Блэквуд окинул взглядом участок и подумал, что из-за старого русла прямо за сараем разделить участок будет трудновато. А может, и нет - строят же дома в каньонах. Всего и нужно-то - несколько свай и бетономешалка. Легко и просто. Или Блэквуд перекроет русло и сделает маленький зеленый прудик; людям это понравится, за такой участок и дадут больше. Ничего сложного: в устье русла насыпать земляной вал и собрать воду, которая накопится за зиму. Надо будет защитить тут все от наводнения, но Блэквуд знал, как сделать и это. С языка у него чуть не сорвался вопрос: "А вы не думали перекрыть русло и сделать здесь запруду?"
И тут выражение лица у незнакомца смягчилось, и он спросил:
- Сколько стоит, мистер Блэквуд?
- Русло?
- Вся ферма.
Блэквуд не стал отвечать сразу - вопрос был похож на проверку.
- Вы, конечно, понимаете, что я не разбрасываюсь цифрами, если человеку это неинтересно, - произнес он и добавил: - Извините, сэр, я не расслышал, как вас зовут?
- Брудер.
- Брудер? Очень приятно, мистер Брудер…
Блэквуд собрался было приподнять шляпу, но вспомнил, что она упала, и пригладил волосы, такие густые, что они почти не разлетались под порывами ветра. Перевернутая шляпа валялась в пыли, к ней подбиралась ящерица, и Блэквуд почувствовал, как солнце печет ему уши и шею. Кожа у него была необыкновенно чувствительная. Усаживаясь в плетеное кресло у бассейна или выходя на пляж, он обычно вслух замечал, что вид у него как у северянина, и внимательно следил, чтобы не вдаваться больше ни в какие подробности; он знал: некоторые думают, что он канадец, и Эндрю Джексону Блэквуду это было только на руку.
Он сделал несколько шагов в сторону шляпы, и тут Брудер сказал:
- Может, зайдете, мистер Блэквуд?
В среднем доме было две комнаты, кухня с печью, которую топили углем, и альков, скрытый розовой занавеской, висевшей на протянутой проволоке. Дом был совсем не обжит. Стены покрывала копоть от керосиновой лампы, и Блэквуд подумал, что жилец - человек нехозяйственный. Верно, Брудер был из тех фермеров, дела у которых шли под гору; Блэквуд даже удивился про себя, почему это Брудер махнул на все рукой. Брудер открыл буфет, в котором хранились только жестяная банка с сахаром, три белые луковицы, банка яблочного варенья и круглый жесткий хлеб. Блэквуд понял, что дело оборачивается в его пользу, - держать нос по ветру он давно уже научился.
- Кофе будете, мистер Блэквуд? - спросил Брудер и затопил печь.
Вскоре Блэквуд уже пил кофе, а Брудер прихлебывал дешевое вино из простого стакана.
- У этого "Гнездовья кондора" длинная история, - сказал он. - Даже не знаю, из-за чего бы я его продал.
- У домов всегда есть история, мистер Блэквуд.
- Здесь столько всего было…
- Могу себе представить.
- В жизни бы этот участок не продал.
- Иногда об этом невыносимо даже думать…
В шкуре застройщика Блэквуд всегда чувствовал себя легко. Прием был простой - один-единственный взгляд в глаза, и все. Не так давно он читал в "Стар ньюс" статью о чемпионе по теннису, где того спрашивали, как выиграть Уимблдон, и чемпион - фотографию его в белом жилете поместили тут же - ответил так: "Двигаться дальше, и все". Под этими словами Блэквуд готов был подписаться. Ему уже не терпелось рассказать Суини Вонючке о десяти с половиной акрах земли и об этом чудаке с иссиня-черным шрамом на виске, который то темнел, то светлел, как океан зимой. "Как будто оказался в прошлом, - скажет он по телефону. - Как будто встретился с настоящим золотоискателем".
- Вы живете один, мистер Брудер?
Брудер выпрямился, и Блэквуд увидел, что когда-то он был красив. Блэквуд даже подумал: "Ему бы в кино сниматься: тяжелые веки, нос как у Джона Гилберта - длинный, но не мясистый". За Блэквудом водился грешок: он любил провести субботний вечер в "Египетском театре Граумана", глядя прямо в огромные, как блюдца, глаза Кларка Гейбла. Еще он почитывал приложение к "Америкен уикли" и страничку светских новостей в "Стар ньюс", чтобы не отставать от последних событий. Возможно, это был перебор - злорадствовать над горестями других, но, по крайней мере пока, у Блэквуда не было причин задумываться, что он когда-нибудь об этом пожалеет.
- Нет, с семьей, - ответил Брудер, встал и забрал у Блэквуда чашку. - А теперь езжайте.
Брудер вывел Блэквуда из дома, и решительное, нечувствительное сердце Блэквуда подпрыгнуло от гордости - его желтая красавица сияла на солнце, отражая кузовом блеск океана. Он ждал, что Брудер скажет что-нибудь вроде "зверь-машина": на Колорадо-стрит прохожие не уставали отпускать ей комплименты, и не потому, что "империал-виктория" была самой стильной в Пасадене, совсем нет! Блэквуд был не из тех, кто стал бы швыряться деньгами из-за подобной ерунды. Просто первой настоящей покупкой, которую Блэквуд себе позволил, была именно она, и он любил свою машину так же, как иной любит свою собаку или жену. Белели на солнце колеса, машина была желтой, как спелый банан, и каждый раз при мысли, что это его собственность, Блэквуд прищелкивал каблуками. Ведь он даже представить себе не мог, что в один прекрасный день купит себе "империал-викторию". Конечно же, никак не думал он и о том, что будет оценивать десять с половиной акров земли, которую можно разделить на участки помельче. Как знать, куда заведет непроезжая дорога; он не раз говаривал себе так еще в утопающем в грязи Мэне, и посмотрите, где теперь Эндрю Джексон Блэквуд!
- Так почему же вы об этом не думаете, мистер Брудер?
- Да не продам я свое "Гнездовье кондора". Никогда!
- Никогда - долгий срок, мистер Брудер. Давайте я как-нибудь заеду, и мы еще поговорим.
- Не трудитесь.
- Но если вы захотите, мне это будет нетрудно.
- Нет, спасибо, мистер Блэквуд.
- Это ваша дочь там торгует, мистер Брудер?
- Осторожнее езжайте, мистер Блэквуд. Здесь, знаете, скалы кругом. Не дай бог, камень свалится, по машине ударит.
Эндрю Джексон Блэквуд сел в машину, развернулся и попылил обратно. В зеркале заднего вида уменьшались Брудер и "Гнездовье кондора", стали видны заросли дикой ромашки и бескрайний океан. Доехав до шоссе, он помахал рукой девушке, которая как раз передвигала ящик с рыбой вслед за тенью тюльпанного дерева.
- Как вас зовут?
- Зиглинда!
- Что это за имя такое?
- На вашем месте я бы уезжала отсюда поскорее!
Блэквуд еще раз махнул рукой и двинулся на встречу в Сан-Диего в полной уверенности, что через несколько дней, когда он поедет обратно, мистер Брудер сменит гнев на милость.
2
Поездка в Сан-Диего оказалась пустой тратой времени. Блэквуд встретился с городскими чиновниками - законченными бюрократами - и поболтал с застройщиками, которые не очень-то шевелились в страхе перед "непонятными временами". Одна владелица строительной компании откровенно призналась, что пока приостановила работу. Картина складывалась нерадостная. Но молодой человек из Ошен-парка, всего лишь счетовод с большими амбициями и цепким взглядом, просветил Блэквуда насчет того, сколько стоит земля на побережье севернее Сан-Диего. Разговор оказался настолько интересным, что Блэквуд не задумываясь выставил молодому человеку второй бурбон, за ним и третий, а сам, потягивая золотистое пиво, слушал, как тот выбалтывает все, что знает о Северном округе. Его собеседник отметил, что искать надо в районе деревеньки с пышным названием Приморский Баден-Баден.
- Что-то я о такой не слышал, - сказал Блэквуд.
- То-то и оно! - ответил молодой человек. - О ней никто не слышал. Очень давно она славилась своим минеральным источником. Туда откуда только не приезжали - и воды попить, и покупаться. А потом случилась засуха, источник пересох, и все - гостиницы закрылись, фермеры разорились, про деревню почти забыли.
Информация оказалась бесценной, но из-за этого разговора Блэквуд двинулся в дорогу, только когда стемнело. Скорее всего, Брудер не станет возражать, если он заглянет к нему так поздно; да и с чего ему возражать? Спасибо молодому человеку с честным лицом - Блэквуд уже прикинул, какую небольшую, но вполне приличную сумму он предложит за "Гнездовье кондора". Ему не приходило в голову, что Брудер не станет его слушать; собственно, что может его удерживать? Ностальгия? Вряд ли. Блэквуд был уверен, что такому, как Брудер, не о чем было особо вспоминать.
Когда "империал-виктория" подкатила к ферме, лил дождь. Океан закрывала густая мгла, и как только Блэквуд вышел из машины, под его туфлями зачавкала грязь. Он слышал, как сердито грохочут волны, как бурный прилив бьется о скалы, таща за собой ленты морских водорослей и раковины моллюсков. "Да, неуютно здесь зимой, когда штормит", - подумал Блэквуд и постучал в дверь дома. Внутри горел свет, но ему никто не отпирал. Блэквуд заглянул в окно, увидел маленькую тусклую лампочку над кухонным столом - утром он ее не заметил - и почувствовал что-то вроде легкой досады: "Гнездовье Кондора" оказалось не таким уж осколком прошлого, как он подумал вначале. Блэквуд все же постучал в стекло, но в доме ничего даже не пошевелилось - только в очаге догорал огонь. Про себя он удивился, зачем это Брудеру понадобилось выходить из дому в такую погоду и зачем с ним могла бы пойти девушка. Косой соленый дождь немилосердно хлестал Блэквуда по лицу и шее, так что пришлось натянуть шляпу по самые уши. Он вдруг со страхом подумал, что вроде бы не до конца закрыл окно в своей "виктории", но вообще-то такая небрежность не была свойственна его натуре, и он успокоился, сказав себе, что это все из-за темени и дождя, мало-помалу превратившегося в град.