* * *
Второй день столбик термометра по ночам опускался ниже десяти градусов. Днем несколько раз принимался идти нудный моросивший дождичек.
Дом был двухэтажный. На мансарду во втором этаже вела непропорционально широкая лестница. Из-за нее на веранде было тесновато.
Стены в некоторых местах сколочены из досок от ящиков. В те времена, когда строился дом, в такие складывали плодоовощную продукцию.
Крыша дома протекала. Достаточно пройти небольшому дождичку, – на полу мансарды образовалось несколько луж. Постепенно вода из них просачивалась вниз. Тогда на потолке в двух комнатах на первом этаже и на веранде появлялись капли воды. Они увеличивались в размерах. Падали вниз, разбиваясь при ударе о стол, старый буфет, спинки колченогих стульев на множество брызг.
Печки в доме не было. Вместо нее – странное сооружение, напоминавшее камин, но маленькое, как печка-буржуйка, и с жестяной трубой, выходившей в окно. Труба эта, присоединяясь к "камину", образовывала такие щели, что разводить в нем огонь было невозможно – всю веранду и обе прилегавшие комнаты тут же заволакивало густым дымом…
Два сумасшедших – лже-Скворцов и лопоухий машинист метро – мерзли в комнатах на первом этаже.
Дом принадлежал дяде Психа. Мальчиком лже-Скворцов несколько раз бывал здесь, приезжал сюда и потом…
Они с Мишей появились здесь несколько дней назад. Псих хорошо помнил дорогу от станции до дома, проникнуть на участок не составило никакого труда. Калитка была закрыта всего лишь на щеколду.
Дверь в дом вышибли… Сначала это попытался сделать лже-Скворцов. У него не получилось. Потом лопоухий, отойдя по крылечку на пару шагов, "с разбегу" ударил в дверь плечом. Она распахнулась…
Везти сюда машиниста Псих не хотел. Но другого места не было. Лопоухий – без копейки денег. Первоначальный план, по которому Миша с сумкой, полной наличной валюты, должен исчезнуть за границей, провалился.
Будь лопоухий богачом, он бы сам не захотел оставаться в обществе лже-Скворцова. Но теперь машинист полностью беспомощен.
Псих мог попытаться исчезнуть, но в "Группе личностей" существовала взаимопомощь. Она была нужна хотя бы из соображения, что брошенный на произвол судьбы товарищ может предать. К тому же, Псих опасался, что у Миши от неудачи начнется приступ психического заболевания. Поэтому решил немного отложить осуществление своего первоначального плана.
В любом случае, вечно возиться с лопоухим машинистом ему не придется…
Псих был не против, чтобы Миша пожил на заброшенной даче, сколько ему заблагорассудится. "Да вот только, чую, долго он здесь, в любом случае, не пробудет!" – предполагал лже-Скворцов, глядя на своего товарища. Тот сидел на стуле, обхватив голову руками, и с тупой угрюмостью глядел в пол…
Псих понимал: и на него самого может внезапно накатить приступ болезни. Правда теперь, когда операция "Группы личностей" прошла, как считал Псих – успешно, он, окрыленный "победой", смотрел на преодоление "мелочей", вроде приступа собственной психической болезни, с большим оптимизмом. Гораздо сильнее его беспокоило психическое здоровье лопоухого машиниста.
Отчего-то Псих в эти дни не мог заставить себя выйти из дома. Возможно, это было частью охватывавшего его очередного приступа. Чувствовал себя так, словно некая злая сила отобрала у него волю. Апатия была столь велика, что лежа на старой продавленной кровати – "раскладушке", на которую был наброшен сырой, почти истлевший от времени полосатый матрас, он не мог заставить себя перевернуться на другой бок.
Лже-Скворцов перевел взгляд с машиниста, – тот был виден ему через открытую дверь, – на стену, обитую почерневшими от времени неструганными досками от "овощных" ящиков. Припомнился дядя – брат матери. Тот был психически больным человеком. Но до поры, пока болезнь не одолела его окончательно, ему удавалось скрывать от окружающих свой недуг. Он даже умудрился дослужиться до должности заместителя начальника отдела в крупном советском министерстве, ведавшем множеством промышленных предприятий. Министерство и выделило ему этот участок. Однако болезнь развивалась, и дядя, не получавший никакой медицинской помощи, проигрывал изнурительную войну с ней.
Он не считал себя больным, а все симптомы списывал на влияние умственного переутомления.
На выделенном участке принялся строить совершенно нелепый дом. Когда у него закончились нормальные строительные материалы, приобрел на овощной базе по соседству с дачным поселком целую гору сломанных деревянных ящиков. Разобрал их на досточки и, использовав их, завершил строительство.
К этому моменту на службе у него были значительные сложности. Коллеги постепенно начинали понимать, что имеют дело с больным человеком. Дядя, наоборот, никак не хотел признавать справедливости предъявляемых к нему претензий. Вовсю скандалил с представителями смежной организации, чуть ли не по два раза в месяц брал отпуск за свой счет. Иногда забывал предупредить об этом начальство и отдел кадров… Кончилось тем, что он уволился сам. Объяснил это родственникам и знакомым тем, что на работе против него "возник заговор".
Потом недолго проработал в одном научно-исследовательском институте. Уволился оттуда через несколько месяцев. Затем устроился уже не по специальности – приемщиком в службу быта, откуда был уволен с плохой записью в трудовой книжке. Псих точно не знал, но кажется, у дяди возник серьезный конфликт с одной пожилой клиенткой, которая написала на него жалобу в вышестоящую организацию.
После этого дядя долго не работал, затем женился на какой-то женщине, не менее странной, чем он сам…
Дачу родственник Психа постепенно забросил. Сначала он появлялся здесь раз в год, потом стал приезжать раз в несколько лет.
Псих уже как-то появлялся здесь без приглашения. Нашел дом и участок полностью запущенными. Решил, что если когда-нибудь ему понадобится лежбище, чтобы переждать какое-то время, обязательно наведается в этот "заброшенный сад"… Что и сделал в компании лопоухого машиниста.
* * *
Связи с криминальными личностями у Тюрморезова были всегда. С того самого момента, когда он начал жить в столице. Он не стремился заводить их специально. Просто поведение, которым Евграф отличался, как-то само собой сводило его с подобными людьми. Когда Тюрморезов "работал" в бригаде "шизиков", сколоченной Робертом, он не открыл для себя новой среды. Он вращался в ней и до этого. Еще даже до сумасшедшего дома.
Особенно его всегда интересовали личности, промышлявшие подделкой документов. Одно время Тюрморезов даже подумывал заняться этим промыслом – очень многие сумасшедшие проявляют недюжинные способности там, где требуется терпение и внимание к мельчайшим подробностям. Он несколько раз приобретал себе фальшивый паспорт и один раз даже сам вносил в купленную "ксиву" изменения – вытравливал прежний номер и рисовал при помощи особой красочки и зубочистки новый.
Он знал нескольких человек, которые промышляли подобными делами. Один из них уже несколько лет работал водителем-экспедитором в фирме, снабжавшей столичные офисы "кулерами" и водой для них, разлитой в большие бутыли.
* * *
Офис компании, торговавшей чистой водой, и ее гараж, из которого выезжали маленькие кургузые грузовички азиатского производства, располагались в разных концах города.
Ровно в шесть утра Тюрморезов зашел в узкую улицу, заканчивавшуюся тупиком. По обе стороны свежего асфальтового полотна, – тротуаров здесь не было, – шли заборы. Вдоль одного из них тянулась узкая полоска земли, поросшаячахлой травой. Евграф приминал ее подошвами ботинок.
Он миновал одни ворота, – они были массивными, дебаркадерными, наглухо закрытыми, – и приближался ко вторым, хилым, с двумя створками, которые охрана запирала на ночь. Еще издалека Тюрморезов рассмотрел: ворота успели отворить. В распахнувшемся широком въезде сидела здоровенная псина и внимательно смотрела в его сторону.
Он был единственным прохожим в этом промзоновском тупике.
Тюрморезов всегда считал, что собаки инстинктивно чуют сумасшедших и недолюбливают их. Почему?.. Наверное, полагают, что эти двуногие относятся к другой стае, не к той, которой служат они.