После того, как проезжала машина, оставались только голубой свет луны и небо. Дойдя до моста, Салам спустился по берегу под его опоры и пошел по тропинке к утесу, нависавшему над водой. Там он сел и стал смотреть с обрыва на глубокую мутную реку, струящуюся внизу в лунном свете. Он чувствовал киф в голове и знал, что заставит его работать на себя.
Медленно он выстроил план. Это обойдется в тысячу франков, но они у него были, и он решил их потратить. Выкурил шесть трубок и, когда все в голове у него выстроилось, засунул себси в карман, поднялся и по тропинке добрался до шоссе. Он быстро дошагал до города, пройдя до медины по проселочной дороге, где стояли дома с садами, а за стенами собаки лаяли на луну. Прохожие в этой части города встречались редко. Он зашел в дом своего двоюродного брата Абдаллы, который был женат на женщине из Сиди-Касема. Дом никогда не пустовал - там всегда гостили двое или трое его братьев со своими семьями. Салам тихонько переговорил с Абдаллой на улице и вызвал одного из братьев, чье лицо не было известно в городе. Абдалла вернулся в дом и быстро привел человека. Тот был с бородой, в деревенской джеллабе, а башмаки нес в руках. Они поговорили несколько минут.
- Ступай с ним, - велел Абдалла, когда разговор закончился.
Салам и бородач попрощались и ушли.
Эту ночь человек провел в доме Салама на циновке в кухне. Когда пришло утро, они умылись и выпили кофе со сладостями. За завтраком Салам вытащил тысячефранковую банкноту и положил в конверт. На конверте Бу Ралем вывел карандашом GRACIAS. Вскоре Салам и бородач поднялись, отправились в город и дошли до заднего входа в полицейский участок. Они встали на другой стороне улицы возле стены и поговорили.
- Ты не знаешь, как его зовут, - сказал человек.
- Нам и не нужно, - сказал Салам. - Когда он выйдет, сядет в машину и поедет, подбеги к одному из офицеров, отдай ему конверт и скажи, что ты пытался поймать его, но он уехал. - Он помахал конвертом в руке. - Скажи, чтобы ему передали, когда он вернется. Они возьмут.
- А если он пойдет пешком? - спросил человек. - Тогда что мне делать?
- Полицейские никогда не ходят, - ответил Салам. - Сам увидишь. Потом снова беги. Лучше всего по этой улице. Беги и все. Меня здесь не будет. Увидимся у Абдаллы.
Ждали они долго. Солнце пекло, и они перебрались в тень фигового дерева, не спуская глаз с двери комисарии. Полицейские выходили, и всякий раз деревенский пытался бежать, но Салам придерживал его, говоря "нет, нет, нет!" Когда полицейский, которого они ждали, появился на пороге, Салам глубоко вздохнул и прошептал:
- Вот он: дождись, пока он уедет, потом беги. - Он повернулся и быстро зашагал по улице в медину.
Человек из деревни объяснил, кому предназначен конверт, передал его полицейскому, сидевшему за столом, сказал "спасибо" и выбежал прочь. Дежурный взглянул на конверт, пытался окликнуть посетителя, но того и след простыл. Поскольку почта для всех полицейских должна была сперва попадать на стол капитана, дежурный передал письмо в его кабинет. Капитан поднес конверт к свету. Когда полицейский вернулся, начальник вызвал его и заставил вскрыть конверт.
- От кого это? - спросил капитан.
Полицейский почесал в затылке. Ответить он не мог.
- Ясно, - сказал капитан.
На следующей неделе он перевел полицейского. Из столицы пришло распоряжение отправить его в Риссани.
- Посмотрим, сколько друзей ты сможешь завести в пустыне, - сказал ему капитан. Он и слушать не хотел то, что говорил полицейский.
Салам поехал в Танжер. Вернувшись, он узнал, что полицейского отправили в Сахару. Известие очень его развеселило. Он пошел на рынок и купил козленка. Потом пригласил Фатму Даифу, Абдаллу с женой, двух его братьев с женами и детьми; они зарезали козленка и съели. Расходились по домам почти на рассвете. Фатма Даифа не хотела идти по улице одна и, поскольку Салам и Бу Ралем напились и не могли ее проводить, легла на кухонном полу. Когда она проснулась, было уже поздно, но Салам и Бу Ралем еще спали. Она собрала вещи, надела хаик и вышла. Подойдя к дому, где жили женщина с дочкой, она остановилась и заглянула внутрь. Женщина испугалась.
- Что тебе нужно? - закричала она.
Фатма Даифа знала, что лезет не в свое дело, но решила, что это поможет Саламу. Она сделала вид, что не замечает испуганного лица женщины, потрясла кулаком в сторону террасы Салама и закричала в пустоту:
- Теперь я вижу, что ты за человек! Думаешь, можешь меня обмануть? Послушай меня! Ничего из этого не выйдет, ясно? - И пошла по переулку, крича: - Ничего не выйдет!
Другие еврейки вышли, столпились у двери и сели перед ней на бордюр. Они решили, что если старуха поссорилась с мужчинами, больше вреда от магии не будет, потому что лишь у старухи есть сила насылать порчу. Мать девочки была счастлива, и на следующий день ребенок играл в грязи с остальными.
Салам входил и выходил из переулка, как обычно, не замечая ни детей, ни взрослых. Прошло две недели, прежде чем он сказал Бу Ралему:
- Кажется, евреи угомонились. Я утром видел на улице ненастоящую Мими.
Теперь, когда полицейский уехал, Салам снова был свободен и мог, не тревожась, с кифом в кармане ходить в кафе. Однажды он снова встретил Фатму Даифу, и та спросила его о евреях из переулка.
- С этим кончено. Они забыли, - сказал он.
- Хорошо, - отозвалась она.
Вернувшись домой, она взяла порошок из игл дикобраза, воронье крыло, семена и остальные свертки. Положила в корзинку, отнесла на рынок и продала, а на вырученные деньги купила хлеба, масла и яиц. Вернулась домой и приготовила ужин.
1961
перевод: Дмитрий Волчек
Гиена
Аист летел над пустыней на север. Ему захотелось пить, и он принялся искать воду. Долетев до гор Кан-эль-Гар, в одном ущелье он заметил озерцо. Скользнув между скал вниз, аист опустился у края воды. Затем шагнул в нее и стал пить.
В ту же минуту, прихрамывая, к озерцу подошла гиена и, завидев пьющего аиста, сказала:
- И далек ли твой путь?
Аист никогда раньше не видел гиен. "Так вот какая она, гиена", - подумал он и принялся наблюдать за ней: ему рассказывали, что если даже капля мочи ненароком попадет на кого, он пойдет за гиеной, куда бы та его ни повела.
- Скоро лето, - сказал аист. - Я держу путь на север.
С такими словами он отошел подальше от берега, чтобы не подпускать к себе гиену. Но там было глубже, и аист чуть не упал - пришлось пару раз взмахнуть крыльями. Гиена обошла озерцо и посмотрела на аиста с другого берега.
Я знаю, что у тебя на уме, - сказала гиена. - Ты веришь этим россказням обо мне. Но неужто у меня и впрямь такая сила? Быть может, в далеком прошлом гиены и были таковы. Но теперь мы ничем не отличаемся от прочих. Хотя обмочить тебя я бы могла и отсюда, если б захотела. Но зачем? Если не желаешь дружить, иди на середину и стой там.
Аист оглядел озерцо и понял, что нет здесь ни единого места, где гиена бы его не достала.
- Я уже попил, - сказал аист. Он расправил крылья и выскочил из воды. А на берегу разбежался, взмыл в воздух и, кружа над озерцом, поглядывал на гиену.
- Выходит, ты и есть страшилище? - сказал он. - Сколько странного в мире.
Гиена глянула вверх. Глаза ее лживо щурились.
- Всех нас Аллах привел сюда, - сказала она. - И тебе это известно. Ты ведь про Аллаха знаешь.
Аист опустился ниже.
- Это правда, - ответил он. - Хотя странно такое слышать от тебя. У тебя дурная Слава, ты же сама только что сказала. А колдовство противно воле Аллаха.
Гиена склонила голову набок.
- Стало быть, ты все-таки веришь в эту ложь! - воскликнула она.
- Я не заглядывал в твой мочевой пузырь, - ответил аист. - Но почему же тогда все твердят, что им ты творишь колдовство?
- И зачем только Аллах дал тебе мозги? Ты ведь даже не научился думать. - Но гиена произнесла это так тихо, что аист ничего не расслышал.
- Твои слова унесло, - сказал он и спустился еще ниже.
Гиена снова посмотрела вверх:
- Я сказала: "Не приближайся ко мне, а то подниму ногу и окачу тебя своим колдовством!" - Гиена расхохоталась, аист же подлетел так близко, что заметил: зубы у гиены бурые.
- Но все равно - должна ведь быть причина… - начал аист. Он приглядел скалу повыше над гиеной и устроился на ней. Гиена присела внизу и уставилась на аиста. - Почему тебя называют страшилищем? Что ты натворила?
Гиена прищурилась.
- Счастливчик, - сказала она аисту. - Людям никогда не хотелось тебя убить - они думают, что ты свят. Тебя называют праведником и мудрецом. Однако ни на святого, ни на мудрого ты не похож.
- То есть как? - быстро спросил аист.
- Если б ты и впрямь понимал, то знал бы, что колдовство - просто пылинка на ветру, и всё - в руке Аллаха. Ты бы не боялся.
Аист стоял и молчал очень долго - он думал. Поднял ногу и, согнув, подержал ее перед собой. Солнце спускалось, и ущелье заливало красным. Гиена тихо сидела, поглядывая на аиста и дожидаясь, когда он заговорит.
Наконец аист опустил ногу, открыл клюв и молвил: - Стало быть, если даже колдовства нет, грешник в него верит?
Гиена захохотала:
- Я ничего не говорила о грехе. Это ты сказал, а ты у нас мудрец. Кто я такая в этом мире, чтобы рассказывать кому-то о правом и неправом? Дожить бы от рассвета до заката. Все вокруг желают моей смерти.