"Осталось десять секунд, – громким голосом возвестил мажордом, – девять…, три, две, одна… С Новым Годом, господа. Ура!", – зал охотно откликнулся на это Ура и в ответ выдохнул своим – стократ мощнее! Лёва тоже выдохнул своё Ура и поцеловал Анжелу в смоченные шампанским губы. Эффект от поцелуя не удивил. Всё то же самое: мурашки по спине вверх и вниз, горячая волна, биение сердца, ожившая плоть. "Никогда ты не бросишь её, Лёвушка. Что бы она с тобой ни делала. Она – это твой пожизненный приговор. Так что терпи, Лёвушка, люби и не питюкай", – сказал себе Лёва и поцеловал жену ещё раз. Веселье закончилось под утро. Попытка разыскать Императора не увенчалась успехом. Он исчез или сменил образ. Лёва очень сожалел о том, что, во-первых, так и не смог выяснить, кто был в этом наряде. А во-вторых, ему очень хотелось посмотреть качество швов, которыми был обработан этот костюм. Просто так. Из профессионального любопытства. Спрашивать незнакомых людей ему не хотелось.
Сколько бы анекдотов на эту тему не рассказывали – это никогда не изменится. Не выйдет на работу Россия раньше четырнадцатого января! Правительственные постановления и приказы ей, России, в этом вопросе не указ! Многие пробовали с этим бороться, но получалась только одна морока. Страна работать отказывалась! Этот отпуск народ вытребовал у государства и работодателей для себя в отместку и в качестве компенсации за мизерную зарплату. За хама-начальника и за жизнь без будущего. У многих этот перечень был шире. Лёва распустил своих сотрудников также до четырнадцатого и вместе с женой уехал отдыхать на Мадагаскар. Они остановились в пятизвёздочном отеле в номере люкс с балконом на пятом этаже. С балкона открывался изумительный вид на океан. Первые дни с самого раннего утра они с Анжелой валялись на пляже, прерывая пляжные забавы только лишь для того, чтобы поесть со "шведского стола" и немного отдохнуть в номере. У Анжелы отдохнуть не получалось, потому что ко времени полуденной сиесты у её мужа восстанавливались силы после вчерашней ночи и она вновь подвергалась любовным домогательствам с его стороны. Однако, охотно ею принимаемым. "Лёвушка, мальчик мой, ты меня за три дня натрахал как минимум на новую норковую шубу. Пометь у себя в записной книжечке, пожалуйста". Лёва чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Жизнь удалась! Уже сегодня удалась, а завтра она обещала подарить удачу в пять или десять… Нет! – Наверное, даже в сто раз большую. До этого дня оставалось ждать не долго… Анжела? А что Анжела. Она была по своему честна с ним. Просто она была проституткой от рождения и изменить её могла, наверное, только какая-нибудь специальная операция. "А зачем? Не надо операции. Мне она именно такая и нужна. Чтобы я не расслаблялся и за адреналином на сторону не бегал. Да и где я найду ещё одну такую красивую?" – с умилением думал Лёва и продолжал радоваться жизни.
С походами в горы Лёва закончил окончательно и навсегда. Лавина, похоронившая его друзей, единственных на свете настоящих пацанов, и снежный буран, едва не лишивший жизни его самого, заставили его сделать выбор. Тезис Высоцкого, что "Лучше гор могут быть только горы…" с некоторых пор не укладывался в Лёвушкиной голове. Он сделал выбор в пользу другого тезиса: "Умный в гору не пойдёт…". Женитьба на Анжеле и насыщенный риском бизнес отчасти компенсировали Лёвину тоску по приключениям и горной романтике. Но только отчасти. Чтобы не "засохнуть" от недобора острых ощущений он попробовал полетать на дельтаплане. Третий полёт был последним, потому что на третьем полёте Лёву занесло ветром не в ту сторону и он упал. Дельтаплан принял удар на себя и погиб. Лёва опять не пострадал. "Ну что ж – значит не рождён я летать. Не вышло из меня Буревестника! Но и ползать я не буду". В этот свой отпуск на Мадагаскаре он решил научиться управлять доской под парусом. Виндсёрфинг!
Сильные руки легко удерживали трепещущий на ветру парус. Ноги намертво приросли к плоскости доски. Ветер наполнял лёгкие свежим океанским воздухом. Вернулось ощущение победы. "Парус на себя и вправо… Вхожу в поворот…, волна!.. Вот это да!". Доска взлетела над гребнем волны. Захотелось громко закричать и Лёва закричал, перекрикивая шум ветра и плеск волн: "А-а-а-а…". Из воды вынырнула средних размеров белая акула и попыталась откусить кусочек доски. Лёва не испугался. Он вспомнил Киплинга и словами Маугли крикнул акуле: "Мы с тобой одной крови. Ты и я… Оставь меня, уплывай…". От неожиданности, что встретила сородича, акула на мгновение остановила движение и чуть за это не поплатилась. Нельзя акуле останавливаться. Остановившись она погибает! Она должна охотиться без передышки и остановки. Сделав большой круг акула опять подплыла к доске, на которой, сжимая руками тонкую мачту, стоял Лёва. "Ты не подумал, что сказал, – читалось в мёртвых янтарных глазах хищницы, – разве ты бы дал мне уйти, окажись я в твоём положении на крючке или в сетке? Мы, акулы, не знаем пощады ни к чужим, ни к своим. То, что мы с тобой одной крови, для меня ничего не значит. Для тебя тоже. От твоих остро заточенных зубов погибнут многие. Уже скоро. Они тоже считали себя одной крови с тобой. Они считали себя акулами. И что из этого вышло? Ты их заглотишь, даже не почувствовав вкуса жертв. Будет ли тебе их жалко? Если ты скажешь, что да, я тебя тут же проглочу. Потому что ты соврёшь. Не ври мне, Лёва. Если тебе их вдруг станет жалко, то значит ты не акула. А теперь плыви и помни: ты – акула! Акула не знает пощады!" – хищница вильнула хвостом и ушла на глубину. "Ничего себе "золотая рыбка", – подумал Лёва. – Поплыву-ка я к своей "старухе", пока рыбка не передумала и не приготовила из меня рагу себе на обед".
Анжела стояла на балконе облокотившись на перила. Перед ней внизу расстилалась водная бесконечность Индийского океана. Невдалеке её муж Лёва рассекал на доске одну волну за другой. Анжела отпила из бокала немного шампанского и размечталась: "Наверное, это и есть то самое ощущение, которое люди называют словом счастье. Если это так, то счастье мне нравится!" – она взглянула вниз и вздрогнула. Ей вспомнилось, как точно так же она стояла с бокалом вина в руке у открытого окна, а там внизу бурлила река. Состояние, в котором она тогда себя ощущала, называлось другим словом… Оно называлось несчастьем. Нет! – это было не просто несчастье, это было отчаяние! А начиналось всё изумительно.
На Дне рождения у Майки Анжела познакомилась с Джино. Джино Горни! Красивое имя, красивая фамилия. Сам тоже ничего… Они поболтали, потанцевали, выпили на брудершафт и договорились встретиться завтра. Он умел красиво ухаживать. Итальянцы, наверное, все умеют красиво говорить и красиво ухаживать. Правда, говорил Джино не столько красиво, сколько неправильно. Русского он практически не знал. Но жесты и мимика в исполнении итальянца – это ведь тоже язык! Он мог им высказать страсть, ненависть, безразличие… А выражение глаз. Наверное, он и взял её взглядом. Иначе, как объяснить, что на третий день знакомства Анжела уже была влюблена и мечтала о замужестве за этим волосатиком. Оказалось, что он тоже воспылал любовью и хотел того же. Прошла ещё неделя. Девятнадцатилетняя красавица окончательно завоевала сердце Джино, отдавшись ему страстно и до такой степени непристойно, что иначе и быть не могло. Отныне сердце итальянца принадлежало Анжеле. С этим он и уехал к себе на Аппенины.
Оформление визы невесты заняло около месяца, и наконец, она в самолёте кампании "Ал Италия" летит во Флоренцию. Джино её встретил, а потом были два часа на автомобиле по петляющей в горах дороге. Какая красивая страна Италия!.. Она крутила головой справа налево и опять направо, пытаясь впитать в себя эту невероятную красоту, пока не заболела шея и не начала кружиться голова. Машина остановилась около достаточно большого дома. Настолько большого, что Анжела подумала сначала, что это замок. Средних лет мужчина, наверное, слуга или привратник, подбежал к автомобилю, открыл дверь и помог хозяину выйти. "Бон джорно, сеньор Джино", – привратник засуетился, открыл багажник и начал вытаскивать один за другим чемоданы молодой спутницы хозяина. В дверях дома показалась старушка. Джино бросился ей навстречу и заключил в свои объятия. Мама!
Всё это время Анжела находилась в автомобиле и никак не могла взять в толк, почему ей не предлагают выйти из авто и пройти в дом. О ней как бы забыли. Она попыталась выйти самостоятельно, но из этого ничего не вышло. Дверь изнутри не открывалась. Тем временем привратник исчез в доме с последним чемоданом в руке. Ещё через минуты три он вышел и выпустил Анжелу наружу. Сразу взял её под локоть и настойчиво повёл по ступеням лестницы к входной двери. Внутри дома было просторно и внушительно. В углу зала в камине тлели угольки. Анжела замерла от восхищения. Привратник не дал ей времени на восторги и всё так же настойчиво повёл в комнату на втором этаже. По-английски он не говорил. Поэтому объяснить Анжеле, куда исчез её жених, когда придёт и придёт ли вообще, он не мог. И не хотел. Дверь за невестой закрылась и, к своему удивлению, она услышала звук поворачивающегося в замке двери ключа. "Странно. Это очень странно", – подумала гостья, но беспечность молодости и провинциальная наивность не позволили ей подумать о плохом.