Ольга подошла к стулу, стала перебирать уцелевшие свои вещи, годные разве что для стриптиза, но никак не для деловой ответственной встречи. Заглянула под стул, растерянно обвела глазами комнату.
- Родионов, ты не знаешь, где мое платье?
- Там. Где же ему еще быть? - промямлил Пашка. - Там, где-нибудь…
Ольга снова стала перебирать вещи, потом пристально поглядела на Родионова. Он закрыл глаза.
- Ты спрятал!
- Что ж я, дурак, что ли?
- Родионов, это шутки глупые. Я же слышала, ты ночью вставал, копошился… Верни мне одежду, у меня времени нет.
- Ольга, давай поговорим серьезно. - Павел сел на диване, обхватил руками коленки… - Теперь уже поздно в чем-либо раскаиваться…
- Ты его… сжег?.. - дрогнувшим голосом сказала Ольга.
- Я его сжег. - признался Павел.
- Ты не мог его сжечь! Это безумие. Так не бывает…
- Это страшные люди, Ольга…
- О, Родионов, страшнее тебя зверя нет! - в голосе ее просквозила настоящая ненависть. - Ты хотя бы знаешь, каких денег оно стоит! Ты знаешь, сколько оно стоит! Ты разрушитель, варвар, негодяй!..
- Я его сжег, и теперь оно не стоит ничего! Вот его истинная цена! Горсть пепла! - жестко отрубил Родионов и встал с дивана, чтобы почувствовать твердую опору под ногами. - Я тебе лучше куплю… - добавил он малодушно, увидев ее взгляд.
- Не купишь ты лучше! - крикнула Ольга. - Оно стоит больше, чем вся твоя убогая рухлядь в этой убогой комнате! Господи, ну что за идиот на мою голову!..
Злые слезы заблестели в ее глазах, она ударила себя по коленкам сжатыми кулачками:
- Ты ничтожество, негодяй! Ты сам не стоишь одного этого платья!.. Он ку-упит! - передразнила она сквозь слезы. - Он купит, вы слышали? - призывала она невидимых свидетелей. - Он не может на сок для девушки наскрести… Гад! - глаза ее внезапно стали сухими. - Лучше бы ты сам себя сжег! И любовник ты никчемный, так и знай. Не хотела тебе говорить, но вот получи. Ты самый ничтожный из всех!
- Ага! Так теперь заговорили! Из всех, значит… Всю свою подноготную… - Родионов запнулся, подбежал к дивану и пнул его ногой. - А не ты ли вот тут, на этой самой постели, говорила мне совсем, совсем другие слова! Кто мне спину расцарапал, кошка драная! - он вскочил на диван, засновал по его пружинящей шаткой поверхности. - Кто все это говорил? Кто?
- Да. Я говорила. - ядовито усмехнулась Ольга и уперла руки в бока. - Но знай же, что это просто правила хорошего тона. Которым ты, между прочим, не обучен со своего поганого детства…
- Не смей касаться моего детства! - крикнул Павел. - Вот ты кто, оказывается! Вся открылась, со всеми своими потрохами. Мещанка! Какое-то ничтожное, жалкое платьишко, и вот вся ты наизнанку. Мелкая двуличная душонка…
- Жалкое платьишко! - ужаснулась Ольга. У нее перехватило дыхание от возмущения и она опустилась на стул, закрыла лицо руками…
В эту короткую минуту Родионов успел подивиться тому, как легко она пропустила мимо ушей и "кошку драную" и "мелкую душонку", но вынести того, что платье "жалкое" не смогла. Эта странная женская реакция мгновенно разоружила его, он соскочил с дивана, подошел к ней.
- Ольга! - примирительно заговорил он. - Послушай меня, не перебивай… Я виноват, и признаю, что я негодяй и гад, пусть так… Но клянусь тебе на этом самом месте, - он притопнул босой ногой, - сегодня же, к полудню же, у тебя будет такое же точно платье, а если хочешь, то и два! Скажи только размер и где их продают. Оно будет у тебя в самой дорогой упаковке! И еще я подарю тебе туфельки с золотыми пряжками…
- Эх, Родионов…
- Сумма! - запальчиво потребовал Пашка.
Ольга назвала сумму.
Легкая тошнота волной прошла у Пашки под ложечкой, он откашлялся.
- Будет! - твердо приказал он сам себе. - Это совершенные пустяки. Не стоило и скандалить…
Произнося эти самоуверенные слова, он отчетливо понимал, что влип, и влип серьезно. Если продать все вещи из комнаты, то, пожалуй, набрать нужную сумму удастся. Но горький опыт подсказывал ему, что торговля не его путь…
У него, впрочем, был один план, давно лелеемый и сберегаемый им на черный день, на тот миг, когда неумолимые обстоятельства совсем уж прижмут и деваться будет некуда. Собственно, это был даже и не план, ясный, расписанный по деталям и рассчитанный. Он просто знал, что есть одно место, куда он может обратиться за помощью и поддержкой и где ему эту помощь, по всем человеческим законам, оказать должны.
Нужно было идти к Гришке Белому.
Был у него друг задушевный, с которым вместе росли они когда-то в детдоме, вместе и ушли из него в мир. Скитались по Сибири и Дальнему Востоку, пока не попался дружок его на краже белья и не загремел. Лет через пять встретились они снова случайно, столкнулись нос к носу в женском общежитии и, бросив своих подружек, целую неделю праздновали, отмечали встречу. Вспоминали прошлую жизнь, бродили по Москве, путая адреса и квартиры, ночуя у случайных друзей и знакомых. Тогда они были одинаковы в своей нищете и простоте.
Совсем недавно встретились они вновь на какой-то презентации и снова обнялись искренне, но холодная трещинка проскользнула между ними. Родионов, оглядев приятеля, признал в нем фирменного богатея. Тот же оценивающий быстрый взгляд приятеля поймал он и на себе и прочел в ускользающих глазах: "Н-да, Паша, не удалась твоя жизнь…"
Но все-таки весь вечер были вместе и трещинка эта сама собою очень скоро затянулась. Гриша подвез его до дома на своем "мерседесе". Несколько раз после этого Гриша сам звонил ему, приглашал в офис, но Родионов все отнекивался и только однажды заглянул туда. Подивился красоте секретарши, выпил чашку чаю и поспешил проститься.
Теперь по всему выходило, что настала пора идти к старому другу на прием.
- Будет у тебя платье, Ольга! - твердо и спокойно сказал еще раз Родионов. - А за то извини, дело прошлое…
- Дело прошлое, но сейчас-то в чем мне идти? У меня же все сорвется, Родионов!
- Ну и пусть сорвется, - попытался остановить ее Пашка. - Все, что ни происходит, к лучшему…
- Опять за старое?..
- Хорошо. - сказал Родионов. - Подумаем…
Он порылся в шкафу, вывалил на пол тулуп, но больше ничего, кроме старого халата, не обнаружил. Показал его Ольге.
- Байковый… Скажешь, из больницы, мол, еду…
Ольга так взглянула на него, что он сразу осекся и зашвырнул халат обратно.
- Подожди меня здесь, - сказал он и вышел.
Из комнаты бабы Веры не доносилось ни шороха, ни вздоха. Пашка осторожно постучался. Скрипнули пружины койки, Вера Егоровна приоткрыла дверь.
- Случилось что, Паша? С Ольгой?
- Случилось, Вера Егоровна. Платье я ей пожег, идти не в чем. - Он изобразил руками треугольную фигуру. След утюга, оставленного во время долгого поцелуя…
- Платье дорогое, жалко, - покачала головой Вера Егоровна. - Такое платье нынче знаешь сколько стоит? А зашить нельзя? У меня и машинка есть…
- Я ей новое покупаю, - сказал Пашка. - Но это днем, а теперь ей уходить надо. Серьезные дела. Я бы так рано не стал стучаться. Ей только домой добраться, я верну…
- Какое же тебе дать? - раздумывала Вера Егоровна. - А вот, знаю!..
Она скрылась в комнате и через минуту вынесла на вешалке светлое платье из какого-то древнего крепдышина. Праздничную послевоенную материю, платье Победы, майских салютов, духовых оркестров…
- Это платье, Паша… Кроме Оли никому бы не дала. Женись на ней, Паша, скорее. Не думай. А то ведь уведут девку, а она у тебя, честно скажу, девка на зависть!..
- Спасибо, Вера Егоровна! - растроганно сказал Родионов. - Я бы женился хоть сейчас, да видишь время какое…
- На свадьбу позови.
- Непременно…
Когда Родионов вернулся, Ольга стояла уже перед зеркалом, прикрывшись в свои зазывные лоскутки, которые в сущности ничего и не прикрывали. Она увернулась от него, выхватила из рук обнову.
- Красивое, - оценила она платье бабы Веры. - Есть шарм. Как еще сидеть будет…
- У тебя идеальная фигура! - поспешил успокоить ее Родионов. - Бедра той же ширины, что и плечи… "Погляди, как танцует мулатка…" У тебя, к счастью, не французская и не американистая фигура, Ольга. Тебя бы оценили по-настоящему где-нибудь на Кубе или в Мексике. Или на карнавале в Бразилии… Уж там-то знают толк в женской красоте.
- Нельзя, чтобы Запад не ругнуть, - проворчала Ольга, надевая платье и разглядывая себя в зеркале.
- В этом платье ты на мою маму похожа.
- Баба Вера говорила, что ты сирота…
- Да. Она умерла, когда я еще маленький был.
Ольга подошла к нему и, не размыкая губ, поцеловала в лоб.
- Все, Родионов. Мне пора. Прощай…
Она исчезла как-то незаметно для Пашки, который не шевелясь сидел на краю постели. Потом он зарылся лицом в Ольгины простыни, вдохнул глубоко всей грудью и замер.