Одним словом, Сизиф принял христианство и с тех пор перестал таскать камень на гору, а отправился на поиски всевышнего в самом прямом смысле этого слова: ходит сейчас по городу и всех спрашивает:
– Люди, бога не видели? С богом не встречались?
Однажды подошел и ко мне со своим дурацким вопросом:
– Дорогой мой, бог здесь не проходил?
– Боги ведь на небесах живут, Сизиф, на земле их не встретишь.
– Нет, наш бог перед смертью завещал, что обязательно вернется на землю еще раз.
– И для чего же ты бога ищешь, что хочешь ему сказать?
– Хочу спросить, зачем начинать, если потом надо заканчивать? Зачем рождается человек, если потом он должен умереть? На днях за городом на кладбище побывал, столько бродил среди могильных плит, что не заметил, как день прошел, стало уже темно, и мне пришлось там переночевать, а в таком месте разные мысли приходят в голову.
– Какие мысли?
– Посмотри на это море, через тысячу лет совсем другие люди будут сидеть на его берегу, совсем другой город будет стоять здесь… Для чего рождается человек, чтобы умереть? Жаль ведь, приходишь в этот мир, живешь, любишь, а потом исчезнешь навсегда, как муравей. Я сел на каменную плиту и заплакал. Людей стало жалко, себя, этот город жалко. Сейчас живем все здесь, любим друг друга, а потом уйдем, и все.
– И что?
– А то, что землей будем, камнями, травой, а вот Сизифом, Бакуром, Леоном больше никогда не вернемся.
Сизиф тяжело вздохнул, попрощался и продолжил свой путь.
Одним словом, он всех достал своими поисками бога. Горожане некоторое время терпели, а потом… однажды они подошли к Сизифу и с печальными лицами выразили соболезнования:
– Как же это с тобой произошло, несчастное ты создание?
– Что произошло?
– Выражаем тебе соболезнования.
– А в чем дело, что со мной?
– Как это, в чем дело? Ведь ты же умер!
Испугавшись, Сизиф начал осматривать свое тело, а потом молча посмотрел на людей и сел, не имея сил сказать что-либо. Все подходили к нему, пожимали руку и выражали соболезнования.
Сизиф заплакал.
– Чего ты плачешь? – спросили его.
– Да себя оплакиваю.
– А где это слыхано, чтобы покойник сам себя оплакивал?
– Люди, не сводите меня с ума, скажите, где я?
– Ведь сказали же тебе, на том свете. Умер со вчерашнего дня.
– Я раньше вас умер или вы?
– Вот это мы уже не помним.
– Бедные, весь город помер, все здесь: Бакур, Леон, Анит, Губаз…
– Да, мы все здесь.
– А вообще, как этот мир похож на тот!
– Да, похож.
– А бог? Говорили ведь, что и бог здесь?
– Бог ушел.
– Как это ушел, куда?
– Да в тот мир и вернулся. Ведь была сказано, что второй раз вернется, вот и вернулся. Нас всех сюда забрал, а сам там остался. Говорят, Сизифа пошел искать.
– Да ведь я и есть Сизиф!
– А что ты тогда здесь делаешь? Бог тебя ищет, а, ты расселся тут, словно бездельник.
– А что же мне делать?
– Вернись назад, найди бога и попроси за нас, может, сжалится над нами и вернет к жизни.
– Как же мне назад вернуться?
– А вот эту реку видишь?
– Еще бы, в том мире точно такая река была, Фазиси называлась.
– Вот и прыгай в нее, плыви к самому дну и выплывешь в тот мир, там найдешь и город, и море, и бога.
Потом Сизифа долго искали в реке. Наконец, из воды вытащили его потонувшее тело.
– Я откуда знал, что этот сумасшедший утонет, оправдывался тот, кто посоветовал Сизифу прыгнуть в воду, – думал, немного промочится в холодной воде, да и выйдет на берег, а этот несчастный прямо ко дну поплыл, видно, течение его затянуло. Хотел спасти, да уже поздно было.
И все-таки люди с безразличием восприняли это событие:
– Ничего особенного и не произошло, одним сумасшедшим в городе будет меньше, – говорили некоторые.
Сизифу на берегу вырыли яму, положили туда его тело, забросали землей, а сверху установили камень, некоторое время молча постояли над могилой, а потом все разошлись.
5
Уже ночью пришло известие, что персы покинули город, и люди начали возвращаться в свои дома.
– Пора и нам уходить, – закутываясь в плащ, сказал Диомед. – Ты с нами?
– Нет, мне нужно на корабль, – ответил капитан. – Ну, и неспокойное же место выбрали наши колонисты для основания города.
– То есть, как это: для основания города? – с удивлением переспросил Геродот.
– А что здесь странного: именно мой корабль доставил первую группу поселенцев, кстати, ты тоже был среди них.
– Ты хочешь сказать, что с твоего корабля и началась жизнь этого города?
– Выходит, так. Скоро и остальные корабли прибудут, люди сойдут на берег и примутся за строительство. Можно сказать, ты сейчас присутствуешь при самом рождении этого города.
– Я хочу это видеть, – взволнованным голосом произнес молодой путешественник.
– Тогда направимся туда, где скоро появится ваш город.
– Идем, – с нетерпением ответил Геродот.
Они пошли вдоль берега и вскоре встретили сидящего на песке седого старика. Диомед, шедший впереди, остановился и заговорил с ним:
– Давно здесь сидишь?
– Диомед, ты же знаешь, я здесь каждый день и с давних пор.
– Все ждешь ее?
– Да, жду.
– Сколько тебе уже лет?
– Семьдесят семь.
– И до сих пор любишь?
– Люблю.
– Упрямый ты человек, Язон, – вздохнул Диомед.
– Какой есть, другим не умею быть.
Только теперь Геродот с удивлением узнал в старике постаревшего Язона. Это, действительно, был он, только на сорок лет старше.
– Мы сейчас идем в город, – произнес капитан, который с нетерпением слушал разговор со стариком.
– Я с вами, покажу путь покороче, да и поздно уже, пора домой, – сказав это старый моряк встал и накинул на плечи теплый плащ.
– Тогда пойдем.
Город встретил их гробовым молчанием и опустевшими улицами, по обеим сторонам которых возвышались полуобвалившиеся от ветров и времени голые стены. Когда-то уложенные булыжником улицы были покрыты зеленой травой и дикими растениями. От старого города остался теперь лишь оголившийся скелет, а зияющие пустотой окна и обнаженные, без крыш, дома больше походили на кладбище, чем на жилище людей. С соседней улицы послышался одинокий волчий вой, видно было, что на опустевший город наступал не только окружающий его лес, но и дикие звери. Ночью они пробирались сюда, а утром возвращались в свое зеленое царство.
Путники пересекли поросшую кустарникам площадь перед храмом Святой Троицы. Неподалеку из норы выскочило какое-то перепуганное животное и побежало вдоль обвалившегося здания городского совета. Это место когда-то было окружено высокой крепостной стеной, от которой теперь осталось одно основание. Под тяжестью снега обрушился купол величавого храма Святой Троицы, а вместо его великолепных ворот остались лишь два торчащих из-под земли каменных столба. Теперь под руинами храма, бывшего когда-то гордостью всего города, устроили себе норы шакалы и барсуки. Среди полуразрушенных стен гулял холодный ветер, а под бурно разросшимся кустарником почти скрылись очертания площади и прилегающих улиц. Ниже по течению река прорвала дамбу, вышла из берегов и затопила единственную дорогу, связывающую город с внешним миром. Теперь вместо нее образовались заполненные лягушками ямы. Было видно, что по этой дороге давно уже никто не ходил.
Неожиданно из-под руин вылезла какая-то старуха и, на ходу поправляя грязный платок, направилась навстречу путникам.
– Вы живете в этом городе, матушка? – мягко спросил Геродот.
– Вокруг нет уже никакого города: ни людей, ни соседей, никого. Последние жители давно ушли, и по улицам сейчас бродят одни дикие собаки и волки. Даже из дома опасно выходить.
– А что ж ты, мать, не уйдешь отсюда?
– Да куда мне идти, старая уже. Молодые все ушли, одни старики остались свой век доживать средь этих руин. Вот заберет нас Господь к себе, и город кончится. – Сказав это, она села на камень и, словно забыв о присутствующих, затянула какую-то тоскливую песню.
Печаль овладела сердцами путников при виде этого всеобщего запустения, так ясно указывающего на тщетность всех человеческих устремлений.
– Я ждал увидеть рождение города, а вижу его конец, – с ужасом прошептал Геродот.
– Ты и видишь начало и рождение города, – отозвался Диомед.
– Ничего не понимаю: где здесь начало, вот это? – молодой путешественник указал рукой на окружавшие их руины.
– Именно, пойми, это же естественно, начало находится в конце, конец – в начале. Рождение и смерть – они вместе, но как, каким образом – это не передать словами.
– Но тогда где сама жизнь, то, что находится между рождением и смертью, где она?! – воскликнул Геродот и еще раз бросил взгляд на руины, будто искал там ответа.
– Вот здесь, и ты ее видел, – резко возразил Диомед.
– Где здесь? Я вижу лишь груду камней и могильные плиты!
– Прислушайся хоть, о чем так тоскливо поет эта старуха.
Старуха пела какую-то очень древнюю унылую песню, и из ее полузакрытых глаз катились слезы.
– Ты ее не узнал, Геродот? Это же Медея, жена Язона, она была первой красавицей города, а теперь и от нее остались одни руины.
– Это она? – сокрушенно произнес Гередот. Он невольно прислушался к протяжному вою старухи и стал повторять за нею слова из песни:
"А может, лучшая победа над временем и притяжением.
Пройти, чтоб не оставить следа,
Пройти, чтоб не оставить тени".
– Вот тебе и ответ на все твои вопросы.