- Ему нельзя верить, - сказала Ганка. - Я давно знаю Скалбан, помню его еще с детства. Все считали его человеком недоброжелательным, неприятным и грубым. Дети боялись его, потому что он всегда пугал их, грозился бросить в воду и утопить. Отец рассказывал мне, что Скалбан был сыном известного здесь контрабандиста и всегда имел склонность к темным делам. Напьется, начнет дебоширить и побьет кого ему заблагорассудится. В последнее время он немного утих, мало пьет и не начинает драк. Вообще это человек мрачный и неохотный к разговорам. А тут вдруг продал вам щуку, еще и почистил…
- И пригласил меня к себе поговорить о Барабаше.
- Странно, - покачала головой Ганка. - Если бы я узнала, что в лесу на зверей охотится Скалбан, то не удивилась бы. Но он пригласил вас на разговор… Ой, ой, ой… Вы завоевали у него расположение, - добавила она насмешливо.
- Вам кажется, что это какая-то ловушка?
- Не знаю, но советую остерегаться. О Барабаше он действительно, наверное, много знает, хотя сам и не принадлежал к банде. Издавна живет по ту сторону реки, рыбачит и, очевидно, многое видел. Однако удивительно, что этот мрачный и скрытный человек вдруг захотел разговаривать на эту тему с журналистом, даже пригласил журналиста в гости…
- А не поехали бы вы со мной?
- Хорошо. Поедем сначала ко мне, вы оставите на дворе машину, а я перевезу вас в лодке на другой берег.
- Лодкой? Я собираюсь ехать к Скалбану на своей машине.
Ганка ничего не ответила, видимо думала, что я шучу. А я повел машину к месту, где песчаная дорога доходила до самого берега Вислы. Когда передние колеса машины были уже в воде, девушка сказала:
- Вы с ума сошли. Лучше я выйду, пока не поздно.
- Как хотите, - пожал я плечами.
Ганка посмотрела на реку, широко разлившуюся в этом месте, потом посмотрела на меня и снова на реку, на тот берег. Вода в Висле была мутная, вся коричневая от ила, а водная гладь испещрена белыми пятнами пены.
- Вода поднялась, - предостерегла меня Ганка. - В горах уже три недели идут дожди, ливни. Утром по радио передавали, что первая высокая вода дойдет сегодня до Цехоцинка.
Ганка, видимо, надеялась, что по ее словам я откажусь от своего безумного замысла переехать Вислу автомобилем. Но я включил лопасти турбины и "сам" медленно поплыл.
- Ой, - завизжала Ганка, когда перед машины немного глубже погрузился в реку. Девушка готова была выскочить из машины и даже схватилась за ручку. Но "сам" был уже в нескольких метрах от берега и смешно бормоча "пар - пар - пар", боролся с течением, которое старалось его побороть. Я позволил воде отнести машину на середину реки, тогда повернул руль и поставил "сама" передом к течению. Когда я увеличил скорость, машина легко победила сильное течение Вислы.
- Она замечательная, - сказала Ганка о машине дяди Громилла.
Я милостиво кивнул головой. Ганкин комплимент был, по моему мнению, вполне к месту.
Медленно подплывали мы к другому берегу. Краем тянулась широкая полоса ивняка, а за ней поднималась плотина, защищавшая берег от наводнения.
- Где живет Скалбан?
- За плотиной. Видите ту красную кровлю? Вот там. Можно выехать здесь на песок. Поставим машину на берегу и пойдем через плотину в Скалбанину усадьбу.
Так мы и сделали, - покинули "сама" на песчаном берегу, а сами вылезли на плотину. За ней бежала дорога в ивах, а по ту сторону дороги виднелось небольшое село.
Скалбанина усадьба прижалась к краю села. Это была маленькая хижина на два окна, видимо, только одна комната и кухня. На небольшом дворе стоял еще сарай, сбоку от него - собачья конура. На грубой цепи, как бешеный, скалился и лаял огромный пес.
На дверях дома висел замок.
- Нет его дома, - сказала Ганка.
Пес и дальше рвался с цепи и громко лаял. На этот лай из соседнего двора вышла женщина и быстро подошла к нам.
- Скалбана нет дома, - сказала она, пристально осматривая нас. - Со вчерашнего нету. Голодный пес так выл, что сегодня утром я пожалела его и накормила.
- Не говорил Скалбан, куда пойдет и когда вернется? - Спросил я.
- Ничего не говорил. Когда бы я знала, что куда-то пойдет, то я бы накормила собаку. Он всегда меня предупреждал, когда куда-то выбирался, еще было и попросит не забыть за собаку.
- Его лодки не видно на берегу, - вмешалась в разговор Ганка.
- Вот он и поплыл куда-то лодкой. Только странно, что ничего мне не сказал.
Мы вернулись к "саму" и поехали обратно. Попрощавшись с Ганкой, я отправился в лагерь.
Из всех антропологов на полуострове был только господин Опалка, который заканчивал воспроизводить лицо по черепу, который нашли лучники. Мне интересно было посмотреть на эту работу, и я спустился в лагерь антропологов и сел на песке возле господина Опалка. Голова была уже готова. Очень бледное от гипса, плоское, монгольское лицо, широкий нос и глаза, глубоко сидевшие в глазницах, как у Скалбана - все неприятно поражало.
Господин Опалка дружески подмигнул мне, улыбнулся, принес из палатки краски и дорисовал лицу голубые глаза, подкрасил губы и щеки, а остальные части белого гипса покрыл желтой краской. Затем лукаво улыбнулся мне и надел на свое творение спортивную шапку. Теперь голова производила какое-то гнетущее впечатление, казалось, что на деревянном постаменте лежала голова живого человека.
Из городка пришла в лагерь госпожа Пилярчикова.
- Я к вам, - сказала она, обращаясь ко мне. - Сегодня воскресенье, я заперла лавку и говорю себе: пойду пройдусь лесом и, может, узнаю как вам живется здесь, в нашем крае. Давно вы не заглядывали ко мне. А пиво у меня свежее, недавно привезли.
Господин Опалка вынес из палатки фотоаппарат и пользуясь ярким солнцем, взялся фотографировать свое творение. Госпожа Пилярчикова взглянула на искусственную голову и сказала:
- А этого чудака я знаю. Осенью он заходил в мою лавку вроде как выпить пива, а на самом деле расспрашивал обо всем, так же как и вы, господин.
Я пожал плечами.
- Вы уже придумываете, госпожа Пилярчикова. Это только череп, которому доработано лицо, понимаете?
Она кивнула.
- Понимать - то я понимаю. Неглупая ведь. Но того чудака я знаю. Он пил у меня пиво и обо всем расспрашивал. У меня неплохая память, а кто меня расспрашивает, того я хорошо запоминаю.
- Глупости вы говорите, - рассердился я. - Этот череп был найден в лесу, понимаете?
- Понимаю. Значит, я знаю этот череп.
- Что? Вы знаете этот череп? Я вам объясняю, что в лесу, в старом бункере нашли человеческий скелет, человеческие кости, понимаете? Череп принесли сюда, и этот господин доделал его лицо.
Наконец госпожа Пилярчикова поняла о чем идет речь и наполненная тревогой, заломила руки.
- Так этот человек был убит в лесу? Боже милосердный, кто его убил?
- Кого убил?
- Ну того, что пил у меня пиво и расспрашивал о разных вещах.
- Но я вам объяснял, что этого не может быть. Это череп, видимо, какого-то солдата, погибшего в окопах на войне.
- Того человека я знаю, как сейчас вижу его. Был у меня и пил пиво, - уперлась госпожа Пилярчикова.
- Вам только так кажется.
- Не кажется, я знаю наверняка. Можете спросить у людей. Он брился в парикмахерской на базаре, это я знаю, потому что потом я говорила с парикмахером, у него этот человек тоже спрашивал о разных вещах.
- Ну ладно, - пожал я плечами. - Хватит с уже этой историей. У вас, кажется, какое-то дело до меня?
- Какое дело? - Удивилась госпожа Пилярчикова. - Я пришла просто так, ну и за свежее пиво хотела вам сказать.
Я молчал.
- Да, - неожиданно она словно вспомнила что-то важное и наклонилась ко мне: вы что-то знаете и я что-то знаю, если бы мы так поговорили, чтобы и вам было полезно и мне.
- Что вы имеете в виду?
- А то, что вы знаете о помещичьих сокровищах.
- Э-э, сказки, - махнул я рукой.
- А вот и не сказки, - сказала она, схватив меня за руку. - Те сокровища были зарыты где-то в земле, но кто-то перенес их ночью на другое место. И чуть часть вещей не погубил дорогой.
- Это я уже знаю.
- Знаете? А я думала, что за такую новость вы мне скажете что-нибудь интересное, - разочарованно протянула госпожа Пилярчикова.
- Конечно, - осторожно начал я, - вы можете рассказать мне что-то важное. Я очень заинтересован, кому вы рассказали, что у меня есть план этого края, начертанный цветными карандашами.
- Ни одной живой душе не говорила. Вот крест святой, не говорила, - клялась госпожа Пилярчикова. - Мне все честно можно говорить, я никому не передам. Разве только Скалбану о вашем план намекнула.
Скалбану? Это известие как-то не вязалось с моими догадками. Я не поверил Пилярчиковой. Что сильнее она клялась, тем я меньше верил ей. Наконец это так ее обидело, что она буркнула мне "до свидания" и отправилась домой.