Академик Петин задумал новую книгу
Академик Петин - фигура в нашей философии легендарная и символическая. Не имея даже среднего образования, он в свое время попал в Институт красной профессуры (ИКП), выдвинулся там как один из активнейших сталинистов, стал академиком, занимал при Сталине крупные посты. После смерти Сталина некоторое время казалось, что его привлекут к ответу за плагиат и за доносы, но он ловко выкрутился и удержался, правда, на постах на две-три ступени пониже (редактором журнала, председателем общества). Затем снова поднялся на ступень повыше - стал директором института. О безграмотности Петина до сих пор ходят анекдоты. Например, ему приписывают изречение, что Гегель одной ногой стоял в прошлом, а другой приветствовал будущее. Всем известно, что Петин не способен сам написать ни одной страницы. А между тем он печатал книгу за книгой. И книги не хуже других. Теперь он задумал эпохальный труд объемом пятьдесят авторских листов - обобщение достижений естествознания на современном уровне, новую "Диалектику природы". В философских кругах все, от мала до велика, смеются над этой претензией Петина. Один только Учитель сказал, что не видит в претензии Петина ничего особенного, ибо "Диалектика природы" Энгельса - бред сивой кобылы, и создать нечто подобное на базе современного естествознания - под силу только такому дегенерату, как Петин. Но его никто не понял.
Петин несколько раз намекал мне, что он не против мое участия в подготовке его книги в качестве "научно-технического" сотрудника, но с последующей перспективой. Я делал вид, что не понимаю его намеков. Теперь же Трус на заседании сектора прямо заявил: нам надо одного младшего сотрудника выделить в распоряжение директора. Все поглядели в мою сторону. Смирнящев предложил мою кандидатуру, сказав кучу лестных слов в мой адрес. И судьба моя была решена. Заведовать директорской спецгруппой назначили Барабанова. Барабанов сказал мне, что нам предстоит серьезная задача, и я должен отнестись к ней с полной серьезностью. И поручил мне логический аспект будущей книги Петина.
Бунт "Я"
Сегодня мои "Я" взбунтовались: довольно, заорали они хором, болтаться нам на вторых, третьих, десятых, двадцатых и далее ролях! Хотим играть первую скрипку!!
- Отныне я буду Железным Феликсом, - сказало Второе "Я".
- А я Генсеком, - пропищало Седьмое "Я".
- Я Сталиным, - прохрипело Пятнадцатое "Я".
- А я Лениным, - завопило Пятидесятое "Я".
- А я Марксом...
- Я...
- Я...
- Я буду Берием, - проскрежетало "Я" с шестизначны номером.
- Хватит с нас одного Железного Феликса, - запротестовал Ленин. - Они вдвоем тут такого натворят! Всю квартиру трупами завалят!
- Не Берием, а Берией, - поправил кто-то.
- Бериею.
- Болваны, - сказал спокойно Сталин. - Грузинские фамилии не склоняются. Вот, например, Джугашвили.
- Я встретил (кого?) Джугашвили.
- Я дал по морде (кому?) Джугашвили.
- Я хочу быть (кем?) Джугашвили.
Так и с Берией... Тьфу, с Берия. Но в принципе без Берии... Тьфу, без Берия никак нельзя. А Железного Феликса мы уберем.
- Я сам тебя уберу, - сказал Железный Феликс. - Или отправлю на Черемушкинский рынок лавровым листом спекулировать.
- Теперь время не то, - захныкал Сталин. - Я же хочу в соответствии с историей.
- Тихо! - крикнул я. - А я кем буду?
- Пролетариатом, - сказал Железный Феликс.
- Нет теперь пролетариата, - сказал Маркс. - Был, да весь вышел. И диктатуры пролетариата, увы, тоже нет. И не будет.
- Пусть будет трудовым крестьянством, - сказал Ленин.
- Я всегда знал, что ты - кретин, хотя и уверял всех, что являюсь твоим учеником, - сказал Сталин. - О каком трудовом крестьянстве ты толкуешь? Когда ты был последний раз в деревне? А я только что оттуда. Рассказать - обсмеетесь, братцы. Колхозники, конечно, в колхозе не работают. Копаются на своих участках и промышляют, кто как может. И не получают в колхозе, конечно, ничего, то есть ни ... . Но им на это и наплевать. Они живут себе. Живность разводят. Самогонку гонят. Хлеба нигде нет, а моей хозяйке какой-то забулдыга привез на машине целый ворох зерна. Часть - на самогон, часть - скотине. И представьте себе, строятся! Где берут строительные материалы? А там же, где зерно. Там километрах в двадцати какая-то Великая Стройка Коммунизма идет. Так машины со стройматериалами сначала едут "налево", по деревням, а лишь то, что останется, везут на стройку. И пьянство жуткое идет!
- Значит, пусть будет трудовой интеллигенцией, - сказал Железный Феликс, - прослойкой, так сказать.
- Не хочу быть прослойкой, - возразил я. - Между кем и кем прослаиваться? Гоните что-либо более актуальное.
- Чего мудрить, - сказал Маркс. - Пусть будет трудящимся. Или просто народом. Мы же кем-то руководить должны! Кем? Естественно, народом.
- Всем прогрессивным человечеством!
- Ну, на это у тебя кишка тонка! Пусть будет простым народом.
- И ты согласился? - спросил Он. - Ну и дурак! Они тебя теперь изнасилуют, расстреляют, посадят, сошлют, уморят голодом. И еще благодарить заставят. Я этих подонков знаю!
- Ты же сам призывал меня к мудрости, - сказал я. - Пусть потешатся. Все равно от этой мрази скоро останется лишь неприятное воспоминание.
- А ты не думаешь, что они сначала уничтожат всех, кто способен иметь неприятные воспоминания?
Послание Зайцеву
Что трус из принципа ты,
каждому известно.
И в том признание твое,
бесспорно, честно.
Но будет нам
и вовсе хорошо,
Когда к штанам своим
пришьешь ночной горшок.
Восток и Запад
- Критики нашего общества, - говорит Западник, - не понимают одной тривиальной с точки зрения методологии науки вещи, а именно - того, что суть общества проявляется прежде всего в том, что считается в нем нормальным, обычным, принятым, допустимым. И лишь затем, во вторую очередь, суть общества проявляется в крайностях, в из ряда вон выходящих случаях, в отклонениях от нормы. Причем эти отклонения должны быть поняты как отклонения от некоей нормы, то есть в интересах понимания этой нормы, а также с точки зрения реакции на них общества, то есть опять-таки с точки зрения нормы. Вот и надо начинать сравнение с того, что здесь и там считается нормой. Возьмем, к примеру, гражданские свободы...
- Возьмем, - говорит Восточник. - Ты думаешь, на Западе нет запретов? Есть! Представь себе, наш диссидент эмигрировал на Запад, допустим - в Испанию. Хотя, честно говоря, его туда не пустят, там теперь очень любят нашу страну и диссидентам не верят. Но допустим, он туда приехал. Причем с собственным быком. Быка ему агенты ЦРУ по блату в "Березке" купили. Приехал диссидент в Мадрид и потребовал, чтобы ему дали возможность заколоть быка на глазах у ошалевшей Испании. Как ты думаешь, позволят ему это или нет? То-то! А ты говоришь - свобода!
Ответ Зайцева
Горшок - оно вполне гигиенично,
Но класть в штаны,
установил я лично,
Для нас, интеллигентов,
во сто раз сподручней.
И вне сомненья,
во сто крат научней.
Горшок - где с ним пристроишься
в житейской тесноте?
К тому ж - амбре не то
и ощущения не те.
Высокая честь
Меня попросили зайти в партбюро. Секретарь, улыбаясь от уха до уха, встал мне навстречу, пожал руку, предложил сесть. Вам, сказал он мягким и добрым голосом, выпала большая честь. Институту предоставили три места для вступления в кандидаты в члены партии. Мы посоветовались и решили одно место предоставить вам. Так что будем вас готовить... Вы должны понять... Вы должны проникнуться... Вы должны принять... Вы должны... Вы... Целый час он ворковал, что я должен. А я сидел как обосра...й. Вступать в партию мне ужасно не хотелось. Но и отказ в таком случае, когда за тебя уже решили, что ты достоин, был равносилен безнадежному падению. А опускаться ниже того жалкого уровня, на каком я пребывал, мне тоже не хотелось. Странно, думал я, пока Секретарь ворковал мои обязанности, с одной стороны, меня удостаивают чести быть предназначенным для... а с другой стороны - ставят под неусыпный надзор СГУ. С одной стороны, меня поносят как нерадивого сотрудника в секторе, а с другой - этот же сектор выделяет в директорскую группу как образцового сотрудника. Очевидно, моя причастность к директорскому труду начинает давать о себе знать, и первым вознаграждением за это (аванс?) является честь быть допущенным в ряды и т.п. И что мне оставалось делать? Кивать, когда в секретарской речи звучали вопросы или восклицания. Сейчас условия приема в партию очень строгие, сказал Секретарь. Так что советую припомнить историю КПСС. Конечно, газеты надо регулярно читать. Но вы, конечно, это делаете. Вы же руководитель пропагандистского кружка!
Когда я вышел из партбюро, в коридоре наткнулся на Тваржинскую. Она поймала мою руку, с чувством пожала ее, сказала, что она поздравляет меня, что рада за меня, что я достоин, только несколько флегматичен, но что это пройдет, что побольше боевитости... Покинув институт, я напился до бесчувствия. Ну что, брат, сказал мне Он, когда я осознал себя лежащим на кровати дома, - влип? Да, дела!.. Надо как-то изловчиться и уклониться, иначе тебе капут.