- Так что не особенно обольщайтесь, - сказал Собеседник, - разными там решениями съездов, в которых черным по белому записано: "Все советские люди - верные строители коммунизма". Это тот же самый лозунг, нарисованный самолетом в голубом небе во время первомайских или октябрьских праздников, когда вожди, втиснувшись на Мавзолей, самодовольно улыбаются при взгляде на покорно бредущую массу Москвы. Эту массу выводили демонстрировать и в тот год, когда в той же самой Москве бандит Ошалкин даже не отбирал, а просто принимал из дрожащих рук Ленина и партийный билет, и браунинг, и документы. Нынче партийные билеты, - усмехнулся Собеседник, - среди московских бандитов котируются низко. Значительно выше - пистолеты, и совсем высоко - золото и бриллианты. Погодите, погодите, - запротестовал Собеседник, увидев поднятые брови Автора, - да, вот. Нашел. Очерк "Сотрудник МУРа", в "Известиях". Дата: 19 ноября 1967 года. Герой очерка - майор милиции Владимир Чельцов, к пятидесятилетию Октября награжденный Орденом Красного знамени.
МУР, как вы знаете, Московский уголовный розыск. А теперь - строчки из очерка:
Об агентах МУРа рассказывали легенды. Сейчас, когда наша жизнь благоустроеннее, легенд таких складывается меньше. Но… мы частенько склонны считать бандита примитивным душегубом. Ох, не так всё это! К сожалению, и сейчас наш мощный сыскной аппарат не всегда сразу нападает на след преступника. Тут идет извечный поединок изощренности преступника с умом сыщика и следователя…
Представьте ситуацию, которую застали работники милиции, когда им сообщили, что ограблен Щербаковский комбинат… И дело повисло. Нераскрытое преступление… Но, в конце концов, раскрыли… Изобличили Константина Комарова и его шайку из одиннадцати человек… Но раскрытию этого преступления помог случай…
- Вот вам "московская экзотика" 1967 года. Шайка в одиннадцать голов. В общем - примитивная, хотя и поймать ее удалось только потому, что "помог случай". Если хотите, - сказал Собеседник, - могу продолжать чтение. Не возражаете? Отлично, тогда о московских бандах, которые "Известиями" называются "интеллигентными бандами". Читаю:
В один прекрасный день к скупочному пункту недалеко от Семеновской площади с разных направлений пришли четверо. Вошли в магазин. Вынули пистолеты. Один уверенно подошел к кассе, взял всю выручку. Так же спокойно и деловито четверо покинули магазин. Пока приёмщики опомнились, подняли тревогу, налетчиков и след простыл…
- Как видите, - вздохнул Собеседник, - и "день прекрасный" и прекрасная работа налетчиков. В Москве. Где Мавзолей и прочее. Теперь - переходим к эпизоду следующему.
На квартиру врача-стоматолога Грозовского пришли трое молодых людей… Спросили, где деньги и золото…
Вскоре таким же манером была ограблена квартира известного артиста…
Весь МУР был поднят на ноги. Шутка ли: по городу ползут слухи.
И вот опять… в Московском уголовном розыске раздается звонок. Только что четверо неизвестных пытались ограбить сберкассу.
- Занятная информация? - спросил Собеседник.
- В общем, да, - согласился Автор, - хотя не особенно ясна связь…
- Диалектическая связь? - с оживлением подхватил Собеседник. - Помилуйте! Она же налицо. В ногу со временем всё развивается. По ходу строительства коммунизма. "Известия" говорят не о далеком прошлом, не об Октябрьских днях или, там, эпохи "военного коммунизма", а о времени нынешнем, о годе тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, в который вошло то самое поколение, что владеет дарованным партией правом "жить в коммунизме". А московские "интеллигентные банды" врываются в квартиры советской элиты, советских богачей, забирают у них золото. Ай как нехорошо. Скверно, одним словом. Но тут я пропускаю часть очерка, чтобы сказать: МУР узнал фамилию одного из бандитов. Лапшов. Потом появилась и фотокарточка Лапшова. Карточка есть, а сам Лапшов - неуловим. А раз неуловим - тогда за дело взялся муровский Шерлок Холмс - майор Владимир Чельцов, кому, собственно, и посвящен этот очерк в "Известиях".
Владимир Чельцов ходил как одержимый по улицам Москвы. Он понимал, что это безнадежное занятие. Шансов встретить Лапшова в огромном городе - практически никаких. Но он ходил и ходил…
- Надо искать, - повторял наставник Чельцова Александр Сергеевич Сальников. - Мы не можем упустить бандитов…
Тут Автор опять должен заметить, что нежданно-негаданно появляющийся Собеседник любил резонерствовать. Он и теперь просил учесть, что состоялись торжества по случаю пятидесятилетия Октября, что пятьдесят партийных лет - это и завершение строительства социализма и начавшаяся прекрасная эпоха коммунизма, а вообще - прошло полвека советской власти - и Советский Союз заселен новыми людьми, массами, живущими любовью к партии и исповедующими - всеми без исключения - одно единственное мировоззрение, записанное в третьем варианте партийной программы, кстати сказать, разработанной Никитой Сергеевичем Хрущевым.
- Я мог бы, - доверительно шептал Собеседник Автору, - привести десятки цитат, ленинских, сталинских, хрущевских и так далее, убедительно доказавших миру, что "все советские люди беспредельно преданы делу коммунизма". Но для цитат у меня нет времени. Возвращаюсь к очерку "Сотрудник МУРа", рассказывающему о событиях 1967 года не где-то в глухомани, а в столице, в Москве, в 1967 году пышно праздновавшей пятидесятилетие Октября. Торжества - торжествами, но вот этот очерк "Сотрудник МУРа" не только смеется, гогочет над марксизмом-ленинизмом, над тем, что каждый советский человек живет единым мировоззрением и что все советские люди преданы делу коммунизма. Кстати, вы не забыли, что в этом очерке идет разговор об "интеллигентных бандах" и что за ними - в Москве - охотится майор Чельцов? Не забыли?
Однажды около магазина на улице Горького Чельцов заметил странную пару. Она шла в легком платье, а он - в плаще, подняв воротник. Был уже вечер, а он - в темных очках… Чельцов зашел сбоку, вынул фотографию. Толкнул своих двух ребят…
- Он, беру…
Около вестибюля гостиницы Чельцов мгновенно схватил Лапшова под подбородок, скрутил руку бандита, потянувшуюся за пистолетом… еще через несколько дней была арестована вся шайка.
- Дальше, остальное, - усмехнувшись, сказал Собеседник, - как в кино. Крупным планом: агент МУРа Чельцов и "интеллектуальный" бандит Десятков - помощник Лапшова. А в общем - читаю очерк:
…Лапшов был главарем банды… Десятников занимал пост начальника штаба банды, потому что он, по образованию, инженер. Он тщательнейшим образом готовил каждый налёт. И вот теперь сидит перед майором Владимиром Чельцовым.
- Вам помог случай, - цедит Десятков, - а то бы вам, со всем вашим аппаратом и техникой, не догнать меня, как Ахиллес не догонит черепаху. Впрочем, пардон, я забыл, где я…
- Вы полагаете, - говорит Чельцов, - Зенон всё-таки прав? Может быть, в этом самая ваша большая ошибка? Вы забыли…
- Пардон, - брови Десяткова ползут вверх, - я в МУРе или в институте философии? Вам, случайно, ничего не говорит такая фамилия - Эйнштейн?
- Что ж, давайте о квантовой механике поговорим. Но не лучше ли к делам земным перейти. Где действуют, увы, помимо ньютоновских и уголовные законы…
….Бандит с высшим образованием заговорил…
- Диалектика? - спросил напоследок Собеседник, и ушел, оставив на столе "Известия".
"Документ к диалектике Октября", - подумал Автор, разглядывая газетную страницу. Потом он ее отодвинул и принялся за свои давние записки и заметки, чтобы показать -
Переплетение судеб Кулибина, Решкова и Суходолова
Бывали минуты, когда Кулибин, потрясенный откровенностью Решкова, спрашивал:
- Зачем вы так?
- Не знаю, - обычно отвечал Решков, но однажды, словно не выдержав, придвинулся к Кулибину и зашептал:
- Знаю! Потому что уже давно понял: лишний я всем и никому не нужный. Как бельмо на глазу.
Кулибину показалось, что Решков пьян. Нет, не пьян, должен был признать Кулибин, и тут же обратил внимание на глаза Решкова, блуждающие и как будто не могущие остановиться на чем-то определенном. Безвольные, они неуверенно кидались из стороны в сторону, словно старались поспеть за степным ветром, тоже неизвестно куда спешащим.
Ему до боли стало жалко этого большого, растерявшегося перед жизнью человека.
- Попробуйте, Леонид Николаевич. Хотя… что-то изменить вы не сможете, но сами, сами неужели не можете измениться?
- Разве я об этом не думал? - ответил Решков. - Думал. Много раз. И пришел к выводу: не в то окошечко я заглянул. По ошибке, быть может. Да только с тех пор пошло всё шиворот-навыворот. Вот такой случай. Он вам может сгодиться. Для вынесения приговора мне, по моим же собственным признаниям… признаниям добровольным, не добытым Лубянкой.
- А если уже довольно признаний, Леонид Николаевич? Тогда что?
Решков растерялся. Потом схватил руку Кулибина, и как будто боясь, что тот убежит, стал приглушенно говорить о своем детстве, о полковнике Мовицком и его дочери Ирине, говорить обо всем, ничего не утаивая, до мельчайшей подробности и так выразительно, словно читал кем-то составленные мемуары.
- Неужели всё это правда? - вздрогнув, спросил Кулибин.