Пятнадцатого июня я выдала четыре библиотечные книги доктору Шумбасову. Он должен был их возвратить через три дня, как раз накануне моего отъезда. И не вернул. Я в Тора-хеме пробуду еще дней пять. Если сможешь, сообщи: на месте ли доктор Шумбасов, не уехал ли куда.
Раньше я отлучалась не больше как на день, на два и не так беспокоилась о книгах. А теперь я отрезана от Кызыла.
Сообщи, пожалуйста. Книги как-никак государственная собственность. Я за них отвечаю.
С комсомольским приветом.
Твоя Лера Соколова.
3
Кызыл.
Улица Ленина. Областная библиотека.
Директору библиотеки Анне Федоровне Бельской
(лично)
Обратный адрес: Тоджа. Тора-хем. Проездом. Соколовой В. А.
Уважаемая Анна Федоровна!
По возвращении из оленеводческой мне пришлось, к сожалению или к счастью, задержаться в Тора-хеме еще на шесть дней, о чем считаю долгом информировать Вас.
Задержка произошла в связи с неудовлетворительной работой местной библиотеки.
До моего отъезда в оленеводческую я условилась с библиотекарем Тарасовой Розой Никифоровной, что она к моему возвращению подготовит конференцию по Гайдару.
И вот я возвращаюсь даже позднее назначенного срока, потому что дорога была очень трудная, и тут выясняется, что конференция совершенно не подготовлена: не налажена связь с вожатыми школ, не привлечены нам в помощь ни тувинские, ни русские педагоги, не прочитан вслух младшим ребятам ни один гайдаровский рассказ.
Товарищ Тарасова ссылается на ремонт клуба, якобы препятствовавший ее контакту с читателями.
Но мне эта отговорка кажется не вполне убедительной. В конце концов, если нельзя собрать детей и вожатых в библиотеке, можно собрать их в школе.
Что же делать? Отменить конференцию? Но о ней оповестили чуть ли не две недели назад, и к тому же это вконец подорвет авторитет библиотеки.
Одним словом, положение создалось такое острое, что мне пришлось обратиться в райком комсомола.
Вечером этого же дня меня вызвал к себе секретарь Тоджинского райкома партии товарищ Сонам и стал расспрашивать - сначала о поездке, потом о конференции. Боюсь, что я слишком горячо и резко говорила о провале конференции, потому что он слушал меня как-то неодобрительно и, не дав договорить, сказал, что, по его понятию, обязанность областного методиста не столько взгревать своих товарищей, сколько стимулировать их работу личным примером.
"Человеческая душа не пар, нет? Ну, а если не пар, то до состояния полета она доводится не взгреванием, а другим видом тепловой энергии".
И вот мне пришлось остаться тут, все подготовить самой и тащить на буксире Розу Тарасову.
Мы начали с того, что обошли дома, в которых жили школьники, то есть фактически весь Тора-хем.
Книги Гайдара были розданы детям дней десять тому назад. Без всякого задания со стороны библиотечного работника или вожатой ребята сделали иллюстрации к произведениям Гайдара. Многие из них оказались превосходными и очень своеобразными. Синие горы, где работал геолог - отец Чука и Гека, - вышли на этих рисунках Саянами. Прекрасно получилась у них тайга, снег, зайцы. Один малыш очень хорошо нарисовал медведя, вступившего в единоборство со сторожем геологической партии. (Рисунки я привезу с собой.)
У меня немного отлегло от сердца, появилась надежда, что все обойдется. Но в день конференции, как и следовало ожидать, начались всякие неприятности. Вы были правы, когда перед отъездом предупреждали меня, что в нашем деле необходимо терпение и терпение и что мелочи обыкновенно даются труднее всего. Вот Вам пример: в Тора-хеме еще нет электричества (электросеть ведется от колхоза "Седьмое ноября"). Обсуждение должно было проходить при свечах. И вдруг оказалось, что накануне конференции завклубом уехал на полевой стан с бригадой самодеятельности. За свечами пришлось обратиться в исполком, к председателю исполкома Саганбаю.
Он выдал нам две свечки и сказал, что больше не даст, поскольку вечер не предусмотрен по плану, а мы не потрудились оповестить его вовремя.
Я обозвала его бюрократом. Он стукнул кулаком по столу и крикнул:
- Я член партии с тысяча девятьсот тридцать девятого года!
Тут, на мое счастье, из своего кабинета вышел Сонам и сказал Саганбаю несколько слов по-тувински, а мне по-русски:
- Товарищ Соколова, знаете ли вы, что является самый крупный на земле грех? Отсутствие масштаб и чувство юмор. - Ушел к себе и хлопнул дверью.
Саганбай выдал двадцать четыре свечи.
Ребята явились в клуб в полном составе - весь Тора-хем. Почему-то пришли даже пятилетки и шестилетки. Роза усадила их в первом ряду и дала им книжки с картинками.
Взрослые не удостоили нас своим посещением.
Я и Роза стали снова обходить дома, установили дежурство на улице, а Лидия Сапрыкина - третий секретарь райкома комсомола - побежала в больницу и, пользуясь своим авторитетом, привела несколько человек из медперсонала. (Отдельной встречи со взрослыми мы провести не имели возможности, так как в данное время большинство взрослых занято на заготовке кормов.)
В конференц-зале горело десять свечей. Стены были украшены гирляндами из трав, елочных веток и полевых цветов. По углам стояло четыре стенда с детскими рисунками. У входа в конференц-зал, в коридорах и на стенах зала были развешаны выписки из рассказов и повестей Гайдара (их сделали ребята шестых и седьмых классов).
Внизу, у дверей, тоже был установлен стенд с книгами Гайдара на тувинском и русском языках.
Мы уже хотели было начинать, как вдруг в конференц-зал вошел товарищ Сонам и попросил у аудитории разрешения сделать маленькое вступительное слово.
Его речь - на русском языке - была, по-видимому, обращена не столько к читателям, сколько к нам, библиотечным работникам.
Он начал прекрасными горьковскими словами:
"Наша литература - наша гордость… В ней вся наша философия, в ней запечатлены великие порывы духа…" - и т. д. Вы, конечно, помните эти замечательные слова. Потом он сказал о том, как относился к библиотечному делу Ленин. И закончил, прямо глядя на нас: - А Надежда Константиновна Крупская о вас сказала: "Советский библиотекарь должен быть человеком образованным и политически подкованным, советский библиотекарь - ответственный участник социалистической стройки. В деревне его роль не меньше, а еще больше, чем в городе".
Когда он сошел с трибуны, Роза попросила у него цитаты и выписки. Он отдал их ей и похлопал ее по плечу.
Розе семнадцать лет. Таков контингент наших библиотечных работников, Анна Федоровна. Не надо после этого особенно удивляться, что мне иногда приходится солоно.
Речь Сонама длилась минут пять-семь. Школьники (постарше) слушали внимательно, но, может быть, потому, что это был Сонам.
- Ну?.. Кто хочет сказать, ребята? - спросила Роза.
Ребята молчали. У Розы было отчаянное выражение лица. Люди в зале покашливали. Сонам посмотрел на ребят, посмотрел на нас с Розой, улыбнулся, тихонько встал и на цыпочках вышел из клуба.
Первой выступила четырнадцатилетняя девочка-тувинка. Если бы Вы видели, как в руках у нее дрожала бумажка!
От ветра - окна были открыты - колебался огонь свечей и освещал подбородок девочки; он освещал стены и ветки кедра, украшавшие стены.
Робко заглядывая в свою дрожащую бумажку, девочка стала читать биографию Гайдара.
Я понимала, какое это для нее большое событие - набитый битком зал, взрослые, которые пришли ее послушать (после того как к нам наведался товарищ Сонам, в зале откуда ни возьмись набралось довольно много взрослых), и то, что это она, ученица пятого класса, открывает первую читательскую конференцию в Тодже. А может быть, девочка думала совсем и не об этом?.. Может быть, об этом думали только я и Роза?..
Девочка то и дело отрывала глаза от бумажки (она мне клятвенно обещала не читать, а рассказывать)… Звонко и отчетливо звучало каждое ее слово. А вокруг было тихо-тихо.
Здешняя детская аудитория просто удивительна. (Я в этом убеждаюсь уже в четвертый раз.) Ребята соблюдают тишину без всякого напоминания со стороны взрослых.
Слушали и смотрели в рот говорившей даже пятилетки, которые ни слова не понимали. Только один мальчик болтал в воздухе босыми ножками.
Окончив рассказ, девочка перевела дух и вдруг шагнула вперед, отставила ногу в желтом ботинке, высоко вскинула руку и с той почти воинственной серьезностью, которая, как мне кажется, бывает только у детей, прочла:
Году в сорок первом и раньше,
Короче сказать - до войны.
Веселый шагал барабанщик
Дорогами нашей страны…
Когда она дошла до слов:
О горных вершинах он песню любил,
ребята подхватили, скандируя:
И нас эту песню он петь научил.
(С ними разучивала Роза).
… И чудом тогда уцелела в огне
Походная сумка на желтом ремне.
И мы эту сумку с тех пор бережем,
Как светлую, чистую память о нем.
В зале громко захлопали. Особенно старательно хлопали маленькие: им, должно быть, очень понравилось хлопать.
Вся красная, девочка сошла с трибуны и, спотыкаясь, не то чтобы пошла, а прямо-таки бросилась к своему месту.
- Ну, ребята, кто следующий? - спросила Роза.
Все молчали.
- Ну, кто?! - опять спросила Роза.
- Я следующая, - сказала Лидия Сапрыкина. - Пусть самый храбрый поднимет руку первым!..
И села.
К трибуне подошел мальчик-тувинец (на вид лет одиннадцати).