– Это и есть токовский колдун? – скорее констатировал, чем спросил, человек в кресле.
– Я не кол… – Сильный тычок в спину перебил меня, и голос Рыбца над ухом прошипел:
– Заткнись!
– Наверняка. Только не сознаётся.
Голос показался знакомым, и, подумав, я сообразил, что это, должно быть, Бокут. Тот, что сидит рядом с возвышением, у края стола, именно с ним и заговорил Ветриб, а отнюдь не со мной и не с Рыбцом.
Положение выходило дурацкое, глупее не придумаешь – все принимают меня за кого угодно. И совершенно, нисколько не желают слушать! Оно, конечно, вроде бы смешно, но мне как-то в тот момент было совсем не до смеха.
– Но сам его вид, – продолжал Бокут, – и потом то, что мы у него захватили… только у колдуна могут быть такие вещи!
– Да не колдун я! – Я вдруг понял, что так удивило во мне крестьян и Рэру во время первого с ней разговора. И почему она спрашивала, не колдун ли я. Более того, я понял, что она имела в виду, когда сказала, что оставаться здесь мне будет небезопасно! Я хорошо это понял! – Послушайте! Я очень издалека! Там у нас все так одеваются! Я только не знаю… что-то со мной случилось – и я попал сюда, к вам! Я понятия не имею, где нахожусь…
Я торопился, стараясь обратить на себя внимание – уж слишком неприятным образом стало все оборачиваться. Мне совсем не улыбалось оказаться заподозренным в колдовстве, тем более что никогда этим не грешил.
Я даже перестал обращать внимание на Рыбца, который, чтобы утихомирить, тряс и колотил меня в спину весьма изрядно. Пока он, отчаявшись, не звезданул чем-то сзади меня по голове так, что я на какое-то время совсем отключился.
Когда я пришел в себя – видимо, почти сразу же, – Рыбец поддерживал меня в стоячем положении за веревки, а Ветриб говорил. Моего обморока, судя по всему, они не заметили.
– Я ничего не понимаю в этих ваших колдовских вещах… – услышал я снисходительный голос Ветриба, и на сей раз, похоже, он обращался именно ко мне. – Так что ты совершенно напрасно стараешься меня запутать своими словами!
Речь его звучала почти ласково, по-доброму даже, с совершенно неуместной здесь интонацией. И от этого несоответствия я почувствовал такую непроходимую глухую тоску, что сразу понял – дело безнадежно. Ой плохо…
– Вот завтра Залиба вернется – ему ты все и расскажешь! Залиба – наш колдун. Он умеет спрашивать. Ему еще никто не солгал. А Котубар ему поможет. Котубар!
С дальнего конца стола поднялась какая-то фигура и двинулась к нам. При ближайшем рассмотрении я с содроганием понял, что представлять эту гору мяса нет необходимости – род его занятий читался по внешнему виду без малейшего труда.
– Посади-ка, – обратился к нему Ветриб, – этого… Да смотри – получше посади! До приезда Потура в замок. И смотри! Сполна спрошу, если что! Понял?
Котубар в ответ слоноподобно поклонился, ни слова не говоря. И они с Рыбцом повели меня прочь из пиршественной залы. Я шел как в бреду, автоматически переставляя ноги. Жуткая перспектива, представленная мною, почти начисто отбила у меня всяческое соображение.
ГЛАВА 2
Стены высокого замка…
И бледнел я на кухне разбитым лицом…
Кромешная тьма. Холодный камень. Мертвая тишина. И твердить, что я больше не могу, никакого смысла.Ибиться головой о стенку – тоже. Я готов был бы зареветь, как в детстве, я даже уверен был, что мне от этого полегчает, – но не получалось.
Как назло. Ой худо мне было! Ой плохо! Отвратительно. Страшно. Никаких иллюзий относительно допроса у меня не было и в помине. Стоило один только раз на этого Котубара посмотреть. Колдуна же они наверняка будут допрашивать с особым пристрастием.
В довершение всего связанные руки затекли, и я их уже не чувствовал. Холодный камень не освежал – жег, как сверхнизкая температура.