Официант начал испытывать нехорошие предчувствия. Псих, который не мог продолжить разговора при постороннем человеке, открыл меню и быстро заказал несколько случайных блюд. Тех, на которые упал взгляд. Молодой человек удалился.
– На "Автозаводской" к тебе в кабину вошел незнакомый человек. Наверняка это видели многие свидетели. Все записала какая-нибудь камера, установленная на платформе… Я знаю этого парня, – продолжал Псих, откупоривая вторую бутылку пива. Хмель уже сильно ударил ему в голову. Теперь ему казалось, что все хорошо: первая часть плана выполнена удачно, если ему удастся приплести к этому делу Евграфа, все будет замечательно вдвойне. – Он давно работает против нас…
– Против "Группы личностей"? – изумился Миша. До сих пор он считал, что незнакомец, вскочивший к нему в кабину – один из своих, которого прислали к нему для контроля. Но вместо этого, зная о деньгах, тот попросту решил ограбить Мишу, отняв у него сумку. Так представлялось верзиле…
– Да… Тебе дан уникальный шанс полностью отвести от себя подозрения. Сейчас мы пообедаем, потом зайдем в какое-нибудь учреждение, где есть телефон, ты позвонишь в полицию и расскажешь им, что человека, который поджег кабину поезда, зовут Король Психов и в свое время он отдыхал в психиатрической больнице тюремного типа…
Официант принес заказанный лже-Скворцовым сыр – маленькие круглые корзиночки на тарелке, поставил их перед Психом. Но Миша резким движением неожиданно подвинул тарелку к себе и принялся ложкой жадно запихивать сыр себе в рот… Огонь в глотке, который был у него после изрядной порции коньяка, постепенно затихал.
* * *
Звонок в полицию поступил, как очень скоро выяснилось, из холла одного бизнес-центра. Там на стене висел бесплатный городской телефон. Рабочий день близился к завершению, поэтому у аппарата, которым обычно пользовались "клиенты" бюро пропусков, никого не было. Лопоухий машинист мог говорить спокойно.
Охранники рассмотрели человека в форменной одежде, запомнили его. Но в этом не было особой нужды: Миша перед своим сообщением представился подлинным именем. Он сказал, что боится прийти в полицию, так как не уверен, что его не притянут к этому громкому делу и не арестуют. Потом, когда следователь опрашивал всех, кто видел в холле звонившего по телефону машиниста метро, выяснилось: Михаил во время разговора заглядывал в бумажку, которую держал в руке. Как будто это была шпаргалка…
Лопоухий подробнейшим образом описал внешность Короля Психов. Незнакомец, как рассказал Миша, угрожал ему пистолетом. – Выхватил его из-за пазухи сразу, как только вскочил в кабину. При этом, как сообщил машинист, человек несколько раз упомянул психиатрическую лечебницу тюремного типа. Там он оказался после поджогов каких-то совхозных построек. Незнакомец заявил, что хочет доказать: врачам-психиатрам не удалось сломить его волю. Он поджигал раньше, и будет поджигать теперь. Только если прежде от его действий страдали пустые сельскохозяйственные фермы, то теперь жертвой будет поезд с множеством пассажиров в битком набитых вагонах.
На мосту незнакомец велел остановить состав, поднял с путей канистры. Разлил их содержимое по кабине. Затем, угрожая оружием, велел машинисту тронуть поезд. Когда пламя вспыхнуло, Михаил отпрянул к двери. Незнакомцу того и надо было: он схватил машиниста за грудки и вытолкнул из кабины.
Глава двадцать четвертая
По закону – никакой ответственности
На старой московской улице, – она известна тем, что именно здесь еще с царских времен располагалась старинная тюрьма, – возле тротуара стояло несколько легковых автомобилей и микроавтобусов. Их борта разрисованы логотипами телевизионных каналов.
У стены тюрьмы, возле ворот и на противоположном тротуаре, расставлены штативы-треножники. На них укреплены телевизионные камеры. Рядом, кто с зажженной сигаретой в руке, кто с бутылкой "кока-колы", прогуливались операторы и корреспонденты. Чего-то ждали…
Людей в полицейской форме поблизости не видно.
Погода стояла отличная: светило яркое солнце. Работники телеканалов, казалось, так бы и провели целый день у здания тюрьмы, болтая друг с другом и делясь впечатлениями о работе на свою телекомпанию с коллегами из других "фирм".
Но вот дверь тюрьмы распахнулась. И все сразу поняли, что это – то самое для чего они приехали сюда этим утром.
Сначала появился один человек: странного вида дядька – высокий, худой, с непропорциональным лицом, – одна его половина была больше другой, – с сидевшими на разном уровне глазами дегенерата. Движения его замедлены. Он словно бы только что проснулся. Увидев толпу журналистов и несколько направленных на него телевизионных камер, он нисколько не смутился. Достал из кармана смартфон. Журналисты, внимательные к деталям, тут же отметили: "труба" одной из самых престижных фирм и дорогой модели "хай энд". Принялся кого-то вызванивать.
Следом за ним из тюремного подъезда вышел второй человек – довольно молодой. Лет двадцати пяти. Он был модно одет: джинсы, черная маечка с какой-то тонкой серебристой надписью. На ногах – замшевые изящные мокасины. В лице, симпатичном и весьма интеллектуальном, даже самый придирчивый наблюдатель не смог бы обнаружить никаких признаков деградации. Однако, стоило молодому человеку отойти от тюремного порога на несколько метров, оказаться в толпе журналистов, – он тот час принялся, кривляясь и гримасничая, рисоваться перед телекамерами. Понес в микрофоны репортеров что-то совершенно несуразное, дикое, такое, что вызывало только одно чувство – изумление. Он говорил до того громко, – слова доносились до противоположного тротуара…
– Именно на сегодня гороскопы предсказали событие, которое круто перевернет мою жизнь!.. – выкрикивал он.
Человек с криво посаженными глазами дегенерата обернулся. Рявкнул:
– Заткнись!.. Хватит трепаться!
Между тем из тюремной двери вышел третий человек. Некоторое время назад он, как и первые два человека, только вышедшие из тюрьмы, был задержан по делу "Группы личностей". Ему около тридцати лет. Небольшого роста, худощавый. Одет в черные свободные брюки, такого же цвета рубашку навыпуск. Два кармана с клапанами на груди делали ее похожей на военный френч – такие носили лет сто назад. Шевелюра густых соломенного цвета спутанных волос, маленькое личико с упрямо сжатыми губами и глазками, смотревшими на окружающий мир с ненавистью, – все это делало его похожим на известного кровавого анархиста, персонажа гражданской войны – Батьку Махно.
Достал из кармана пачку дорогих сигарет, вынул из нее одну, зажал губами. Жестом показал стоявшему рядом с ним журналисту, что просит огоньку. Тот оказался человеком курящим. Тут же протянул "ньюзмейкеру" зажигалку.
"Махно" закурил. Неожиданно для журналиста открыл клапан на кармане рубашки, сунул в него зажигалку, – вместо того, чтобы отдать владельцу. Того такое поведение неприятно удивило. Но он не счел нужным требовать обратно "собственность". Стоимость зажигалки была грошовой.
– Хочу сделать заявление, – спокойно проговорил человек в черной рубашке. Не дожидаясь, когда к нему проявят внимание все собравшиеся журналисты, монотонным голосом, спокойно продолжил. – Сегодня мы можем говорить о победе законности и здравого смысла над карательной психиатрией. Обыватель боится тех, кого считает психами. Молва приписывает нам особые способности и опасность для общества. Выполняя заказ толпы, государство обрушивает на нас мощь карательной машины. Однако, вся наша вина в том, что мы мыслим инако… Я бы сказал, что это инакомыслие ставит нас всех и прежде всего меня в один ряд с такими великими мира сего, как Коперник, Джордано Бруно, академик Сахаров…
– Все, поехали! – рявкнул вышедший первым человек, у которого было лицо дегенерата.
В это мгновение он был уже рядом с дававшим интервью молодым человеком. Схватив за рукав, поволок того к бордюру.
Только теперь все обратили внимание, что к тюрьме подкатил легковой автомобиль. За рулем сидел детина такого высокого роста, что макушка его едва не упиралась в потолок. Остановившись у бордюра, он вел себя, как человек, который не имеет ко всему происходившему здесь никакого отношения. Положив две большущие ручищи на рулевое колесо, он сидел, не шевелясь, и смотрел прямо перед собой…
Человек с лицом дегенерата подвел, держа за рукав, своего молодого товарища к автомобилю, распахнул дверцу. Тот залез на заднее сиденье.
Следом за ним в машину залезли и его освобожденные из тюрьмы товарищи… Журналисты были разочарованы. Они надеялись отснять на тротуаре у тюрьмы побольше материала, – проинтервьюировать всех освободившихся из заключения теперь уже бывших подозреваемых по делу "Группы личностей".
Легковой автомобиль, – он был очень старый, отечественного производства, давно уже не выпускавшейся модели, – с усилием тронулся с места. Казалось, еще немного и его выхлопная труба и днище багажника заскребут по асфальту, – настолько просели рессоры.
Сквозь стекла автомобиля было видно, что дегенеративного вида мужчина, усевшийся рядом с водителем, что-то громко говорит, размахивая руками, остальным членам этой странной группки, забравшимся на заднее сиденье. Они с угрюмым видом его слушают. Только молодой человек в черной рубашке, только что произносивший речь перед телекамерой, обернулся и посмотрел на оставшихся перед тюрьмой журналистов… Может, сожалел, что старший товарищ не дал ему закончить интервью?