Ледяные щиты плавились, в груди появилась щемящая грусть и непонятная тоска…
Поистине страшная правда состоит в том, что страдания делают наши души богаче, заставляют нас острее ощущать краски жизни и с особенной чуткостью реагировать на слова.
Однако это происходит лишь в том случае, когда эти страдания и лишения не уничтожают нас окончательно. Когда они не разрушают наши души, не лишают нас способности видеть и воспринимать окружающий мир, способности мечтать и с уважением и благоговением относиться к самым простым и в то же время необходимым проявлениям реальной жизни…
Итак, что мы имеем? Вампир, наемник Кристиана, убивает моего друга. Случайно, или нет – не играет роли. Что же мне делать? Что за вопрос?! Месть – это почти единственное, что отличает нас от зверей. Значит, я буду мстить.
Даже, если это подвергнет мою жизнь риску.
Особенно, если это подвергнет мою жизнь риску.
Жизнь – игра без правил. И она скучна, если не ощущать пряный вкус опасности…
– Я убью тебя, Брайан! – зло проговорил я.
И, не раздеваясь, рухнул на диван. Несмотря на жару, мне было холодно. Меня била сильная дрожь…
Глава 6.
Как страшно и горько жить
В безнадежной пустоте
Наверное, пора забыть…
Касаясь холодных губ
Среди траурных венков
Во мраке кошмарных снов…
(Forgive-Me-Not)
Меня зажало между льдом и огнём, и холод в душе обжигал не хуже, чем огонь в крови. Однако усталость взяла свое, и я уснул. Проспал я опять до вечера. Проклятье, сам того не желая, я перешел на ночную жизнь.
Лучше бы я не ложился спать вообще. Все время сна я вел с кем-то какой-то диалог, суть которого я никак не мог вспомнить. Вдобавок эмоциональные щиты исчезли окончательно, и меня бросали из крайности в крайность самые что ни на есть противоречивые чувства.
Вдобавок, я ощущал себя совершенно разбитым. Сон не оказал целительного воздействия, голова раскалывалась еще сильнее. К тому же периодически со дна, из самых темных уголков души поднималась ненависть. К тому, кто убил мою подругу, к тому, кто создал меня, к самому себе…
Я зашел в ванную, врубил холодный душ и простоял под холодными струями до тех пор, пока не стал клацать зубами от холода. Это немного вернуло меня к жизни. Я вновь ощущал себя человеком (знаете, иногда приятно побыть им, так, для разнообразия!), что просто не могло не радовать.
Одевшись, я покинул свое жилище. Возле подъезда как всегда сидели старушки, обычно под вечер, когда спадает жара…
– Витенька, ты слышал, что случилось-то? – обратилась одна из них ко мне.
Я отрицательно помотал головой, проигнорировав детское обращение:
– Нет, а что случилось?
– Так ведь, это, Светка-то, умерла. Загрызла ее какая-то псина бродячая…
Я вскинул брови в притворном удивлении, затем нахмурился, уже всерьез:
– Загрызла? Псина?…
– Ну да! Так Михалыч (тот старик с собакой) и сказал. Эх, бедная девочка, ей жить и жить…
Я кивнул старушкам и поспешил убраться подальше. Они что, не могут различить аккуратный укус вампира от рваной раны, которую бы непременно оставила собака. Хотя, скорее всего, в документах будет сказано, что девчонка погибла от руки маньяка…
***
Я постучал в дверь Алекса. Открыла его мать.
– Здравствуйте, Светлана Анатольевна! А, Алекс дома? – осведомился я.
– Алексей! Ты дома?! – проформы ради, крикнула мама моего друга, пропуская меня в квартиру.
Я прошел в комнату Алекса. Он лежал на кровати, уложив голову на колени к Даше и пялился в потолок.
– А, енто ты! – заплетающимся языком пролепетал он, чуть повернув голову так, чтобы я попал в кадр.
– Чего это с ним? – поинтересовался я у Даши. Происходящее нравилось мне все меньше и меньше.
– Ты ведь слышал уже о Светке? – с болью в голосе ответила мне она. Я кивнул. – Вот, и он тоже слышал…
– У него что, нервный срыв?
– Да. – Тихо ответила она. Лицо у нее было чуть распухшим, глаза воспалены – от слез.