Бычков меня предупреждал: "Сейчас твой мозг воспринимает все очень остро, так что лучше не испытывай себя. Читай добрые книги, смотри комедии, фруктов ешь побольше. По телевизору иногда говорят: "Впечатлительных людей просим отойти от экранов", – так вот, это они к тебе обращаются".
Я набрала в Гугле "Впечатлительных людей просим отойти от экранов" и посмотрела несколько видео из тех, что выдал поиск. Меня затошнило. Не знаю, что я хотела доказать и кому. Что Бычков ошибается и не такая уж я впечатлительная? Что могу контролировать эмоции? Что не стану подчиняться голосу из телевизора?
Или мама права: я всегда была впечатлительной? Поэтому я и сломалась. Она прочитала где-то, что к паническим атакам склонны люди определенного типа: впечатлительные, замкнутые, те, кто сдерживают свои чувства и переживания. Там, внутри, эти чувства копятся, и ноют, и однажды перерастают в настоящую болезнь. Но ведь умение сдерживать свои чувства – это хорошо, разве нет? Отец всегда говорил: "Смех без причины – признак дурачины", "Хватит беситься – сиди спокойно!" или "Что ты опять разревелась, учись терпеть!"
По-моему, в детстве у меня однажды была паническая атака. Не помню, сколько мне тогда было – пять или шесть. Гости засиделись допоздна. Они смеялись на кухне, а я не могла уснуть и ненавидела родителей за то, что я тут одна, а они веселятся там со своими друзьями. Тогда я включила телевизор. В детстве я быстро засыпала под мелькание картинок. Но в тот вечер мне не повезло: показывали "Чужого".
Когда прибежала мама, я свесилась с кровати, и меня в третий раз вырвало на коврик с мультяшным жирафом. Я не позвала маму сразу, потому что боялась помешать гостям. Мне же ясно сказали: спать. Мама решила, что это отравление, и принесла большой кувшин из-под компота, только вместо компота – бледно-розовый раствор марганцовки: надо было промыть желудок. Я не стала сопротивляться: что бы она со мной ни делала, мне было уже все равно. На свете водились ужасные твари, "чужие", и мне предстояло жить с ними бок о бок. Я была убеждена, что в любой момент они могут прийти за мной, за мамой, и папой, и особенно за бабушкой, которая там, в Кёниге, совсем одна.
Люди из "Лотереи" тоже были своего рода чужими. Они подняли с земли камни и хорошенько замахнулись, довольные, что лотерея выбрала не их, а кого-то другого, счастливые, что впереди урожайная осень, которая неизменно приходит, покуда соблюден обычай. Они замахнулись, и полетели камни.
Этот мир мне не нравился. От него хотелось увернуться, как от летящего в голову булыжника. Как остальные живут? Как смотрят на все это и умудряются не обжечь глаза? Я не могла поговорить об этом с родителями или с Бычковым. Они бы не поняли. Они снова назвали бы меня ранимой и впечатлительной и дали бы новую пачку таблеток. Наверное, я всегда была ненормальной. И дальше будет только хуже.
"Жил-был человечек кривой на мосту", – сказала я себе и перешагнула порог читального зала.
13
Если твой организм сломан – как ни старайся, одной силой воли его не починишь. Он работает по своему алгоритму: любое волнение перерастает в панику, а паника – в тошноту. В паре метров от белого камина моя решимость иссякла и я сделала вид, что просто ищу какую-то книгу.
Стас сидел, откинувшись, на своем обычном месте и сосредоточенно перечитывал рассказ.
Глеб шутливо поцокал языком:
– Д-домашку не с-сделал?
Стас взглянул на него из-под черного капюшона толстовки, которая висела на нем, как балахон.
– Настраиваюсь на нужную волну.
– А м-меня ч-чет д-до сих п-пор н-никак н-не отпустит, – проговорил Глеб и дернул огромным, накачанным как мяч плечом.
Анечка, улыбаясь краешком губ, стремительно печатала что-то в телефоне. Металлическая сережка с двумя шариками на концах пронзала ее бровь. Лицо ее было густо покрыто макияжем.
Послышались торопливые шаги, и мимо промчалась Яна. Стас склонил голову и в знак приветствия начертал в воздухе несколько завитушек.
– Блин, бабушка три часа собиралась! – раздраженно сказала Яна. – Очки потеряла! И знаете, что она делала, чтобы их найти? Я там весь дом перевернула, а она только ходила и приговаривала: "Чертик, чертик, с очками поиграй, бабушке назад отдай!"
Глеб расхохотался. Именно так, как и следует хохотать гиганту – словно гром рокочет. Анечка сочувственно улыбнулась и раскрыла объятия, чтобы пожалеть подругу.
– Ну и кто быстрее нашел – ты или чертик? – спросила она.
Яна закатила глаза.
Стас объявил, что 12 июля в Бранденбурге будет ярмарка, и все должны поехать, потому что Глеб участвует в концерте. Дальше я не прислушивалась. Я поняла, что не смогу с ними заговорить. Надо было подойти к Стасу отдельно – мы хотя бы немного знакомы. Поблагодарить за "Страну аистов", поделиться впечатлениями. И тогда, может быть, он познакомил бы меня с остальными. В общем, момент упущен, можно уходить.
Кто-то коснулся моего локтя. Я резко обернулась и увидела улыбающуюся Викторию Филипповну. Она поправила платок на полных плечах и сказала добродушно:
– Все-таки решила насчет клуба? Молодец! Да ты не стесняйся, иди, познакомься!
Ее навязчивое простодушие ставило в тупик. Мы же не дети в песочнице!
В книжном клубе воцарилось молчание. Скрипнул стул – кто-то поднялся с места.
Я тут же воспротивилась:
– Да нет, я просто за книгой зашла…
Библиотекарша отмахнулась и стала выманивать меня из-за шкафа, как строптивую кошку:
– Да не волнуйся ты так! Анечка! Тут Саша пришла, возьмите ее к себе!
"Возьмите к себе"! Ну что за женщина! Как она может вот так запросто позорить человека?
– Иду, – откликнулась Анечка. По голосу невозможно было сказать, обрадовалась она или разозлилась.
Она показалась из-за стеллажа и посмотрела на меня большими карими глазами. Ресницы были густо намазаны тушью. Рядом с ней я почувствовала себя неуклюжей громадиной. Ни яркий макияж, ни сережка в брови, ни высокие каблуки взрослости ей не придавали. Звонкие цветные браслеты едва не соскользнули с ее тонкого запястья, и, чтобы их удержать, она растопырила пальцы.
– Привет. Ты к нам?
Остальные тоже решили на меня взглянуть.
– О, знакомые лица! – воскликнул Стас. Похоже, он ждал, что я вернусь.
– Ну вот и славненько! – Виктория решила, что ее миссия выполнена, и засеменила обратно к остывающему чаю.
– А, так ты знакомая Стаса! – сказала Анечка. В ее голосе послышалось облегчение.
– Ну как… – замялась я.
– Мы знакомы уже целую неделю. Я взял на себя труд порекомендовать барышне "Страну аистов". – Он повернулся ко мне: – Кстати, как она тебе? Только не говори, что не понравилась, – это меня убьет!
– Понравилась. Как раз зашла сказать спасибо.
Яна прыснула:
– Что, опять не сдержался, Стасик? Есть у него такая привычка – подкарауливать в библиотеке невинных девушек и набрасываться со своими рекомендациями. Не обращай внимания.
– Яночка, ты ужасно забывчива! Я для тебя еще две встречи не Стас, а Станнис, лорд Драконьего камня и законный король Семи королевств, – отомстил ей Стас.
– Я проиграла дурацкий спор по "Игре престолов", – с кислым видом объяснила Яна.
Парни тут же разыграли представление: Глеб опустился на одно колено, а Стас с каменным лицом приготовился рубить ему голову воображаемой секирой. Замах – и могучий Великан рухнул на пол. "Откатившуюся голову" Стас поднял за волосы и продемонстрировал публике.
– Вот что бывает с теми, кто без должного уважения обращается к истинному королю, – изрек он и швырнул воображаемую голову прочь.
Яна чуть наклонилась ко мне:
– Ну похвали их, смотри, как они стараются произвести впечатление.
Я улыбнулась, хотя Глеба мне стало жалко. Он так легко подхватил эту игру. Будто веселый пес, которому охота завоевать расположение хозяина. Вряд ли Глеб и Стас когда-нибудь менялись ролями – подставлять голову мечу всегда выпадало Глебу. Мы с ним похожи – я ведь тоже так и не научилась дружить по-другому, не преклоняясь, не прислуживая и не заискивая.
– Ну ладно, ребят, не пугайте человека, – попросила Анечка, заметив, что я изменилась в лице. – Меня зовут Аня, это – Яна. Ну, Станниса ты уже знаешь. – Стас низко поклонился. – А это у нас Глеб.
Великанская ладонь взметнулась вверх и помахала мне. Едва не надорвавшись, Стас помог Глебу подняться, и первое впечатление об их дружбе неожиданно заладилось.
– Глеб, ты бы лучше вместо этого перформанса что-нибудь спел, – посоветовала Яна. – Это у Стаса, увы, нет никаких талантов, а Глебушка у нас просто нереально поет!
– Д-да не-е… – скромно потупился Глеб.
– Он будет петь на концерте! – добавила Яна.
Глеб вымученно улыбнулся.
– Да что вы к нему пристали? Саша, вот скажи, ты читала "Лотерею" Ширли Джексон? – по-учительски осведомился Стас.
– Ничего страшного, если не читала. Вот, можешь сейчас прочитать. Это маленький рассказ, – вмешалась Анечка.
– Я читала. И, честно сказать, это было самое страшное двадцать седьмое июня в моей жизни.
– Великолепно! – Стас картинно хлопнул в ладоши и прогулялся до эркерного окна. Подхватил за спинку антикварный стул с бархатным сиденьем и поставил у камина.
Поток холода, безостановочно струившийся из пальцев, ослаб. Как будто кто-то закрутил невидимый клапан. Вот оно, мое место в книжном клубе.