Должно быть, в тот момент я и утратил возможность проникнуть в мир Сильвии, почему-то принимая на веру немудреный розыгрыш друзей (исключая Бореля, этот шел своим путем и уже почти добрался до Макондо), но тут я снова увидел Сильвию, вышедшую из тени, она наклонялась к столику, где сидели Грасиэла и Альваро, чтобы помочь им разрезать мясо, а может, сама хотела съесть кусочек. Лилиана, которая подошла к нашему столу, разлучила нас, кто-то предложил мне вина, и, когда я снова поглядел в ту сторону, профиль Сильвии пламенел от жара углей, волосы спадали ей на плечо и струились к затененной талии. Она была так красива, что их нелепая шутка показалась мне оскорбительной, и я принялся за еду, низко наклонившись к тарелке, вполуха слушая Бореля, который приглашал меня на какие-то университетские коллоквиумы, и если я отказался, то виновата была Сильвия, ее непредумышленное соучастие в лукавом подтрунивании надо мной моих друзей. В эту ночь я больше не видел Сильвию; Нора понесла к детскому столу сыр и фрукты, вместе с Лолитой они стали кормить Рено, а он взял и заснул. Мы принялись беседовать об Онетти и о Фелисберто и выпили в их честь немало вина, а в это время под липой уже намечалось новое сражение между сиу и чарруа, и тогда ребят привели пожелать нам доброй ночи, Рено прибыл на руках у Лилианы.
- Мне досталось червивое яблоко, - ликуя, поведала мне Грасиэла. - Спокойной ночи, Фернандо, ты плохой.
- Это почему же, любовь моя?
- Так и не подошел к нашему столу.
- Ты уж меня прости. Но с вами была Сильвия, не так ли?
- Да, и все равно плохой.
- Совсем увяз, - улыбнулся Рауль, глядя на меня с некоторым, я бы сказал, состраданием. - Это тебе дорого станет, дай им выспаться, они, брат, за тебя так возьмутся со своей пресловутой Сильвией, что не обрадуешься.
Грасиэла увлажнила мой подбородок поцелуем, который сильно отдавал йогуртом и яблоком. Позже, в конце беседы, когда взрослые, пресытившись ею, стали клевать носами, я пригласил всех отужинать на днях у меня.
В прошлую субботу около семи они приехали на двух машинах. Альваро и Лолита прихватили цветастого воздушного змея и, запуская его, тут же покончили с моими хризантемами. Я позволил женщинам заняться приготовлением выпивки, смекнул, что нет такой силы, которая помешает Раулю взяться за жаренье мяса, повел Борелей и Магду осматривать дом, усадил их в холле перед моим портретом кисти Хулио Сильвы и какое-то время выпивал, делая вид, что я с ними и внимаю каждому их слову; в окне маячил запущенный змей, доносились крики Лолиты и Альваро. Когда Грасиэла появилась с букетом анютиных глазок, что явно свидетельствовало о гибели моей лучшей клумбы, я вышел в сумерки сада и помог поднять воздушного змея еще выше. В глубине долины мгла уже омывала холмы, продвигаясь среди вишневых деревьев и тополей, но без Сильвии: для запуска змея Альваро не нуждался в Сильвии.
- Здорово пляшет, - сказал я, манипулируя бечевкой.
- Да, но ты поосторожней, он иногда пикирует носом вниз, а тополя здесь вон какие высокие, - предостерег меня Альваро.
- Мой ни за что не упадет, - ревниво заметила Лолита. - И не надо его дергать так сильно.
- Он лучше тебя понимает, - сказал Альваро, не замедлив выказать мужскую солидарность. - Шла бы играть с Грасиэлой, не видишь разве, что мешаешь?
Оставшись одни, мы еще больше отпустили бечевку. Я ждал, мне хотелось, чтобы Альваро признал меня за своего, ведь он убедился, что я не хуже его могу управлять зелено-красным полетом, который все больше и больше скрадывала темнота.
- Почему Сильвию не привезли? - спросил я, чуть дернув за бечевку.
Он покосился на меня то ли недоуменно, то ли лукаво и отнял бечевку, явно разжаловав меня.
- Сильвия приходит, когда сама хочет, - ответил он, сматывая бечевку.
- Сегодня, значит, ей незачем.
- Почем ты знаешь? Сказано ведь, она приходит, когда хочет.
- Ага. А почему твоя мама говорит, будто ты Сильвию выдумал?
- Гляди, как ныряет, - сказал Альваро. - Ну, этот змей что надо, лучше не бывает.
- Альваро, что же ты не отвечаешь?
- Раз мама считает, что я ее выдумал, - ответил Альваро, - почему бы и тебе так не считать?
Я не заметил, как рядом оказались Грасиэла с Лолитой. Они слышали конец разговора, стояли и пристально смотрели на меня, Грасиэла медленно крутила стебелек фиолетового цветка анютиных глазок.
- Потому что я не они, - сказал я. - Я-то ее видел.
Лолита и Альваро обменялись долгими взглядами, а Грасиэла подошла и вложила мне в руку цветок. Бечевка воздушного змея внезапно натянулась. Альваро стал водить ею влево и вправо и скоро скрылся в темноте.
- Не верят, потому что глупые, - сказала Грасиэла. - Где тут у тебя туалет, проводи меня пописать.
Я довел ее до внешней лестницы, указав пальцем, где находится туалет, и спросил, сможет ли она сама спуститься. У входа в туалет Грасиэла мне улыбнулась, в ее улыбке сквозила своего рода признательность.
- Ничего, ступай, Сильвия меня проводит.
- Ах так, ну что же, - сказал я, борясь неведомо с чем, то ли с абсурдом, то ли с кошмаром, то ли с собственной умственной отсталостью. - Значит, она все-таки пришла.
- Ну конечно, глупыш, - сказала Грасиэла. - Вон она.
Дверь моей спальни была открыта, обнаженные ноги Сильвии четко вырисовывались на моей кровати на фоне красного покрывала. Грасиэла вошла в туалет, я услышал щелчок задвижки. Я приблизился к спальне, увидел Сильвию, спящую на моей кровати, и ее волосы, разметавшиеся золотистой медузой на подушке. Я прикрыл за собой дверь, не помню, как подошел ближе, - тут начинаются провалы и всплески, и вода, которая течет по лицу, неприятно ослепляя, и звук, будто доносящийся из шумных глубин, и бесконечное - вне времени - мгновение, невыносимо прекрасное. Не знаю, была ли Сильвия обнажена, мне казалось, будто передо мной бронзовый дремлющий ствол тополя, похоже, она привиделась мне голой, хотя - нет, она не была голой, я должен был угадывать ее под тем, что было на ней, - линия ее икр и бедер обрисовывала ее фигуру на красном покрывале, я следовал за мягким выгибом ее тела до того места, где иссякал подъем бедра, видел тень вогнутой поясницы, маленькие груди, заносчивые и золотистые. "Сильвия, - сказал я про себя, не в силах произнести ее имя вслух, - Сильвия, Сильвия, так, значит…" Голос Грасиэлы за двумя дверьми возник так громко, словно она кричала над самым ухом: "Сильвия, иди же, я здесь!" Сильвия открыла глаза, села, на ней была та же мини-юбка, что и в тот вечер, блузка с вырезом, черные сандалии. Она прошла совсем рядом, не взглянув на меня, и открыла дверь. Когда я вышел, Грасиэла сбегала по лестнице, а Лилиана с Рено на руках поднималась ей навстречу, поспешая к туалету, чтобы найти зеленку для ссадины, и было уже полвосьмого. Я помог утешить малыша и смазать ссадину, Борель, обеспокоенный воплями сына, примчался наверх, улыбчиво укоряя меня за отлучку, мы спустились в салон выпить еще по бокалу, все были погружены в живопись Грэма Сазерленда, в мир его призраков, наши рассуждения и восторги растворялись в воздухе вместе с табачным дымом. Магда и Нора хлопотали, устраивая ребят ужинать отдельно, Борель дал мне свою визитку, настоятельно требуя, чтобы я прислал ему работу, обещанную для журнала, издаваемого в Пуатье. Он сказал, что они отбудут завтра утром и заберут Хавьера с Магдой, чтобы вместе осмотреть окрестности. "Сильвия уедет с ними", - мрачно подумал я и, взяв для блезира коробку с обернутыми в фольгу фруктами, приблизился к детскому застолью, чтобы немного побыть с малышней. Не просто было заговорить с ними, ели они, как голодные звери, расправляясь с моим десертом в лучших традициях сиу и теуэльчей. Не понимаю, почему я обратился с вопросом к Лолите, по ходу дела отирая ей рот салфеткой.
- Почем я знаю, - ответила Лолита. - Спроси у Альваро.
- А я почем знаю, - сказал Альваро, размышляя, приняться за грушу или за смокву. - Она делает что хочет, может, ушла куда.
- Но с кем из вас она приехала?
- Ни с кем, - сказала Грасиэла, наградив меня под столом лучшим из своих пинков. - Она была здесь, а сейчас - кто ее знает, Альваро и Лолита возвращаются в Аргентину, а с Рено, сам понимаешь, она не останется, он совсем маленький, проглотил сегодня мёртвую осу, бр-р-р.
- Она делает, что хочет, как мы, - сказала Лолита.
Я вернулся к своему столу, вечер для меня заканчивался в коньячном и табачном тумане. Хавьер и Магда возвращались в Буэнос-Айрес (значит, и Альваро с Лолитой возвращались в Буэнос-Айрес), а Борели на будущий год отправятся в Италию (значит, и Рено на будущий год отправится в Италию).
- А мы, самые старые, остаемся здесь, - сказал Рауль. (Тогда и Грасиэла остаётся, но Сильвия-то, она - для всех четырех, Сильвия - это когда все четверо вместе, и я знал, что они уже никогда не встретятся).