- Quod licet Jovi,- сказал Марк, -non licet bovi
- По-каковски шпаришь? - невинно спросил Сергей Георгиевич.
А когда дочка его высмеяла - огорчился,
- Ну когда мне было языки учить? В войну, что ли? Вдолбили в меня малость немецкого в ИФЛИ, да и тот растерял. В магазинах еще туда-сюда, а так все через переводчика.
- С вами приехал?
- Нет, тамошний. Молодой парень, ваших лет. И говорит почти без акцента. Чистенький такой, бородатый. За Чехословакию мы с ним сцепились - ого-го! Он, понимаешь ли, за демократию, за коммунизм с человеческим лицом, а сам вечерами отчеты строчит в ихний первый отдел - как он у них? - ведомство по охране конституции.
- Мне американские переводчики другое рассказывали... - начал Марк.
- Ну-ну, - добродушно оборвал его Сергей Георгиевич. Он уже привык к тяге Марка лезть на рожон и не упускал случая поучить будущего зятя уму-разуму. - Они тебе и не такое расскажут. "Согласись, ты же не отводишь их в уголок пооткровенничать о твоих служебных делах?
- Подписку давал, - сдался Марк.
- И они давали, не сомневайся. Между прочим, друг сердечный, я тебе вообще советую быть на работе поосторожней. И не думай, что я параноик, в каждом иностранце подозреваю шпиона. Дело тоньше.
- Кому нужна такая мелкая сошка, Сергей Георгиевич?
- Сегодня ты сошка мелкая, завтра крупная. Зять-то ты будешь чей? То-то же. Держи, держи ухо востро. И мне в номер, и Щипухиной, поэтессе, по два раза звонили в Мюнхене какие-то типы. На отменном русском языке предлагали получить от них - понимай, от ЦРУ - книги. Заходите, мол, Сергей Георгиевич, на наш склад, ознакомьтесь. Полторы тысячи названий, можете все, что угодно, взять бесплатно - мы, дескать, знаем какие у вас трудности с валютой...
- Книги там дорогие, - заметила Света.
- Смешной ты человек, дочка. У меня этой макулатуры в Переделкине три с лишним полки. И тоже, между прочим, бесплатно. Смех-то с этими звонками вышел, когда ко мне Щипухина в номер прискакала. Красная, озирается. "Меня провоцируют, Сережа! Нас с тобой похитят или вообще убьют! Тут же ЦРУ как у себя дома! "
- Экая дура, - не удержался Марк.
- Дура не дура, а нет дыма без огня. Сегодня они тебе книжки дарят, а завтра на первых полосах фотографии: "Советские писатели сотрудничают с ЦРУ". Что смеешься, Глаша?- Чудно, - сказала Глаша. - Столько лет с войны, а у них все на нас такая злоба.
Порядки в доме у прозаика были демократические: домработница обедала с хозяевами, а нередко и с гостями. Обожал просвещенный писатель разгар беседы апеллировать к Глаше в качестве носительницы "простого народного здравого смысла". Правда, простоту плутоватой Глаши, за пят лет в Москве порядком пообтесавшейся, он сильно преувеличивал, но это к слову.
- Верно,-восхитился Сергей Георгиевич,-молодец! Именно чудно. Хотя богаты, сволочи, прямо страшно, глядел я на них и думал: черт подери, кто войну-то выиграл? Вот история: приезжаем мы со Щипухиной с переводчиком и с парой тамошних писателей из левых в один городок. Приятный такой, зеленый, прибранный - вроде наших прибалтийских. Слайды будут готовы - покажу. И вдруг вижу, под стеной собора на главной площади пристроился самый натуральный нищий.
- Да ну? - поразилась Света.
- Руки-ноги целы, молодой - сорока еще нет, но нечесан, небрит разодет в какие-то разноцветные лохмотья. Кинул я ему в шляпу монету советскую, он поблагодарил. На приеме в городской управе спрашиваю бургомистра: что же у вас, с демократией вашей хваленой, нищие в центре города сидят? А он мне: никакой это не нищий, а муниципальный служащий, работник отдела туризма и рекламы. Выручку сдает до пфеннига, сам получает приличную зарплату, определен же на это место для живописности
- Врал он тебе, папка.
- Никакого сомнения, -- подтвердил прозаик Ч. - Врал, как сам выразился, для живописности. Но случай, согласитесь, характерный... А вообще отлично съездили, и выпили кое с кем, и поспорили. Ярмарка-то огромная, понаехало нашего брата писателя чуть не две сотни. Но книги там наши продавать трудно...- вдруг сказал он.
- Почему?
- Они читают меньше нас, Марк. Общество потребления - телевизор посмотреть, машину сменить вовремя, домик отделать. Известное дело. Ну и возможностей издательских у них, как ни парадоксально, мало. Рынок, говорят, свобода творчества, не стесненного идеологическими догмами. И снова брешут, как тот бургомистр. Читатель все-таки есть, читателю нужна настоящая литература, а не солженицынская пачкотня, и интерес к нам огромный, грех его не использовать...
Сергей Георгиевич увлекся, рубил воздух широкой ладонью, говорил уверенно и подробно. В Правлении ССП да и в самом ЦК поездкой их маленькой делегации остались довольны. Ни прозаик Ч., ни глупая Щипухина не ударили в грязь лицом. "Знаменитый русский писатель Ч.,- писали газеты после их телевизионного интервью, - тоже стоит за всемерное расширение культурных контактов между Востоком и Западом, за то, чтобы книги западногерманских писателей достигали советского читателя". (Слово "прогрессивных" из последней фразы почему-то выпало.) У коммерческой же делегации дела обстояли не так блестяще. Заваленные антисоветской стряпней, западные издательства упорно воротили нос от привезенных на выставку шедевров социалистического реализма. Состоялись, правда, дружеские посиделки с Гюнтером Пфердом, директором "Роте Фане", много было выпито хорошего пива и сказано прочувствованных слов, прозаику Ч. отважный антифашист подарил двадцать авторских экземпляров "Стального неба", только что вышедшего в немецком переводе, но тираж был ничтожный, гонорар символический.
- Со свадьбой-то все в порядке?
Марк показал будущему тестю список гостей - тридцать восемь человек. Зал в "Узбекистане" он уже заказал. На листке из блокнота невеста изобразила карандашиком фасон подвенечного платья.
- Все-таки белое? - подмигнул прозаик Ч.
- Но почему ты его подвенечным называешь? Просто свадебное.
- Мне так хотелось в церкви...
- Исключено, дочка, - посуровел прозаик Ч. - Тоже мне мода! Как ты думаешь, Марк, блажь это?
Марк кивнул.
- А ты, Глаша?
Глаша отставила свою пол-литровую кружку с чаем, и в синих ее глазах появилось то самое мечтательное выражение, которое заставляло Веронику бояться, что "вертихвостка" выскочит замуж и уйдет из семьи.
- Выгнать могут, - загадочно сказала она.
- Откуда?
- Из комсомола.
- Это само собой! По существу-то, что ты думаешь? Вот ты в июне у себя в деревне была. Как у вас там - венчаются?
- В Лихие Бугры ездят. На полуторках. Там и венчаются, и крестят.
- Почему ж не во Дворце, не в райцентре? - ужаснулся хозяин.
- Там мымра. Стоит с лентой через плечо, мямлит что-то. Десять минут на каждую пару. А в церкви свечи, в церкви хор поет, батюшка красивый, читает долго...
И она бросила испытующий взгляд на Сергея Георгиевича, который тут же принялся сокрушаться, относя народную отсталость отчасти за счет неумения Советской власти "разработать по-настоящему привлекательные гражданские обряды". Час был поздний. Ушла в свою комнатушку лукавая Глаша, стол опустел. Осталось на нем только три высоких хрустальных бокала, играющих при свете старинной люстры, забытая краюха хлеба да бутылка "Киндзмараули" , которую радушный хозяин держал до поры в холодильнике в виде сюрприза.
- Единственная беда,-посетовал прозаик Ч.,-здорово меня эта поездочка выбила из колеи. Еще дня два возиться с отчетом, потом сразу в Опалиху - вести семинар для молодежи... Словом, со свадьбой никак помочь не смогу.
- И не надо,- благодушно сказал Марк,- утрясется.
- Надеюсь, дорогой Марк, надеюсь. И еще,- вспомнил он,- в конце месяца надо сдать статью, для которой и материалов пока нет, да и работа предстоит тонкая...
- Какая, коли не секрет?
- Вообще-то секрет,- поморщился Сергей Георгиевич,- но будущему зятю, пожалуй, могу и довериться. Ты ведь знаешь, что среди эмигрантов есть до ядреной фени всякого говна...
- Папа!
- Виноват, всякой дряни с сочинительскими наклонностями. Полторы тысячи названий, не шутка! Ну, пускай плещутся в своей вонючей луже. Они иностранные подданные, с них спрос невелик. Однако же рынок для антисоветчины немаленький. Вот и по нашу сторону границы попадаются охотники половить рыбку в мутной воде.
- Диссиденты?
- Это особая статья, - отмахнулся хозяин. - Мне до них дела нет - я же писатель, а не чекист. Нет. Существуют у нас, понимаешь ли, людищки, наделенные известным литературным талантишкой. Иной раз и в Союз попадают. Талант-то их - будто зуб кривой. Вроде он и есть, а пользы от него шиш, и порядочный стоматолог его без долгих разговоров выдирает. - Сергей Георгиевич невольно сделал движение рукой - что-то сжал, что-то дернул.- Сунется такой типчик со своими опусами в одну редакцию, сунется в другую, бывает, и пригреют его разок, поощрят, напечатают, Но чаще дают от ворот поворот. И начинает в таком графомане играть обиженное самолюбие. Бродит, распирает. Одни страдают тихо, а другие... сначала в критиканство, потом в клевету, а в конце концов продаются тем, кто готов их купить. Со всеми потрохами. Винца еще хочешь?