* * *
Оказавшись вновь на свободе, Тюрморезов некоторое время бесцельно брел по дворам, затем остановил такси и велел отвезти себя в центр города, к Кремлю. Таксист посмотрел на него с подозрением, но Евграф тут же сунул ему крупную купюру. Тот кивнул головой. Сделали какой-то малопонятный Тюрморезову круг по местным улицам, выехали на прямую и широкую магистраль, что вела к реке, к мосту… Когда они вкатились на него, – мощный, широкий, – Евграф смог хорошо рассмотреть еще один мост, перекинутый между берегами реки параллельно автомобильному. По нему проложена линия метро. Бежал поезд… Евграфу опять стало хуже. Собственно, ни на одно мгновение его беда не отступала от него… Произошедшее у тротуара, когда полицейский автомобиль остановился, не было им спланировано. Тогда он вдруг из того кошмара, в котором пребывал, разглядел сквозь пелену окутывавшей его тоски возможность бегства. Такие выпадают раз на тысячу, воспользоваться ими надо не раздумывая, в ту же секунду… Либо становится поздно! Тюрморезов предпочел первое. Все его силы в то мгновение напряглись…
Когда брал такси, он находился на одной из излетных точек порыва, вычерпавшего до дна его энергию. Ее больше не было. Его опять начало сильно тошнить. Мост через реку уже позади, они вкатились в плотные ряды автомобилей. Такси двигалось медленно, рывками. Было ужасно душно.
Евграф понял: до центра города просто не доберется. И опять стремительно воспользовался подвернувшейся возможностью. Поток машин в очередной раз замер. Евграф распахнул дверь, выскочил из такси, рванулся к тротуару. До него еще надо было добежать. На этот раз, в отличие от момента, когда забрался в кузов грузовика, Король Психов двигался совсем не бодро. Не сделал и пяти шагов, как ноги его стали заплетаться. Пару раз его пошатнуло, словно пьяного, несколько раз хватался за капоты и бока машин, мимо которых проходил… Наконец, преодолел проезжую часть и тут же, прямо у самого края, уселся на бордюрный камень…
Машины двинулись вперед. Поехало и такси Тюрморезова. Евграф не шевелился… Тошнота, которая только что была очень сильной, понемногу проходила. "Странно… – думал он. – Получается, приступы рвоты – нервные?!.. Значит, моя болезнь спасла меня от полиции… Надо встать и уйти во дворы, в какой-нибудь сквер, поискать там лавочку… Иначе опять заберут. Мимо может случайно проехать полиция".
Он продолжал сидеть на бордюре. Какой-то здоровый уголок в его сознании сохранялся: ведь хотелось повалиться прямо на асфальт и лежать, точно мертвецки пьяному, но усилием воли он от этого удерживался.
Потом заставил себя встать. Медленно развернулся, пошел… Но не во дворы, как намеревался, а просто вдоль улицы. Куда-то повернул… "Надо добраться до общежития! – думал Евграф. – Насколько безопасно туда возвращаться?" Его поддельный паспорт остался у старшего полицейского патруля. Скорее всего, данные, которые записал с этой "ксивы" комендант в общежитии, не попали ни в какую единую электронную базу, – никто его там не найдет. По крайней мере, в ближайшее время. Единственное, чего стоит опасаться – случайной проверки документов.
То, что городская полиция не станет проводить никаких специальных мероприятий по его поиску, для Тюрморезовабыло очевидно. "До того самого момента, пока с мостом или на мосту не произойдет что-нибудь серьезное…"
Издалека разглядел станцию метро. Не очень хорошо знал город, но подойдя ближе прочитал: "Автозаводская".
Тюрморезов в нерешительности замер у дверей. Его толкали. Чувствовал: состояние немного улучшилось. Тоска давила, но, как ни странно, пережитые в последний час приключения пообломали ей коготки. Теперь ее можно было перетерпеть…
Все же Тюрморезов решился, вошел в двери станции. Подошел к кассам, отстоял небольшую, – человек пять, – очередь. Протянул в окошко мятую банкноту, получил билет на одну поездку, сдачу.
Приложив билет к считывающему устройству, Тюрморезов прошел за турникет, через несколько мгновений уже стоял на ленте эскалатора.
Было людно. Обычный для метро гул успокаивал его нервы. Никто до сих пор не обратил на него особого внимания, – так, скользили взгляды…
Тюрморезов спустился вниз и зашагал по вестибюлю. Не успел пройти и пяти метров, справа из-за толпившихся на платформе людей вышел молоденький полицейский в широченной фуражке, слишком большой для его маленькой головы. Смотрел на Тюрморезова не отрываясь. Евграфу нужен именно тот путь, который за спиной стража порядка.
А по противоположному пути на станцию в этот момент с грохотом вкатывался поезд.
Чутьем Евграф уловил: если подойдет к полицейскому поближе, тот обязательно его остановит, попросит документы. Король Психов резко повернул к другому краю платформы. Поезда там отправлялись на окраину – в сторону "Коломенской", туда, где метромост. А ведь Евграфу нужно было в центр!
Тюрморезов отметил: поезд, влетевший на станцию, затормозил слишком резко.
Распахнулись двери. Из вагонов стали выходить люди. Особенно много их оказалось в первом. Туда, чтобы поскорее скрыться в толпе, и ринулся Тюрморезов. Он увидел машиниста. Тот вышел из кабины на платформу. Встал к открытой двери кабины спиной, словно загораживая ее, и оглядывался по сторонам. Никого, кроме пассажиров, толпившихся возле первой двери вагона, рядом с ним не было. Но, как показалось Тюрморезову, пассажиры интересовали машиниста меньше всего.
Евграф узнал его – тот самый лопоухий верзила, с которым Псих встречался на станции "Коломенская". "Вот ниточка, которая приведет к исчезнувшему Психу!" – сообразил Тюрморезов.
Лопоухий скользнул по нему взглядом, торопливо развернулся и нырнул в кабину поезда. Евграф видел: дверь туда осталась открытой. Прозвучало объявление, призывавшее пассажиров быть осторожными во время закрытия дверей в вагонах. Не успело оно закончится, – они с силой схлопнулись… Последние несколько метров Тюрморезов преодолел бегом.
Он вскочил в кабину, и в это мгновение состав дернулся. Лопоухий как раз теперь хотел прихлопнуть дверь машиниста. Повернулся… Взгляд его встретился со взглядом Евграфа. Какой-то ужас мелькнул в глазах верзилы-машиниста, но, не сказав ни слова, никак не отреагировав на вторжение, он стал разгонять состав.
Правая рука верзилы покоилась на поворотном рычаге. Сзади него стояло маленькое черное креслице. Он в него не садился. Кабина выглядела старой и обшарпанной. У самого окошка на крючочке висел черный микрофон. Рама переднего, лобового стекла была окружена приборами с белыми циферблатами и черными замершими стрелками.
Внизу, под самым креслом, Тюрморезов увидел две канистры: каждая – литров по десять. Верзила опять повернулся к нему, понял, куда смотрит Евграф, вдруг начал суетиться…
Лопоухий выдвинул канистры из под кресла, еще – какой-то сверток, потом – черную сумку на ремне. Просунул в него руку, голову. Сумка оказалась у него под мышкой, ремень обхватил наискосок грудь и спину.
Верзила кинул на Евграфа зверский взгляд:
– Ты кто? Я тебя не знаю… Никаких указаний в последний момент выполнять не буду… С собой тебя не возьму!.. Надо было раньше думать!
Тюрморезову показалось – лопоухий сейчас набросится на него. Поезд вылетел из тоннеля, помчался на мост. Верзила сел в свое креслице и принялся двигать рычаг. Поезд стал медленно сбавлять скорость.
Сумка была у лопоухого на животе.
Король Психов смотрел на гладкие воды реки. Расстояние от них до кабины поезда казалось огромным. В том, что сейчас произойдет какая-то трагедия, он не сомневался. Все это – и непонятное торможение, и канистры, и слова лопоухого, а главное – какая-то особая тяжелая атмосфера, повисшая в воздухе, – были для Евграфа красноречивыми признаками. Чутье, никогда не обманывавшее, не могло подвести и на этот раз.
– Почему канистры? – вопрос, вырвавшийся у Евграфа, подсознательно был сформулирован им единственно правильным образом.
Состав уже еле-еле двигался.
– Странный вопрос… – пробормотал лопоухий. Он торопливо поднялся с креслица.
Только теперь Тюрморезов, наконец, заметил, какой прекрасный стоит день: солнечный, с совершенно безоблачным, ярко-синим небом. Жары не чувствовалось – с реки в раскрытую дверь кабины залетал свежий ветерок, в котором слышался запах воды.
– Я что, должен был принести легковоспламеняющуюся жидкость в пакетах из под молока? – проговорил Лопоухий. – Зачем приперся? Вы мне не нужны!.. Вылезай из поезда, топай обратно, в тоннель. Не знаю, как станешь им все объяснять… Что, эти там, в тюрьме, очень нервничают?.. Боятся, что я не сделаю дела?.. Я так и знал, что вы начнете меня проверять. Давай скорей… – взгляд его неожиданно смягчился. Он отвернулся от Тюрморезова. – Остановка будет очень недолгой.
Лопоухий довернул рычаг, и поезд встал. Посмотрев на рельсы, тянувшиеся вперед перед лобовыми стеклами состава, верзила опять повернулся к Евграфу.
– Мы, психи, завоюем мир! – проговорил он. – Каждый сумасшедший слаб из-за того, что болен. Но заболевание дает ему и силу: искривляя душу и мозг, оно выпячивает некоторые черты. Этим мы выгодно отличаемся от остальных людей. Современная химическая промышленность разработала таблетки, которые подавляют болезненную слабость. Но сила остается… Перед акцией мне удалось посетить врача, выписать один хороший рецепт и отоварить его в аптеке, – похвастался лопоухий и, наклонившись к канистрам, взялся за запор одной из них. – Это, кстати, тоже химия… Химическая наука – лучший друг сумасшедшего… Таблетки подействовали! Слабости нет! Сегодня я силен, как никогда! – воскликнул лопоухий.