Маленькие мемуары популярнейшего деятеля российской блогосферы - это мелодия одной жизни, сыгранная по нотам радости и печали, нерешительности и самоиронии, надежды и разочарования. Полные обаяния литературный опыты, несомненно, добавят в вашу жизнь яркие краски и позитивные впечатления. Автор напомнит вам о том, что "пассивное чтение все-таки вредно". Поэтому лучше не рисковать и незамедлительно пополнить ряды активных читателей этой искренней и жизнеутверждающей книги…
Содержание:
Про барак 1
Клопы 2
Про дубовое побоище 2
Про мой страх 3
Про войнушку 3
Живая рыба 4
Радиорубка 4
Про то, как я был мушкетером 5
Яблочное 6
Про то, как тесен мир 7
Про деньги 9
Про 9 Мая 10
Страшное слово "зато" 12
Про попугая 12
Бинокль 13
Как я не стал панком 14
Про футбол 15
Про бабочку 16
Здароф! 17
Почему я не ношу часы 17
Люди в белых халатах 18
О ребрендинге 19
Свадьба лучшего друга 19
Как я чуть не замерз 20
И тут случилось! 20
Про расизм и политкорректность 22
Про Моральный Долг 24
Путь самурая 25
Про доверие 25
Про пьянку 26
Про электрические поезда 26
Одуванчики 28
Про чувство классовой ненависти 28
Про рационализаторов 29
Дочь моя - женщина 30
Про собак 31
"Летучий бумер" 33
П. Ёлкин
ТРИДЦАТЬ ПЯТЬ РОДИНОК
Я в детстве очень переживал из-за того, что у меня на лбу всегда было написано, что я подумал или сделал.
Мне так маманя говорила. "Ну-ка, не ври! - прикрикивала она сурово. - Я знаю, что это ты сломал игрушку. У тебя это на лбу написано!" И я верил, верил, как дурак, и признавался во всем, заливался горячими стыдливыми слезами, бежал к зеркалу проверять - что же такое у меня написано на лбу.
А как было не верить: я с детства видел живые примеры того, как все, что внутри, отражается снаружи.
Если на яблоке есть черная точка, значит, внутри будет червяк, возьми лучше другое. Если в холодильнике вздулась банка консервов, значит, внутри уже не пахучие шпроты в вязком вкуснющем масле, а вонючая жижа, фонтаном вырывающаяся в проделанную консервным ножом дырку. Нет, вздутые банки лучше не трогать…
С людьми происходило то же самое: самые злые и противные соседки, постоянно жалующиеся мамане, что я слишком громко кричу и нарочно быстро бегаю, всегда были самые морщинистые, с противными бородавками, почему-то обязательно на носу. Маманя иногда заступалась за меня, а иногда и отвешивала незаслуженный подзатыльник. Внешне она была серединка на половинку. Вроде красивая, но иногда проявлялись у нее жесткие морщинки на лбу и в уголках рта и делали ее чем-то похожей на злых соседских бабулек. А вот изредка возникающие у нас дома с какими-то бумагами отцовские секретарши - добрые, нежные и ласковые тетеньки, которые тискали меня и закармливали конфетами, - были самыми красивыми, совсем без морщинок.
Каждый вечер, умываясь на ночь, я подолгу рассматривал себя в зеркале. Уж я-то знал лучше всех прочих, что я успел натворить за день, и потому придирчиво рассматривал себя, пытаясь вспомнить, каким я был вчера вечером, и сравнивал с тем, что видел в эту секунду, пытаясь понять: что меняется в моем лице, на моих руках, плечах, животе, если я *censored*ганил? Или, что бывало редко, если я вел себя примерно?
Родинки. Меня постоянно тревожили мои родинки. Лет с трех у меня сначала на руках, потом на лице, а затем и по всему телу стали появляться мелкие черные или светло-коричневые точки. Я все никак не мог понять: отчего они, откуда берутся?
Сначала я думал, что это как пятнышки у божьей коровки - по одной родинке за каждый прожитый год.
Но когда их количество перевалило за десяток, я понял: нет, тут что-то другое. И потом - почему одни так и остаются крохотными, а другие начинают расти?
Задавать мучивший меня вопрос мамане я побоялся: а вдруг родинки - это как раз и есть те самые метки, которые я получаю за *censored*ганства? И чем больше родинка, тем страшнее *censored*ганство, за которое я ею наказан? Не-е-ет, у мамани про такое лучше не спрашивать…
Родинок становилось все больше, переодеваться на ночь становилось все страшнее. Я представлял, что постепенно весь покроюсь этими черно-коричневыми бугорками и стану как броненосец, которого нам давали погладить в зоопарке, - пупырчатым и шершавым, или как Абаж в фильме "Королевство кривых зеркал"…
И вот перед самой школой какая-то врачиха в поликлинике наконец-то развеяла все мои страхи. Не помню, что она там во мне искала, зачем заставила стащить застегнутую наглухо рубашку с длинными не по погоде рукавами. Но, увидев мои родинки, она восхищенно присвистнула и улыбнулась: "Смотри-ка, сколько родинок, как тебя ими обсеяло! Значит, счастливым будешь!"
Помню, я тогда после осмотра даже рубашку надевать не стал, выбежал из кабинета к ждущей меня в коридоре мамане в одной майке.
- Мам, пошли домой!
- Так мы ж в кино собирались… - вспомнила маманя свое обещание, - единственное, чем она только смогла меня подкупить, чтобы я отправился в поликлинику.
- Домой, домой! - Я бежал впереди нее, радостно размахивая рубашкой, гоняя сандалиями бумажный пакет из-под молока. Дома я сразу заперся в ванной, пустил воду, чтобы не отвлекали, и внимательно рассматривал себя в зеркале, только теперь уже не всплескивал горестно руками, а радостно выискивал новые родинки - теперь уже не притворяясь, что это какие-нибудь веснушки.
Ночью я долго лежал и пытался представить: что же это за счастье такое меня ждет? Наконец придумалось мне, что каждая родинка - это хороший человек, вроде отцовских вкусно пахнущих секретарш, которого я когда-нибудь встречу. На лице родинки - это те люди, с кем я буду целоваться. На руках - кого буду обнимать. На животе - те, кто меня угостит чем-нибудь вкусным. На ногах - с кем я буду бегать и играть. Такое вот мне подумалось уже перед самым рассветом, и я уснул спокойный и довольный.
Теперь-то я понимаю, что ошибался не очень сильно. Примерно так оно и было - каждую свою родинку я считаю каким-то одним воспоминанием из своей жизни. И даже могу кое-что рассказать про некоторые родинки, появившиеся у меня до разговора с врачихой и после.
Вот вам, например, первая история, из самых ранних.
Про барак
В нашей длинной хрущевке весь двор был заселен жителями одного барака, когда-то стоявшего в том месте, где сейчас построили кинотеатр "Байкал".
Переехали мы в новый дом, когда мне было года три, поэтому о барачной жизни у меня остались только отрывочные воспоминания; наверное, самые яркие - вот, например, меня купают на широком столе в огромном цинковом корыте. Или вот я, к примеру, с трудом раскатываю по огромному коридору на деревянной тележке с четырьмя подшипниками вместо колес. Тележка не моя, я выпросил ее покататься у кого-то из больших ребят, и у меня все никак не получается проехать так же лихо, как это делают они. Главная хитрость - разбежаться и ловко напрыгнуть животом на тележку, вот это у меня как раз и не выходит… Бежать с тележкой я пока еще не могу, она слишком велика для меня, поэтому я просто оставляю ее посреди коридора, отхожу назад и старательно разбегаюсь. Добежав до тележки, я что есть силы плюхаюсь на нее животом, но то ли мой разбег не скор, то ли перед прыжком я все-таки боязливо торможу, но тележка, получив жалкое ускорение, двигается по дощатому полу всего сантиметра на три, причем непонятно, в каком направлении. Но эти три сантиметра я помню прекрасно - это сантиметры, которые я прокатился "как большой".
И еще одно вспомнилось, осеннее.
Наверное, это первая осень, которую я осознаю. Я помню, с каким удовольствием я качусь по кучам опавших листьев, как завороженно смотрю за дымом от костра, на котором эти листья жгут.
Большие ребята собирают охапками опавшие листья для того, чтобы строить шалаши. В дело идут ветки, доски, куски картона, из них устраивается навес, поверх которого ворохами стаскивают листья. Постепенно такой шалаш начинает напоминать холмик, внутри его пахнет горькой прелью, но в нем тихо и уютно, гораздо уютнее, чем на улице.
…Той осенью построили мы Царь-шалаш. Повезло нам необыкновенно - на какой-то дальней помойке кто-то из совсем больших ребят заметил почти новую кровать. Настоящую деревянную кровать с матрасом!
Я помню эту экспедицию дворов за десять - помню потому, что меня никак не хотели брать с собой, мал еще, а там, может, придется драться с местными!