- Тут тебе и конец!
Но он не успел сунуть руку в карман. На Ступице уже висела Булдиха и вопила:
- Брось, Ступица! Ты что такое надумал?!
Ступица оттолкнул Булдиху, но Ловшина уже не было в шалмане.
Сценарий - есть сценарий, - продолжал Решков, - и дальше, Владимир Борисович, опять кадры. Узкий глухой и темный переулок спрятал Ловшина.
- Ушел, гад. Пусть пока погуляет. А ты налей мне водки, - приказал Ступица. - Чёрт с ним!
Но спокойствие его было напускное. Об этом происшествии у Булдихи он всё собирался и собирался рассказать Суходолову, но каждый раз откладывал, стыдясь сознаться в своей оплошности. И только через несколько дней, убедившись, что Ловшин таинственно исчез, Ступица во всем признался.
Суходолов выслушал путаный бестолковый рассказ Ступицы и спросил:
- Ты кому еще об этом говорил?
- Никому.
- Ну и молчи.
Ступица заволновался. Он принялся каяться в том, что упустил Ловшина.
- Я так хорошо его обложил, - говорил Ступица. - На мелочи погорел! Большой вред теперь может сделать Ловшин.
- Не сделает, - равнодушно бросил Суходолов. - Как не сделает? Ведь ушел он!
- На тот свет, - усмехнулся Суходолов.
- Что?!
- Вечером у тебя сорвалось с Ловшиным, а на утро объявился Атаманчик, и…
- Как так объявился? Он, ведь, в Сибирь поехал? К другу на побывку. Ты сам говорил, Семен Семеныч.
- Правильно, - кивнул головой Суходолов. - Атаманчик ездил, только я тебе адрес не совсем точный дал. Ездил он к Мохову.
- К Мохову? Ты что, дурачка из меня строишь?
- Погоди, не суетись. Точно: к Мохову. К помощнику Решкова.
- Ну и? - выдохнул Ступица.
Ступица не сразу поверил рассказу Суходолова. Только когда увидел кошелечек с бриллиантами, умилился: - Вот это работа!
- Чистая, - подтвердил Суходолов. - И быстрая. Ты послушай, Ступица, как дело сварганилось. Атаманчик, значит, поехал. А Мохов, значит, около финской границы вроде бы отпускником гулял. Ну, охотничал там, сил набирался, жил на дачке у лесника. А тут тихонько входит Атаманчик. Деликатно, без шума. Мохов, понятно, узнал Атаманчика. "Будь руиг, - по-иностранному говорит ему Атаманчик, - не шухери. И сиди смирно, - советует Атаманчик, - мне твои слова ни к чему, я хочу честно забрать твои бриллианты"… Тут Мохов плечом дернул… "Ты не бойсь, - говорит ему Атаманчик, - жизнь твоя драгоценная мне не нужна. И вообще не тревожьсь, - так говорит Атаманчик, - только учти, что меня как-то раздражает человеческая подлость. Я не об тебе толкую, ты - хороший! Ты без канители вынешь совсем маленький кошелечек… такой маленький кошелечек с камешками вынешь и попросишь, чтоб я его у тебя на память взял". Обо всем таком Атаманчик говорил на полный серьез, и Мохов, поежившись, действительно вынул желтенький кошелечек и положил его на стол.
- Ну? - в восхищении прошептал Ступица. - А потом?
- Атаманчик, понимаешь, вытащил из моховского кармана пистолет. Чтоб лишнего шума не случилось. А кошелечек взял не сразу. Атаманчик долго вроде бы ломался, а потом придвинул кошелечек к себе и опять интеллигентно и по-иностранному сказал: "Орднунг, то есть, порядок, как говорили немцы, подписывая с большевиками Брест-Литовский мир". И уже спрятав кошелечек в свой карман, Атаманчик вынес резолюцию: "А теперь, гражданин Мохов, ауфвидерзеен, или, по-русски, до скорого свидания. Счастливого вам пути в заграничное путешествие". Ну, Мохов косит своим паскудным глазом, кривит морду, вроде бы ему уже расхотелось за границу. Атаманчик сочувствует. "Не пофартило, гражданин Мохов, - говорит Атаманчик. - Бывает. Фарт, гражданин хороший, это когда подарок кошелечка с бриллиантами, еще тепленькими от лежания в кармане у того, кто собирался в Европу. Фарт, одним словом, везение и тому подобное. Фарт, гражданин Мохов, это когда твоя пуля ложится в цель, а чужая - идет мимо тебя. Это и есть настоящий фарт. Таким фартом я и живу до сей секунды, гражданин Мохов. Кончится фарт, тогда, понимаете, труба. Конец. Амба! Четыре сбоку - ваших нет…"
- Ну и?! - взвизгнул от восторга Ступица.
На этом восклицании Ступицы Автор, пока, поставит точку, чтобы воспроизвести -
Суждение Собеседника о деньгах, золоте и драгоценных камнях
- Я слушаю вас, - сказал Собеседник Автору, - перелистываю страницы вашей "Моли" и знаете что? Вы с ненужной скромностью упоминаете о деньгах, золоте, о драгоценных камнях. Всё это, по-вашему, привлекает лишь героев отрицательных, таких, которых уже нет там, где строят коммунизм, где в 1967 году отпраздновали пятидесятилетие Октября и объявили, что создан "новый человек". Но не думайте, - продолжал Собеседник, - что я одобряю тех, кто занимается налётами, грабежом, воровством, прикарманиванием чужих денег, чужого золота, чужих бриллиантов или сапфиров. Я - трезвый человек. Я - не дальтоник. В оттенках и красках я разбираюсь. И потому спокойно разглядываю страну построенного социализма, страну, которая (так утверждали - по очереди - Сталин, Хрущев и Брежнев) перешагнула в высшую стадию социализма - в коммунизм. Ура коммунизму! Но почему этот коммунизм перенял самое худшее, что портит настроение капитализму - гангстерские приемы Чикаго или Лондона? Вам нужны доказательства? Я их приведу. Неопровержимые факты, позаимствованные из советской прессы. Не все факты. Их очень много. Бесконечно много. Я возьму только некоторые, наиболее колоритные - на фоне партийно-съездовских клятв, что "наше поколение будет жить в коммунизме". Будут жить в коммунизме московские инженеры Гуковский и Леднев, о которых в 1961 году "Правда" сказала, что у них "соответствующие органы" изъяли золото, бриллианты и наличных денег - 2 000 000 рублей. Видимо, в погоне за эффектом, "Правда" добавила, что у руководителей Ленинградского кондитерского треста те же "органы" обнаружили капиталец в несколько миллионов. Занятна и статья в "Комсомольской правде" за 2 декабря 1961 года под игривым названием: "В волчьей стае". Стая - уже плохо. А "волчья" - тем более! Но не о волках идет разговор, а всего-навсего о "номенклатурных" работниках, то есть о коммунистах - директорах комбинатов и управляющих трестами. У "волка" из Ставрополя Михаила Малого - двухмиллионное состояние, у "волков" из Крымского и Херсонского совнархозов - пятимиллионное, а у "волка" из Литвы Томашаукаса, кроме миллионов, мешок золота, в котором пуд золотых монет царской чеканки. Да, - вздохнул Собеседник, - жизнь не стоит на месте. Всё течет, всё изменяется - Гераклит. Диалектика - Ленин. Помните Октябрь 1917 года? Строители "нового мира" с наганами врывались в кулацкие избы, разбивали сундуки, в карманы совали кем-то скопленные царские пятерки и десятки, в буржуйских квартирах взламывали комоды и несгораемые сейфы, ломали буржуйские пальцы, стаскивая с них кольца. В подвалах чека и концентрационных лагерях закончилась жизнь кулаков и буржуев. Теперь в музеи сданы наганы и кожанки 1917 года. В 1961 году Хрущеву шил костюмы лучший римский портной. Дети и внуки тех давних строителей "нового мира", идеологически воспитавшись, уже не называются комиссарами и политруками. Теперь они - директора, управляющие, заведующие, ядро партии, так называемые "номенклатурные работники" при внушительных портфелях.
- При чем здесь портфели? - в недоумении спросил Автор.
- Ладно, - согласился Собеседник. - Портфели - ерунда. Возьмем лучше "Комсомольскую правду" за 23 мая 1961 года, заметку "Кормушка закрыта на учет". Не буду пересказывать ее содержание, ко вот такие строчки прочитаю:
В комбинате Ростовуголь свили себе гнездо жулики-комбинаторы, которые на протяжении ряда лет… залазили в карман государства… Уршудзе с приятелями присвоил 2 000 000… Туркевич почти 4 000 000… а в общем жулики похитили из Ростовугля денег свыше 12 000 000, и разъехались в разные стороны, причем некоторые перешли на нелегальное положение…
- Загадка для пионеров: какая разница между аферистами Чикаго и Москвы, Лондона и Ростова-на-Дону? Прежде всего разница в том, что у одних нет партийных билетов, а у других - есть партийные билеты. И еще: иностранные аферисты не занимаются изучением идеологии, отечественные - изучив программу партии, превратились в директоров, пихают народ в коммунизм, попутно… Что попутно? Да вот она, статья "Золотые россыпи", опубликованная в "Правде" за 24 июля 1963 года. "Правда" сообщает о том, что во Львове орудовала шайка казнокрадов. Шайку возглавлял директор универмага Е. Довбня. Из государственного кармана в карман шайки переложено более 7 000 000 рублей, причем один из "видных работников" города Львова, некий Вайман, обеспечил себя не только наличным миллионом, но и изрядным запасом золота и бриллиантов. А за несколько дней до этого организованного грабежа, газета "Советская торговля" (за 2 июля 1963 года) выступила с нравоучительной статьей: "Беречь и приумножать народное добро". В этой проповеди "беречь" газета рассказывает о Днепропетровске, Ленинграде, Риге и других городах, где "раскрыты крупные хищения". О таких же, но только в других городах, "расхищениях" пишет и "Правда" за 28 мая 1965 года в статье "Теплая компания". Под статьей - подпись сотрудника "Правды" Дьячкова. Дьячков возмущен:
Передо мною приговор на ста двадцати страницах. Каждую строчку его нельзя читать без гнева и презрения к казнокрадам из Куйбышева…