что обо мне говорили, – задумчиво сказал неподвижный Николай. Но Василий вещал о своём:
– А напили-и-ись! А драка какая славная вышла! А уж натанцевались! – Он развел руками и отбил чечётку. – Мне все ноги отдавили! И крылья чуть не оборвали… А чё вы такие квелые? Как с похорон! – Василий хихикнул.
Стас смотрел на него с гримасой боли. Николай – почти с удивлением:
– Интересный ты человек, Вася.
– Был!.. Да весь вышел! – сантехник опять хохотнул.
Стас взорвался:
– Не могу на него смотреть!.. Что ты всё ржешь?! Что смешного?
– Что ж плакать-то, Стасик? А? Пусть теперь другие плачут. Пусть понимают, каких замечательных людей лишились, а?
Николай поднялся:
– По-моему, мы теряем время…
– Это точно. – Василий наконец-то посерьезнел. – Люська 300 баксов заняла. Начальник, правда, еще двести отслюнявил… И за то спасибочки. А бухгалтерше, заразе, я в салат плюнул… Как Люська будет бабки отдавать – не представляю.
– А ты представь! – зло сказал Стас.
– Ладно… – Николай затрепетал крыльями, чуть поднялся в воздух и плавно опустился на крышу арки. Снизу крикнул:
– Помните, о чем позавчера договаривались? Поехали!
– Гагарин, ё-моё! – шепнул Василий Стасу и спикировал на крышу.
Стас медлил.
– Ну?.. Стас!.. – Николай и Василий глядели на него снизу. – Давай… Договорились. За нас никто этого не сделает!
– Ты хоть помнишь, о чем уговорились? – сантехник скептически глядел на Стаса. – Ты идешь к Кольке домой и ищешь то, что могло бы возмутить его до глубины души. Я иду к тебе, а Колян – к моим… Стасик! Алё!
– Сомневаюсь, что это праведное занятие – расстраивать друг друга, – мрачно заметил Стас.
Николай хлопнул себя по толстым бедрам:
– Ну, Стас! Снова здорово! Позавчера ты меня убеждал в обратном! Ну, договорились ведь! Понятно, что пошлятина, а как мы энергию получим, если друг друга не доведем! До стресса! Не для себя же мы, Стас, для них!
– Хорошие дела нельзя делать дурными методами. Я как-то это чувствую… Сами же будем жалеть… потом.
– У нас есть смягчающее обстоятельство, Стасик, – ласково сказал Василий, – мы покойники. У нас не будет "ПОТОМ".
Долговязый голубок сел на подоконник окна Николаевой квартиры. Обратился Стасом. Сквозь стекло переместился в кухню. Взглянул на Леру, которая методично точила цветные карандаши, роняя ажурные опилки на газету и складывая уже наточенные в яркую коробку. Стас даже поздоровался. Он чувствовал себя весьма неудобно. Заглянул в комнаты. Одна из них принадлежала детям. Весь пол был устлан мягкими или многоколесными игрушками, железными дорогами, светофорами, дудками, мячами и кубиками. Дети возились в углу, выстраивая что-то громоздкое из двух цветных конструкторов. Дети сопели и время от времени говорили друг другу "отдай" или "дай сюда". "Это мне папа подарил, а не тебе!" Стас поулыбался, глядя на них, потом обошел всю квартиру.
– Ну и что? – сказал он в кухне сам себе, разглядывая фотографии на стене.
Зазвонил телефон. Лера взяла трубку.
– Да… Да… Валерия Анатольевна… Всё правильно… Положительный?! Господи… Спасибо. Всего доброго. – Выражение её лица изменилось, но Стас не мог понять, что произошло.
Лера встала. Подошла к микроволновке, открыла её, долго смотрела внутрь, закрыла. Сложила руки на груди, глядя в окно, но, в конце концов, взяла телефонную трубку и быстро набрала номер:
– Кать, привет… Да, нет, ничего, ничего… Я что хотела сказать… Просто не знаю, как к этому относиться… Я недавно тестироваться ходила, в общем, сейчас позвонили, сказали, что я беременна… Да что ты меня поздравляешь, Кать! – Лера улыбнулась. – В другой ситуации это, конечно, радость, а сейчас… Колькин, конечно, чей же… Откуда! Я сама только что узнала… Да он был бы просто счастлив. Он, вообще, пятерых хотел… Не знаю… В общем, думаю пока… Ну, давай.
Лера опустилась на стул и с растерянной улыбкой устремила взгляд в окно. По подоконнику застучали дождевые капли. Стас тоже чуть улыбался. Он зачем-то на цыпочках пересек кухню и сквозь стену вышел на лестничную площадку.
Длинноногая Люся в сером плаще под огромным мужским зонтом пересекала проспект. В двух метрах от неё над головами прохожих двигался Николай. Он небрежно наблюдал за Люсей, и вряд ли ожидал чего-нибудь интересного, но вдруг из богатого ресторана на Невском навстречу к ней прямо под дождь вышел рослый мужчина в белой рубашке и галстуке, взял её под руку и увлек внутрь.
…Николаю совсем не хотелось подслушивать, но он сел буквально рядом с ними – в сумеречном купе ресторана с мягкими кожаными и велюровыми креслами, миниатюрным фонтаном и пальмой. Им тотчас же принесли кофе, коробку шоколадных конфет и коньяк. Мужчина был неприятен Николаю. Лощеный, сытый, с нагловатым, слегка наискосок, ртом – по лицу о нём можно было сказать почти всё.
– Ну, что… похоронила?
Люся молчала.
– Не трусь. Без денег я вас с Мишкой не оставлю. – Он достал из заднего кармана брюк пухлое портмоне и церемонно отсчитал несколько зеленых купюр. – Это так… На первое время.
Люся, помедлив, взяла деньги и сунула в сумочку. Мужчина налил в рюмку коньяк и с видимым удовольствием опрокинул в рот:
– За упокой души твоего, извини, Василька… Мишка-то в школе?
Люся кивнула.
– Я гляжу, он всё больше на меня становится похож. Особенно в профиль… В общем… Я, Людмила, тебя могу к себе забрать.
– Паша… Я не смогу к тебе… Все… и Вася, все были уверены, что Мишка наш с ним общий… Как я вот так вот сразу… И потом мама приедет к нам. Куда ты нас… троих.
– Да я не про то, Господи… – Мужчина досадливо рассмеялся. – Я ж тебя не в дом к себе зову. На работу. Получать будешь прилично, не то, что в твоей забегаловке. Смотри, какие апартаменты! И клиенты знатные. У меня официанты по 600 баксов получают. Тебе добавлю… Если ты, конечно, не будешь… дерзить, как обычно. Ты женщина видная. На тебя господа полетят, как мотыль на фонарь… Можешь и прирабатывать с ними, я не запрещу.
– Ты, Паша, что, за путану меня держишь? – Люся холодно взглянула в лицо мужчине. Тот опять рассмеялся.
– Любишь ты, Людмила, всякие неудобные слова повторять. Что ж сразу "путана"… Это по желанию. Мишку-то кормить-обувать-одевать надо. Понятно, что я своему-то всегда помогу, но и тебе надо как-то… не расслабляться.
– "Всегда помогу!" Много ж ты помог. За десять лет 500 рублей и две конфетки… Помощник! Мы с Васькой за каждую копейку бились, а я у тебя, между прочим, ни разу ничего не попросила!
– Люда!.. Ну, я ж женат!.. А я тебе про то говорю, что ты, если захочешь… Мало ли, какие тебе здесь господа понравятся…
Люся встала, с размаху звонко ляпнула мужчину по щеке и быстро покинула ресторан. Двое деловых юношей обернулись на хлесткий звук. Николай порадовался за женщину:
– Ай, молодца!
Пострадавший сначала как-то неестественно засмеялся, но заметно покраснел, потер скулу пятерней, унизанной золотыми перстнями, и прошипел:
– Ну, погоди, коза… сама прибежишь.