- Чего? - уставилась на нее я.
- Чего-чего… Употребляла, говорю?
- Я? А, да… Немножко. Я дома была, а потом вот сразу здесь. Ничего не понимаю! Вы сами-то откуда будете?
- С Большого Бодуна.
- Откуда??? - вытаращила я глаза на незнакомку.
- С Бодуна. Большого. Говорю же!
- А… как я сюда попала??? Мамочки, что происходит??? Я сейчас рехнусь просто!
- Ну ладно, - смягчилась женщина. - Бывает. Видать, выпадение памяти у тебя случилось. Погодь, щас ведра прилажу, и пойдем в избу, поправим тебе здоровье.
Я дождалась, пока она двинется по тропе прочь от речки, и послушно потрусила за ней следом. Было страшно. Я не понимала, что происходит, а в таких случаях меня сразу одолевает тревога, и я начинаю метаться. Эх, сейчас бы мне как раз пригодился бокальчик, для успокоения…
За ближайшими кустами открылся вид на деревню. Ох и жалкое зрелище она собой являла! Темные покосившиеся избушки, полусгнившие плетни, кривенькие улочки с рытвинами и колдобинами вперемежку с лужами, по которым бродили тощие грустные коровенки и всклокоченные овцы. "Так вот ты какой, стало быть, Большой Бодун, - ошалело подумала я. - Прямо сказать, унылое местечко…"
- Заходи, подруга, - толкнула калитку местная. - Меня Василисой зовут. По прозвищу Прекрасная.
- Э-э-э-э… Очень приятно. А я Людмила. Прозвища нет, - ответила я, прикидывая, что прекрасного обнаружили соотечественники в моей провожатой. Разве что живописный синяк?
- Стало быть, не местная ты. У нас тут все с прозвищами, только так друг друга и различаем, - продолжала она, ловко пробираясь по двору меж коровьих лепешек и старой соломы. - Осторожно, не вляпайся! Ну вот, вляпалась. Эх, ну говорила же! У нас тут, в Бодуне, все время под ноги смотреть надо.
- Что вляпалась, то вляпалась, - сквозь зубы пробормотала я. - Как говорится, "привет с Большого Бодуна"…
- Прополощи ногу в корыте, вон там, у крыльца. И давай в избу! - распорядилась Василиса Прекрасная. - Муж мой сейчас в отъезде, так что вдвоем покукуем.
- А почему у вас прозвища? Фамилий вам, что ли, мало? - поинтересовалась я, болтая ногой в разбитом корыте, таком же жалостном, как и все остальное.
- Прозвища - это чтобы фамилию не позорить, - пояснила она. А то как учуют, что ты с Большого Бодуна, ну и отношение уже соответственное. Родственники из других селений потом обижаются. Слава о нашей деревне дурная, понимаешь ли. А с чего бы? Деревня как деревня, живем, хлеб жуем…
Я осмотрелась: внутри избы было так же непрезентабельно, как и снаружи. Лавки деревянные, стол, печь, допотопная кровать с металлическими шишечками, и все какое-то закопченное и пыльное.
- Синяк почти сошел, - озабоченно проговорила Василиса, рассматривая себя в треснувшем тусклом зеркале. - Надо будет моего вывести из себя как следует, чтобы обновил.
- Зачем??? - вылупилась я.
- Бьет - значит, любит, - объяснила Василиса. - У нас тут если какая баба без синяка пройдет, так все сразу решат, что мужик к ней всякий интерес потерял. Только мой Василий меня знаешь как любит? С самой свадьбы еще ни разу на люди без фингала не показывалась!
- М-м-м-м-м… - неопределенно промычала я. Мне такая постановка вопроса показалась весьма спорной, но высказываться вслух я не стала.
- Ты не стой, вон бадья, вон ковшик, черпай и пей, - спохватилась Василиса.
Я двинулась к бадье, зачерпнула, и прежде чем успела осознать, что за запах идет от этой жидкости, сделала большой глоток и тут же закашлялась. В бадье плескалась натуральная самогонка.
- А! О! - никак не могла выдохнуть я.
Да кто ж так пьет! - подскочила ко мне Василиса. - Выдохнуть надо, выдохнуть, а потом уж хлебать! На вот, огурчиком занюхай.
Я схватила огурец и начала лихорадочно хрумкать.
- Да нюхать надо было, - неодобрительно заметила Василиса. - Так закусывать - никакой провизии не напасешься.
- Ты чего не предупредила? - отдышавшись, спросила я. - Я думала, там вода…
- Да мы ее, родимую, как воду и хлещем, - пожала плечами Василиса. - А чего еще делать? Ну ты как, ожила?
- Да вроде, - ответила я.
Действительно, мне стало теплее, и восприятие обострилось - вроде и краски стали ярче, и звуки четче. Паника куда-то отступила, и на душе стало веселее.
- Садись, Людмила, за стол, разговеемся, - пригласила хозяйка. - Чтобы жизнь раем показалась!
Я присела на лавку, Василиса тем временем брякнула на стол две стопки, миску с картошкой в мундире и банку с солеными огурцами.
- Ну, за нас, красивых! - провозгласила Василиса, и мы опрокинули по стопочке.
Самогонка была вонючая и крепкая: мне сразу ударило в голову. Разумеется, дома я такую гадость не пью, я предпочитаю качественное марочное вино, как вариант - коньяк, но отказываться было неудобно: все-таки Василиса меня приютила и вообще отнеслась ко мне по-человечески. Кстати, теперь она мне не казалась уже ни помятой, ни хмурой. Очень даже симпатичная женщина. Пожалуй, даже и Прекрасная. Недаром ей такое прозвище дали. Ей даже синяк был к лицу.
- Хорошо, да? - заулыбалась Василиса. - Крепкая, зараза! Ну, давай по второй. За наше процветание!
Вторая стопка пошла легче - видать, я уже привыкла к запаху. После нее во мне что-то освободилось, плечи расправились и спинка выпрямилась.
- Королевишна, - одобрительно глянула Василиса. - Покурить хочешь? Так-то я некурящая, но под это дело иной раз позволяю.
- И у меня то же самое, - согласилась я. - Только у меня нет.
- И у меня нет. Но у моего на печке запас сушится. Сейчас достану парочку.
Курить мы пошли на крыльцо. Я выпустила дым - и с огромным удивлением заметила, что деревня волшебным образом изменилась. Или я к ней раньше предвзято отнеслась? Очень даже симпатичная была деревенька. Маленькие игрушечные домики, миленькие такие улочки, всякие кустики и деревца то тут, то там в живописном беспорядке, славные коровки и овечки, даже лужицы весело так поблескивают - в общем, классический пасторальный пейзаж.
- А у вас тут хорошо, в Большом Бодуне, - похвалила я. - Ничего себе деревенька.
- Жить можно, - кивнула Василиса. - Когда бадейка полна, тогда и жизнь ничего кажется. Вот когда пустая - тогда грустно. Еще по одной?
Третью мы выпили, по традиции, за любовь.
- Ты знаешь, какой у меня Василий? - втолковывала мне Василиса. - Писаный красавчик! Не мужик - форменный богатырь! Косая сажень в плечах и руки золотые! Да вон он, на фото мы вместе стоим!
Фото я приметила еще в самом начале - аппарат запечатлел в полный рост рядом с Василисой Прекрасной кривоногого лысоватого толстячка, почти на голову ее ниже. Но теперь, глянув на фото, я поняла, что ошибалась: Василий был и впрямь мужчина видный, осанистый, на зависть всем неудачницам.
- Кр-р-расивый мужик, - с чувством сказала я. - Повезло тебе, Василиса! И деткам вашим с родителями повезло.
- Давай за родителей! - предложила она.
- Василисушка, по-моему, мне хватит, - осторожно прислушалась к ощущениям я. - Я свою меру знаю.
- Мера - душа. А женская душа широкая да щедрая. Не обижай меня, а? - попросила Василиса. - За родителей же!
Потом мы выпили за высокооплачиваемую работу (я с энтузиазмом поддержала), за добрых начальников (и кто бы отказался?), за деньги в дом (ну само собой, да!). Жизнь в Большом Бодуне казалась мне уже весьма привлекательной, и я подумала, что могла бы тоже тут поселиться. А что? Работала бы где-нибудь в заготконторе, огородик завела бы… Задружились бы с Василисой, она вон какая общительная!
- Ты знаешь, Людк, жизнь такая штука изменчивая, иной раз совсем неприглядная бывает. Смотришь - просто просвета не видно. А хлебнешь из бадейки - и вроде жизнь снова красками наполняется. А иначе как? Хоть вешайся!
Я слушала и кивала - я и сама так думала. Иной день просто жалеешь, что на свет родилась, - до того все напрягают. А высказаться нельзя, надо улыбочку держать. Ну и как тут не принять бокальчик вина, чтобы с лица снесло эту гримасу толерантности? И ведь изо дня в день одно и то же…
Хорошо мы гуляли. Душевно! Василиса оказалась бабой что надо. Не то что у нас - все друг другу улыбаются, а внутри у каждой кобра на взводе, только и следит, где ты подставишься. Если расслабишься - тут же следует молниеносный удар с ядом замедленного действия. Ну, я и не расслабляюсь. А тут, с Василисой, было хорошо и спокойно. Своя в доску оказалась эта Василиса Прекрасная! И дом мне ее уже нравился: разумный минимализм, никаких излишеств, кровать вон антикварная, таких давно уже не увидишь. Сразу видно, человек не морочится условностями, а просто живет.
- И ты скоро так же будешь жить, - раздался негромкий голос из-за печки.
- Кто здесь? - благодушно спросила я. Я не испугалась - мне сейчас было хорошо, и я никому и ничему не позволила бы нарушить мой душевный покой.
- Это я. Твой Здравый Смысл, - сообщил голос.
- Ну так чего ты там, за печкой, окопался? - удивилась я. - Вылезай, познакомимся.
- Лучше ты ко мне иди, - позвал он. - Отсюда обзор подходящий открывается.
- Ладно, - не стала спорить я и полезла из-за стола. - Ну, где ты там?
Здравый Смысл и впрямь сидел за печкой и был похож на грустного золотушного подростка лет двенадцати.
- А чего такой хиленький? - хихикнула я.
- Какой вырастила, - сердито сказал Здравый Смысл. - У тебя здравого смысла, как у подростка. Ну вот я такой и есть!
- Это почему же? - игриво подбоченилась я. - По-моему, я давно взрослая! И паспорт уже меняла, и работаю, и сама себя обеспечиваю. И очень, очень здравомыслящая!
- Оно и видно, - буркнул он. - Ты глянь сама-то, разуй глаза.