Утро началось со знакомых звуков: громыхание оружия и бряцание конской сбруи. Лагерь спешно сворачивался. Серый плотный туман притаился в низинах и балках, не давая нам спокойно перейти Холмы Смерти. Я чувствовала сырость, идущую оттуда, и зябко куталась в свой плащ. В таких укромных и незаметных с первого взгляда местах таилась нешуточная опасность. Наш небольшой отряд, только переживший нападение демона, с облегчением вздохнул, выйдя к холмам. Но лорд-командующий умел испортить настроение:
- Воины Господни, будьте начеку! Холмы Смерти кишат нечистью и нежитью не меньше чем Хмарь! Отродья Сатаны здесь питаются друг другом, но с удовольствием сожрут и нас!
. А над Холмами занимался рассвет, окрашивая пожухлую низкую траву в серый цвет. Впрочем, все мои рассветы были либо серыми, либо с теми или иными оттенками этого безрадостного цвета.
Суровые рыцари, преисполненные чувством долга, в гробовом молчании следовали за своим предводителем.
Лорд-командующий, учтя свою ошибку накануне, снял с меня повязку. И я снова могла видеть, настолько, насколько видят матаи. Непривычные к слепящему белому свету глаза сильно слезились, но это было такой мелочью. Как и обонять амбре немытых тел воинов и их скакунов, которое доносил до меня ветер.
Я плелась в самом хвосте отряда, не имея никакого желания встречаться взглядом ни с одним из моих попутчиков. Но, по всей видимости, чем-то прогневила Создателя, и мой ночной собеседник присоединился ко мне.
- А как тебя зовут, девочка?!- в глаза он мне не смотрел, и я его понимаю.
Если серебристые зрачки моих очей пугали даже бесстрашных инквизиторов, привыкших иметь дело с нечистью, что говорить о людях, хоть и рыцарях.
- Никак.
- Что, совсем?! - серобородый гигант удивленно хмыкнул.
- У матаи нет имён.
- Но как-то же к тебе обращаются... твои сёстры?!
- Синай.
- Гора?! - и бывалый воин оглушительно захохотал, утирая слёзы бородой,- Что, на самом деле?! Синай?
- Да. Иногда зовут Син, сокращённо, - обронила я, мечтая о том дне, когда же я прибуду в монастырь и наслажусь тишиной и покоем.
- Шинан, приказ командующего был чётким, быть внимательным... и безмолвным! - в нашу беседу вклинился воин, ехавший перед нами. Худощавый и высокий, мне он с первого взгляда показался самым слабым среди рыцарей Торнхейма. Как же я ошибалась. Бригг был умелым мечником, владея сразу двумя стальными клинками.
Сплюнув, Шинан молча отъехал от меня, всё еще посмеиваясь. Бригг же задержался, внимательно всматриваясь в моё лицо. Что он на нём прочёл, мне неведомо, но слова, сказанные им, задели меня за живое:
- В отряде ты - лишь обуза, навязанная отцом Бенедиктом! Как по мне, так ты и приманиваешь все исчадия Ада. Сдохни, доставь радость.
- Прости, не могу! Приказ аббатисы Мейерхолда довезти твою тощую задницу до Санхейма невредимой, - грубо, но такие уроды, как этот, так и норовят оскорбить.
- Мелкая су...
- Бригг! Ко мне! - окрик лорда Торнхейма отвлёк моего любезного друга от поливания меня грязью.
Опасалась ли я его?! Безусловно, но показать свой испуг, а тем более страх, значит допустить роковую ошибку - это животное понимало только силу и безрассудную отвагу. Моя намеренная грубость была расценена им как бравада, что считалось мне простительным, иначе еще в первом сражении у Мокрого лога, в самом начале нашего путешествия, вонзили бы мне кусок стали под ребро, и никакие увещевания святого отца не помогли бы.
В кажущейся тишине, изредка нарушаемой всхрапами лошадей да бряцанием тяжелого доспеха рыцарей, мне были слышны все звуки, которыми жила холмистая степь.
Что-то хрустело, что-то стрекотало - обитатели Холмов ни на минуту не прекращали свою бурную деятельность. И это днём, когда солнце нещадно жгло, накаляя и так достаточно горячую почву под ногами. Наступившая осень здесь всё еще не чувствовалась.
Величественные Холмы - могилы Древних Великанов, цепью тянулись вдоль проложенного тракта. Их красота завораживала, их каменные божества, увенчавшие вершины искусственных насыпей, пугали. А я... я грезила о былом. О том, когда меня впервые окрестили Синай.
Двенадцать лет назад
Аббатство святой Вифинии в пригороде Мейерхолда
Мне было очень страшно. Впервые я осталась одна, в окружении совершенно незнакомых мне людей. Их мрачные фигуры, затянутые в чёрные сутаны, маячили предо мной словно призраки Ада. Но мама, утирая глаза платком, сказала мне, что с этими тётями я буду в безопасности. И может быть, будь на то воля Создателя, даже счастлива.
Смеркалось. Серые хлопья снега бесшумно падали на землю, покрывая дворик с фонтаном и каменными скамьями пушистым покрывалом. Я куталась в латаный плащ из козьей шерсти и ждала, когда же меня проведут к огню и теплу.
Три тени скользнули по стене серого строения без окон. Мне стало страшно. Очень. И я отступила на шаг, спрятавшись за тех, кто привёз меня в это мрачное место.
- Вечер добрый, сёстры!- поздоровались подошедшие.
- Благословлена Господом обитель сея!- мои спутницы почтительно склонили свои головы.
- Это она?! - уточнила высокая женщина с серебристыми волосами.
- Да, мать-настоятельница, - и меня грубо подтолкнули в спину.
- Скажи мне, девочка, сколько тебе лет? - женщина присела на корточки и тогда я увидела, что её глаза не такие как у остальных - они были без чёрных точек в центре глаз, а полностью серебристыми, светящимися в ночи.
Я подняла руку и разжала кулачок.
- Пять?! Такая кроха?! Не милосерднее ли было оставить её родителям еще на пару годков?! - спросила женщина у остальных, поднимаясь на ноги и беря меня за руку.
- Нет, мать-настоятельница. У её матери еще трое детей, нормальных... отца нет, погиб на войне. Девочку бы просто забили деревенские.
- Отчего же этого не случилось ранее?! - удивилась женщина.
- Домашние прятали её, она почти не выходила из дома, только по ночам.
- Но... вы должны понять и меня, таких малышек в монастырь мы не принимаем! Еще лет десять до посвящения, а это расходы, которые государство не берёт на себя!
- Да, мать-настоятельница. Мы вас понимаем, - и женщина, которая обещала моей матери, что позаботится обо мне, потянула меня на себя, - мы попробуем в Кархолде. Да хранит вас Господь!
- В городе епископа Витолли?!
- Да, ему нужны работники на шахте...
- Но... девочка - матаи! Её предназначение другое! - возразила стоящая рядом с настоятельницей монахиня помоложе, закутанная в белое с ног до головы.
- Мы не отрицаем этого, сестра. Когда она подрастёт, она сама постучится в двери вашего монастыря.
- Если она подрастёт, - со странным шипением сказала другая спутница среброголовой женщины.
- На всё воля Господа, отца нашего, - и меня потащили к воротам. Монастырь, в который меня привели, уже не казался мне таким страшным местом, по сравнению с холодом мрачной ночи за его стенами. Меня уже посадили в повозку, когда раздался голос:
- Стойте! Мать-настоятельница... согласна. Она возьмёт девочку. Но это в первый и последний раз, так и передайте Великому инквизитору.
Как же она ошибалась. После меня, уже наступившей весной в монастырь привезли еще троих, моего же возраста, а позже двух девочек-близняшек чуть постарше. И дальше уже никого не удивляло, что возраст послушниц резко упал до пяти-шести лет.
Именно тогда, мать-настоятельница собрала всех послушниц в трапезной - в самом большом помещении главного корпуса монастыря. Нас, маленьких, вывели вперёд. Кто-то из девочек хныкал, кто-то крутил головой, озираясь вокруг, но большинство терпеливо ждали, что скажет среброголовая женщина.
- Сёстры мои, мы собрались здесь, дабы почтить память ушедших от нас сестёр и принять в свои ряды тех, кто стоит сейчас пред вами! Ввиду возраста будущих послушниц, мы не будем требовать от них покаяния и молитвы, но испытание они пройти должны. Внесите чаши!
В зал внесли четыре огромные чаши, накрытые полотном. Что в них, мы не видели. Поставив их перед нами, женщины в белом отступили назад и замерли за ними в паре шагов.
- Завяжите девочкам глаза! - в следующий миг мне на голову накинули повязку, и вот я уже ничего не вижу, - поставьте их друг за другом. Хорошо.
Я очень волновалась, но страшно мне не было. За время пребывания в монастыре, я ощущала со стороны сестёр только искреннюю заботу и участие.
- Девочки, не бойтесь! Сейчас мы с вами поиграем! - и ласковый голос матери-настоятельницы стал убаюкивать нас, - каждая из вас должна совершить выбор, слушая... своё сердце, этот мир, Бога. По звуку гонга каждая первая из стоящих должна сделать два шага вперёд и идти в ту сторону, куда подсказывает ей её чутьё. До тех пор, пока её не возьмёт за руку сестра. Вам ясно?!
Нестройный хор наших голосов убедил мать-настоятельницу, что мы все слушали её внимательно.
- Открыть чаши! - и прозвучал гонг.
Я не была первой, но и не плелась в самом хвосте. Когда пришёл мой черёд, и я вышла вперёд... со мной что-то произошло. Я не знаю что, но словно ... сам Создатель заговорил со мной. И я пошла, уверенно, будто и не с завязанными глазами. Я слышала вскрики удивления и возгласы возмущения, но остановилась только тогда, когда пришла к своей цели. Меня взяли за правую руку чьи-то прохладные пальчики, которые едва подрагивали.
- Сними повязку, девочка! - я узнала этот голос. Мать-настоятельница. Открыв глаза, я увидела, что стою у стены, в одной из ниш, а моя левая рука лежит на одном из камней. На этом камне был вырезан какой-то странный символ. Я молчала, понимая, что это отнюдь не то, что от меня ждали.