Вскоре после наступления темноты поезд остановился, и чьи-то руки втолкнули в вагон коробку с сухим пайком. Наконец-то Прентис мог поесть, впервые за весь день, но он знал, что должен ждать, пока кто-то из ветеранов не откроет коробку и не раздаст банки, а было непохоже, что они голодны. Большинство, воспользовавшись остановкой, выпрыгнули на снег с криком "Команда отлить!". Во время той же остановки лейтенант Эгет с фонариком взобрался в вагон, сопровождаемый крепким, плечистым человеком, очевидно старшиной.
- Новенькие, слушайте меня, - сказал Эгет. - Будете называть себя и говорить, какая у вас подготовка. Ты первый. Имя?
Луч фонаря упал на щурившегося Сэма Рэнда, который назвал себя.
- Сколько пробыл в учебном полку, Рэнд?
- Только шесть недель, сэр. А до этого три года служил в инженерных частях.
- Ясно. Следующий.
Так он опросил все пополнение, пока наконец свет не ослепил Прентиса, заставив зажмуриться с ощущением, что все в вагоне смотрят на него.
- Прентис, сэр. Шесть недель пехотной подготовки. Перед этим шесть недель в авиации.
- А еще раньше?
- А раньше нигде, сэр. - И под всеобщий смех добавил: - То есть раньше был штатским.
- Сукин сын, - проговорил лейтенант и отвел фонарь.
Он тихо посовещался со старшиной, а потом фонарь снова осветил конец вагона, где находилось пополнение.
- Нужен человек или двое во взвод оружия. Кто-нибудь из вас умеет управляться с ручным пулеметом?
- Я умею, сэр.
- Кто это снова?
- Квинт, сэр.
- Ладно, Квинт, доложишься сержанту Роллсу, как только выгрузимся из поезда, скажешь ему, что назначен в его отделение. Понял? Сержант Р-о-л-л-с.
Другой солдат был отобран для минометного отделения; остальным предстояло быть простыми стрелками. Потом, словно вспомнив, Эгет сказал:
- Ах да, погодите-ка. Во второй взвод нужен вестовой. Есть желающие? - Луч фонаря снова ослепил Прентиса. - Хочешь быть вестовым?
- Так точно, сэр.
И ему было велено обратиться к сержанту Брюэру. Он был не слишком уверен в том, каковы задачи вестового, но полагал, что это что-то более легкое и безопасное, чем быть стрелком; он также подумал, что Эгет выбрал его потому, что он был самым молодым или, может, выглядел самым неопытным. Тем не менее это звучало по-особому - вестовой, - и очевидно, что в каждом взводе вестовой был только один. А может быть так, что это особо ответственная должность?
- А теперь слушайте меня, - громко сказал Эгет, обращаясь ко всему вагону. - Мы направляемся в сектор, занимаемый Седьмой армией, в Эльзас. Похоже, мы становимся одной из тех распоследних дивизий, которых штабные швыряют по всему фронту, чтобы заткнуть дыры. В любом случае мы будем в подчинении французской Первой армии, что бы, черт побери, это ни значило, и уже завтра окажемся на передовой. Сменим третью дивизию. Вот все, что я пока знаю. Когда выгрузимся, нас будут ждать грузовики. А пока постарайтесь выспаться.
Прентису повезло сразу найти сержанта Брюэра, как поезд остановился, а еще повезло, что сержант Брюэр оказался высоким, добродушным и приятным человеком, уроженцем американского Запада.
- А, так ты новый вестовой? - спросил он, стоя в снегу, и рукой в перчатке больно стиснул руку Прентиса в дружеском пожатии. - Так как, говоришь, тебя зовут? Ладно, Прентис, позже, как только устроимся на месте, представлю тебя командирам отделений и объясню твои обязанности. - (И Прентис едва подавил в себе желание вцепиться в сержанта и просить его о покровительстве.) - Ну а сейчас лучше побыстрей лезь в тот грузовик.
Колонна грузовиков, взвывая на первой и второй передачах, медленно двигалась по бесконечным горным дорогам - кто-то сказал, что они в Вогезах. Было невероятно холодно. Скоро Прентис уже совсем не чувствовал ног ниже колен; шевелить пальцами или топать ногами было бесполезно. Они могли уже так ехать и два часа, и пять, и восемь; он потерял ощущение времени, скрючившись в этом холоде, как закоченевший труп. Когда они наконец остановились, невозможно было ни встать, ни пошевелиться. Он вывалился из кузова в снег и лежал несколько секунд, пока смог подняться.
На остаток ночи их разместили в большом, разрушенном снарядами здании фабрики между двумя крутыми горами. Это было лучше, чем спать на улице, но ненамного, потому что сквозь разбитые окна и пробоины в стенах врывался ветер. При свете спичек и свечных огарков они стали устраиваться на ночлег на длинных, высотой по пояс рабочих столах, усыпанных кусками металла и битым стеклом.
Было еще темно, когда Прентис проснулся от кашля и услышал громкий рыдающий голос, доносившийся с другого конца цеха и удивительно похожий на его собственный:
- О господи, помогите кто-нибудь! Мне плохо! Не могу дышать! Господи… пожалуйста… Санитар! Санитар! Кто-нибудь, помогите, мне плохо…
Раздирающий кашель заставил его сесть на столе. Он наклонился, чтобы сплюнуть на пол; потом, зашедшись в новом приступе, почувствовал, как кто-то сжал его руки, в лицо ударил свет, и он смутно увидел у одного из людей, державших его, на каске красный крест в белом круге.
- Что с тобой, паренек? Это ты звал на помощь?
- Нет… кто-то другой… вон там.
- …Господи, кто-нибудь, пожалуйста, помогите!
Свет фонаря и руки исчезли, и через минуту он увидел, как санитары ведут высокую, спотыкающуюся, плачущую фигуру по проходу между столами и скрываются во тьме.
Утром им выдали боеприпасы в чрезмерном, казалось, количестве: обоймы к винтовке, которыми они набили сумки на поясе, и еще по три полных матерчатых патронных ленты, которые они крест-накрест повесили на себя, а также по две ручных фанаты.
С полчаса они возились в цеху, разбираясь со снаряжением, отделяя то, что возьмут с собой, а остальное рассовывали по вещмешкам и скаткам. Прентис занимался этим не со вторым взводом, а с небольшой группой при штабе роты, состоявшей из вестовых других взводов, гранатометчика, двух связистов и еще нескольких специалистов, задачи которых он не понимал. Единственный, кто удостоил его вниманием, был коротышка по имени Оуэнс - с виду слишком маленький для призыва в армию, - вестовой из взвода вооружений.
- Бери побольше сигарет, - советовал Оуэнс, - и все носки, какие есть, даже если покажется, что чересчур много. Не будешь их часто менять, заработаешь "траншейную стопу". И зубную пасту бери, если она у тебя есть. Знаю, это кажется смешным, но зубная паста бывает чертовски кстати. Иногда почистить зубы бывает почти так же хорошо, как выспаться ночью.
Единственная паста, которую Прентис раскопал у себя в мешке, была в большом экономичном тюбике, который он, должно быть, купил в гарнизонной лавке еще в Кэмп-Пикетте, и он, как это ни смешно, сунул его в нагрудный карман вместе с зубной щеткой.
Наконец они выступили, предстояло пройти пять миль до так называемого передового района сосредоточения. Поначалу шагать казалось легко, без полной-то выкладки, да и ходьба не давала замерзнуть, но скоро колени у Прентиса стали подгибаться, и он почувствовал озноб. Патронные сумки на поясе тянули вниз, а патронные ленты врезались в шею.
- Матт и Джефф! - окликнул лейтенант Эгет, возвращаясь в голову колонны, и Прентис поразился, увидев, что Эгет улыбается ему. - Вы, ребята, как Матт и Джефф! - сказал Эгет, и на этот раз до Прентиса дошло, что лейтенант имел в виду: он и Оуэнс, шагавший рядом, коротышка и верзила, напоминали известную комичную парочку. - Как кашель, парень? - поинтересовался лейтенант.
И Прентис, попытавшись ответить: "В порядке, сэр", понял, что потерял голос. Попытался снова, но получился только шепот. В конце концов он улыбнулся потрескавшимися губами и кивнул, надеясь, что как-нибудь справится, и стараясь прочистить горло.
- Слышь, Оуэнс, я потерял голос, - попробовал он сказать, но вышел один хрип, заставивший Оуэнса поднять на него глаза.
- Что?
- Голос потерял. Не могу говорить.
- Небось ларингит.
У Оуэнса были свои проблемы. Утром он сказал, что подозревает у себя дизентерию, и сейчас выглядел неважно.
- Давайте, ребята, - подбадривал лейтенант. - Держите дистанцию. Пять шагов, не ближе.
Передовой район сосредоточения, находившийся где-то за артиллерийскими позициями, представлял собой поросшее редким леском заснеженное пространство, где им было приказано отрыть окопы на двоих. Прентис быстро выдохся - лопатка в дрожащих руках выбрасывала все меньше и меньше земли, - но пришел на помощь Оуэнс, и вскоре они выкопали нору, достаточно глубокую, чтобы считать дело сделанным. Поле на несколько сотен ярдов во все стороны чернело норами и холмиками вырытой земли. Куда ни глянь, копошились люди, копая укрытия, или сидели в готовых окопах и ждали, или собирались маленькими взволнованными группками, чтобы поговорить о том, куда их направят: кажется, в какой-то "Кольмарский мешок". Первый батальон должен был возглавить наступление, и его задачей было взять городок, называвшийся Орбур, подступы к которому, как говорили, несколько дней назад заняли подразделения третьей дивизии. Прентису в это не верилось.
- Как думаешь, - прохрипел он Оуэнсу, - долго мы пробудем здесь?
- Наверно, до утра. Вряд ли нас заставили бы окапываться, если бы собирались выдвинуть раньше.