Жена графа Хелена, умирая, оставила своей маленькой дочери Ганке очень много драгоценностей общей ценой более чем в миллион дукатов. Наследство находилось под опекой суда, так как графу Братиславскому доверить эти сокровища было нельзя. Согласно завещанию матери, их должны были передать Ганке, когда той исполнится восемнадцать лет.
Протрезвев, граф Братиславский впал в глубокое отчаяние. Он слишком любил жизнь, чтобы покончить с собой. И хотя он знал, что у реб Элиэзера он больше кредита не имеет, он тем не менее велел кучеру закладывать карету и везти его в банк реб Элиэзера в гетто. Когда же он назвал сумму, которую желает получить взаймы, реб Элиэзер ему сказал:
- Ваша светлость, вы же отлично знаете, что вернуть такой долг не сможете никогда.
- Но мне нужны эти деньги! - закричал на него Братиславский.
- Очень сожалею, но в моём банке вы их получить не сможете, - спокойно ответил реб Элиэзер.
- Проклятый еврей! Я их всё равно раздобуду, не так, так эдак! - завизжал разъярённый граф. - И ты дорого заплатишь за свою наглость: отказать в ссуде мне, великому графу Братиславскому!
С этими словами граф плюнул реб Элиэзеру в лицо.
Реб Элиэзер кротко утёрся платком и сказал:
- Прошу прощения, граф, но вам не следовало играть по таким высоким ставкам и подписывать долговое обязательство, которого вы не в состоянии исполнить.
- Будь спокоен, деньги я достану, а ты тем временем будешь гнить в темнице и кончишь жизнь на виселице. Попомни мои слова.
- Жизнь и смерть в руке Господа, - ответил реб Элиэзер. - Если мне будет суждено умереть, я смиренно приму Божий приговор.
Граф Братиславский вышел вон и, возвратившись к себе в замок, принялся обдумывать, как ему решить две задачи: достать денег для уплаты долгов и отомстить еврею. Вскоре он измыслил дьявольский план.
До Пейсаха оставалось всего две недели, и евреи Праги пекли мацу. Минувшая зима была необычайно суровой, но с наступлением месяца Нисана задули тёплые ветры весны. У реб Элиэзера было заведено на ночь перед сном изучать Мишну - свод еврейских законов. В этот раз он выбрал раздел, где излагается, как печь мацу, готовиться к Сейдеру, читать Агоду и выпивать четыре кубка освящённого вина. Несмотря на то что после исхода из Египта прошло больше трёх тысяч лет, евреи во всём мире сохранили память о том, как они были рабами у правителя египтян, как Бог даровал им свободу.
Вдруг послышались тяжёлые шаги на крыльце и грубый стук в дверь. Слуги и служанки уже все легли спать. Реб Элиэзер сам отпер дверь и увидел солдат с обнажёнными мечами в руках. Капрал, их предводитель, спросил:
- Это ты - еврей Элиэзер Полнер?
- Да, я.
- Наденьте на него цепи, и поведём его, - распорядился он.
- Но в чём дело? Какое преступление я совершил? - в недоумении спросил реб Элиэзер.
- Это тебе скажут позднее. А пока идём.
Ту ночь реб Элиэзер провёл в темнице.
Утром его привели к дознавателю, куда доставляли только самых опасных преступников. Здесь реб Элиэзер увидел графа Братиславского и ещё нескольких людей, среди них один был по виду пьяница и с ним женщина, косая на один глаз и с лицом в бородавках. Дознаватель объявил:
- Еврей, ты обвиняешься в том, что забрался ночью в дом нашего досточтимого графа Братиславского и выкрал его малолетнюю дочь Ганку с целью убить её и использовать её кровь для печения мацы.
Реб Элиэзер побелел лицом.
- Я не имел чести бывать у графа в замке, - произнёс он сдавленным голосом. - Все ночи я провожу дома. Это могут засвидетельствовать моя жена, дети, зятья, невестки и все мои слуги.
- Эти люди - евреи, - сказал дознаватель. - А здесь у нас находятся двое свидетелей-христиан, которые своими глазами видели, как ты пробрался в графский замок и уволок его дочь в мешке.
- Кто эти свидетели?
- Вот они. - Дознаватель указал на пьяницу и на женщину с бородавками. - Расскажите, что вы видели? Начни ты, Стефан.
Было видно, что Стефан плохо соображает спьяну, хотя было раннее утро. Он переступал с ноги на ногу и говорил запинаясь:
- Вчера ночью, то есть позавчера, то есть нет, это было третьего дня, я услышал шум в комнате Ганки. Зажёг свечу, заглянул. Вижу, там стоит вот этот еврей, в одной руке у него нож, в другой - мешок. Он запихал Ганку в мешок и пошёл вон. И я слышал, как он бормотал себе под нос: "Её горячая красная кровь как раз подойдёт для нашей мацы".
- Как же ты допустил, чтобы я унёс дочь графа, и не заступился за неё, и не поднял на ноги весь замок? - дрогнувшим голосом спросил реб Элиэзер. - Ты же моложе и крепче меня.
Стефан стоял, забыв закрыть рот и спрятать язык. Вытаращенные глаза его бегали, ноги подкашивались, он еле устоял, держась за стену.
- Ты, еврей, угрожал мне ножом.
- Ваша честь, разве не видно, что всё это - бесстыдная ложь? - сказал реб Элиэзер. - Начать с того, что евреи вообще не употребляют в пищу кровь. Кроме того, по закону Моисея, мацу пекут только из муки и воды - и ничего больше добавлять нельзя. И потом, почему бы я, человек шестидесяти лет, банкир, один из старейшин своей общины, стал совершать столь вопиющее злодейство? И в безумии должна быть какая-то логика.
- Барбара вот тоже там была и тебя видела, - пробормотал Стефан.
- Что ты видела, Барбара? - задал вопрос дознаватель.
Женщина сощурила глаз.
- Видела этого еврея. Открываю дверь, смотрю - он запихивает Ганку в мешок.
- И ты не позвала на помощь? - развёл руками реб Элиэзер.
- Я тоже побоялась твоего ножа.
- А потом почему не подняла тревогу?
- Не обязана я отвечать тебе, подлый убийца! - завизжала Барбара и замахнулась кулаком.
- Ваша честь, граф Братиславский обращался ко мне недавно с просьбой об очень большой ссуде, и я вынужден был ему отказать, так как он и без того уже задолжал мне и моим компаньонам изрядную сумму, которую не в состоянии возвратить. В ответ он пригрозил, что я сгнию в темнице. Это попытка мне отомстить.
- Ложь, ложь, всё ложь! - закричал граф. - Никогда я не просил у него денег. Еврей Элиэзер - просто-напросто хладнокровный убийца, и больше никто. Его надо пытать и повесить, а заодно и всех, кто соучаствовал в его гнусном преступлении.
- Ваша честь… - попробовал было возразить реб Элиэзер.
- Молчи, еврей! Имеются два свидетеля, которые показывают, что ты совершил преступление, и этого достаточно. Лучше признайся, с кем ты замышлял своё чёрное злодеяние. А если вздумаешь отпираться, у нас есть много способов вырвать правду из твоих уст, безжалостный убийца! - прорычал дознаватель.
- Видит Бог в небесах, я ни с кем ничего не замышлял. Я не выхожу из дома по вечерам, так как уже немолод и плохо вижу в темноте. И выкрасть ребёнка из кроватки я способен не более, чем способен ходить вверх ногами. Заклинаю вас, ваша честь, подумайте, как абсурден такой приговор, как он дик, нелеп, жесток…
- Не о чем тут думать. Кто ждал тебя с выкраденной девочкой на улице? Куда ты её унес? Как лишил жизни?
- Всё, что я могу сказать, - это что я, как обычно, находился в тот вечер дома. И не делал ничего худого.
- Ох уж это вечное еврейское упорство! - воскликнул граф Братиславский. - Их ловят на месте преступления, а они всё равно норовят отрицать свою вину. Быть тебе повешенным, еврей! И даже твой Бог не в силах тебя спасти.
- Вы можете говорить про меня, что вам вздумается, граф, но не богохульствуйте. Бог в силах нас спасти, если мы того заслуживаем.
- Да? Что же он не порвёт твои цепи? - стал издеваться граф Братиславский. - Почему не поразит меня молнией и не убьёт?
- Не вам, граф, советовать Господу, как Ему поступить, - ответил реб Элиэзер Полнер.
- Я присуждаю содержать еврея Элиэзера Полнера в темнице на хлебе и воде и подвергать его пыткам, покуда он не признается, что сделал с беззащитной крошкой и кто ему помогал в этом мерзком преступлении, - провозгласил дознаватель.
Солдаты увели реб Элиэзера и бросили в темницу. Свидетелей Стефана и Барбару тоже вывели из судебного помещения. Граф Братиславский подмигнул и ухмыльнулся им на прощание.