Мы вышли на одной станции. Однажды я танцевал с дамой, державшей сигарету в руке. Мороженое – это нечто другое.
Да, и еще мне сегодня в трамвае одна мечтательница наступила на ногу. Долго улыбаясь, извинялась.
И вот эта ночь в женщинах и звездах.
Когда передвигаешься на перекладных, теряешь попутчиков. На "Комсомольской" я потерял этого паренька. А вот теперь перед подъездом моей бывшей жены он неожиданно возник, держа вместо пива бутылку шампанского. Закупоренную. И коробку конфет.
Наверняка идет к моей бывшей. Так всегда было. С самого начала.
Кто только не ходил к моей жене с самого начала. Ничего не поделаешь – радушный человек. Человек – двери нараспашку. Человек – кошка за шиворот. Первый и последний раз мы столкнулись с этим парнем в прихожей. Он снимал обувь и смотрел на меня так, будто я его преследовал и теперь хочу ударить по шее.
– В шахматы играешь? – спросил я.
– Да.
– Ну, давай (чуть не сказал: наливай) сыграем, в шахматах я силен.
– Ха-ха-ха.
Моя жена, она вся сияла.
– Просто хорошее настроение.
– Откуда?
– Эрик вернулся, из Васильсурска.
– В Мамадыш через Курмыш?
– Я его ждала в туннеле, вдруг не приедет. Что-то стало так грустно. А потом гляжу: идет, в самом конце плетется, голову повесил, в сумке пустые бутылки звенят. Ну, все ясно. Готов.
– Ну, мне, наверно, лучше уйти, – шепнул я на ухо. Мигнул. Сообразил.
– Угу.
– Не надо уходить, – раздался голос Эрика. Того парня, который преследовал меня на полшага впереди, оказалось, звали Эрик.
– Почему Эрик?
– Не знаю, хотели назвать Алексеем.
– Что ты забыл в Васильсурске? – спросил я.
– Участвовал в математической олимпиаде.
– Ну и как, успешно?
– Успешно, хотя ничего и не помню.
Когда я впервые понял, что моя жена любит другого мужчину?.. Она подметала рассыпанную по паркету землю. Полумесяцы, свисавшие с люстры, били меня по шее. Этот парень, зашедший в комнату с расставленными фигурами на доске, теперь был осенен светом.
Все переменилось. Пусть.
Через десять минут мы уже играли.
– Нет ничего лучше, чем смотреть на двух мужчин, играющих в шахматы, это так эротично. – Моя бывшая жена, улыбаясь, грызла "съеденному" коню уши. А потом еще и нюхала.
– За кого болеешь? – спросил я.
– За Эрика.
Теперь она его любовница и живет с ним.
– Хорошо играешь, – сказал я. К двадцатому ходу мое положение было катастрофическим.
– У меня… я кандидат в мастера спорта.
– Да, а что у тебя еще есть?.. Ну, скажи, что у тебя член, как у коня уши!
– А еще Эрик талантливый программист, ему даже грант выделили и в Штаты приглашают, – хвасталась моя бывшая жена. – Большие деньги предлагают плюс бесплатное обучение.
– И что, собираешься уехать?
– Да, собираюсь. Может, сдашься?
– Русские не сдаются.
– А я его не отпущу, – сказала жена, – или пусть меня с собой берет.
– Ты, наверное, в какой-нибудь элитной школе учился.
– Нет, в обычной двадцать шестой.
– Странно, и я в двадцать шестой. Давай, как однокашники, сыграем еще одну.
– Неинтересно. Хотя давай сыграем. Попытаюсь обставить тебя за двадцать пять ходов.
– У тебя не получится.
– Должно получиться.
Очень хотелось победить. Напрягался из последних сил. Не получилось.
Листы из тетради
Девочка в белом платье в лучах солнца сидит на подоконнике. К ней подходит юноша и стаскивает с нее трусы. Она сопротивляется, машет ногами, кричит: "Не надо!"
Совсем юный гимнаст с тонкими чертами лица и приглаженными русыми волосами подходит к своей возлюбленной, что танцует на гамаке, и спрашивает:
– Это правда, что ты встречалась с Эриком?
– Какой ужас! Нет. Кто мог сказать тебе такое?
– Свет.
– Свет? Непонятно.
– Неважно, он мне это сказал, но я не то чтобы поверил, это как бы аллегория, шутка, такое представляется лишь в бликах света.
– А зачем ты начал говорить, зачем спросил?
– Это сильнее меня. Посмотри: в зале полумрак, искусственное освещение сквозь сети на потолке, кольца, брусья, пар из душевой, лоснятся тела спортсменов – и ты там, наверху, выше всех.
– Он только снял с меня трусы… Но я не хотела, я сопротивлялась… пока могла…
– Значит, это правда? Свет – это правда. Свет не ошибается. Ты брала в рот или нет? Ответь, понимаешь, это важно. Сейчас это самое важное, что ты можешь для меня сделать.
– Нет, что ты, нет, конечно, как я могла? Ты мне не веришь? Я ведь люблю тебя. Мы всегда будем вместе.
С тех пор они вместе – неразлучно. Но частенько за его спиной она встречается с Эриком и уже берет у него в рот.
Не знаю, что на меня нашло играть восемь часов подряд. Подскочила температура, разболелся зуб. Но думал о Петре. О том, как он сейчас в Албании борется с бурей. Плывет на маленьком, словно шахматная доска, плоту, черные и белые клетки – волны моря…
Пару раз проскочила мысль о конях без ушей, о том, что у меня неплохая коллекция слонов. Подумал об углах овала, в которые забиваются рыбы. Я имею в виду коленки и подмышки. И еще ямочки на щеках моей бывшей жены.
И вдруг мое потное от духоты и разрываемое кашлем тело осенила вторая строка из "Петра и Тираны": "Море, оно такое, хапушка и тиран – как баба".
Трасса. Шел вдоль трассы на своих четырех. Кашлял. Наверняка там бы и свалился. В общем, бред, сумятица в предчувствии бури.
– Где?
– Что – где?
– Где ты шлялся всю ночь?
Это мой начальник на синей "Волге", включив поворот, засигналил. Вызвался подвезти.
А почему бы и нет.
Наши встречи всегда судьбоносны – и поэтичны.
– Как дела?
– А у тебя?
– Ну, ты ей засадил? – Обычный мужской разговор…
Глава 2
Петр и Тирана
Ночью накануне Петру Деспотовски снился яркий сон-праздник.
Большая Женщина – глаза в полнеба, – истосковавшаяся по мужчине, целый день ходила-искала по городу мужика. И вдруг увидела высоченный рекламный макет коробки чипсов "Принглс".
Сорванные трусы накрыли белой парусиной полгорода, собравшегося на площади.
Петр с другом, пробегавшие в это время мимо, тоже попались. Единственное, что Петр знал, – где выход. Остальных людей охватила паника.
Женщина раздвинула длинными пальцами половые губы и обхватила макет размером с водонапорную башню.
Надрывные стоны сотрясали город, разрушали здания. Вдребезги рассыпались стекла. Звонко засвистели камни. Первым пострадал Национальный банк.
Петр, несколько раз соскользнув с лакированной поверхности женской туфли, все-таки зацепился за сеточку чулок и начал карабкаться.
Город трясло, но Петр его спас, с размаху ударив головой в набухший клитор. Затем пришмякнул с обеих сторон ладонями.
Когда женщина стала кончать, все ошарашенно глазели на ее искаженное лицо, только друг Петра Порошкански забрался на упавшую в обморок пухлую дамочку и активно задергал маленькой задницей. Было смешно.
– Бежим, сейчас начнется море! – крикнул ему Петр.
– Ага, – ответил Порошкански, быстро натягивая трикошки.
Петр знал, когда женщины исходят розовым дождем. Пробегая мимо кафе, он прокричал одинокому турку:
– Жди жертв!
– Что, опять явилась Большая Женщина?!
– Ага, истосковалась по мужчине.
– Как море! – крикнул Порошкански.
Проснулся Петр с дурным предчувствием. Похоже, его родную Албанию ждут большие перемены. Каждый раз, когда Петру снилась Большая Женщина, что-нибудь да происходило.
Он подошел к окну и раздвинул шторы. Свинцовое солнце, как ракушка, забитая в илистое дно неба, пыталось спрятаться от грядущих потрясений.
Что ж, спрячемся и мы, решил Петр, но сначала предупредим друзей.
– Алло! Порошкански! Бери всех своих четырех жен и дуй в бункер.
– Что, что случилось?!
– Землетрясение, землетрясение обещали!
– Ну ты же знаешь, я не могу.
– Почему не можешь?
– Это конец. Всему конец! Я знаю, мне осталось жить несколько дней…
Связь прервали.
Петр надел спортивный костюм, сунул ноги в удобные сандалии, взял зубную щетку, мыло, завернул все это в полотенце и пошел в бункер.
Благо таких в Албании полно. Не успеешь шагнуть, как проваливаешься в это добро с головой. Каждому албанцу, по хитроумному плану Энвера Ходжи, полагалось по личному бетонному бомбоубежищу и мягкому батону. На случай ядерной ядреной атаки со стороны больших женщин и великих держав. Бомбометания малосольными огурцами и тухлыми помидорами. Чтобы албанцы выжили. И тогда уж Албания от моря до моря.
Хитроумный и дальновидный был мужик, думал Петр, направляясь в бункер, в смысле видный издалека. Поссорился со Сталиным. Стал ориентироваться на маоистский Китай. Потому что Китай не женщина, а черт знает что и черт знает где.
По пути Петр увидел несколько телевизионных камер. Снимали митинг обманутых вкладчиков. Было и русское телевидение.
– Вы из России? – спросил Петр у девушки с микрофоном.
– Да.
– Как здорово!
– Нам тоже очень приятно. Нечасто встретишь человека, так хорошо говорящего по-русски.