Незаметно наступил вечер - долгий, пустой, он будто выпал из потока времени и в тревожном ожидании повис над городом. С. смутно ощущала, что должна что-то сделать, совершить нечто очень важное. Уютно устроившись в спальне на застеленной кровати, она стала размышлять. Вскоре пришло простое решение. Она надела плащ и туфли. В гостиную на первом этаже проникла без труда. Она хорошо знала, где что находится. На столе стояли пустые коньячные рюмки и пепельница, забитая окурками. На лестнице была ковровая дорожка, и ей удалось подняться наверх бесшумно. Минуя второй этаж, она лишь покосилась на ряд закрытых дверей, плохо различимых в темноте. Которая из двух комнат под крышей спальня Ульрики, она не знала. Рискнула. Открыла дверь, петли негромко заскрипели. Когда глаза привыкли к отливающему медью полумраку (снаружи, в парке, еще горели фонари), разглядела маленький коридорчик; он вел в библиотеку, где посередине стоял огромный письменный стол, а в камине тлели темно-красные угли. За раздвижными дверьми должна быть спальня. Двери оказались приоткрыты - С. почти не задела створки. Ее взору предстало печальное, в сущности, зрелище: старуха спала, широко открыв беззубый рот. Она была практически лысая. Тело напоминало почерневшую шкурку от банана. На туалетном столике в стакане лежали зубы Ульрики, поблескивая, как настоящие, в свете парковых фонарей. Только они здесь и казались живыми. Над зубами с победоносной спесью возвышался седой парик с тщательно уложенными локонами (этим, наверное, занималась фрейлейн Шацки). С. осмотрела спальню и, не обнаружив ничего подходящего, вернулась в библиотеку. Подошла к письменному столу. Отыскала взглядом продолговатый острый предмет - нож для разрезания бумаг, небольшой, изящный, с узорной рукояткой. Пальцы ощутили выпуклости узора и округлую, приятную на ощупь поверхность самоцветов. Бирюза, подумала она.
Вернувшись в спальню, С. осторожно присела на край кровати. Когда она заносила нож, Ульрика, видимо движимая инстинктом самосохранения, проснулась - по крайней мере открыла глаза.
- Что? - бессознательно спросила она, и тогда С., отвернувшись, нанесла удар.
Она удивилась, как это просто. Нож чуть-чуть задержался на чем-то твердом, а потом вошел до конца, точно в масло. Ульрика испустила дух, не дождавшись ответа на свой вопрос.
С. больше не хотела иметь с этим ничего общего. Ее переполнило отвращение к этому мертвому телу, к этому дому, к самой себе. Жестом, известным по детективным фильмам, она вытерла рукоятку ножа о постель и вышла. Задвигая за собой большие стеклянные двери, еще услышала отголосок спускаемой где-то в туалете воды.
На следующее утро, едва проснувшись, она сварила себе чашку крепкого ароматного кофе, съела, стоя, холодный блинчик и с ощущением блаженства устроила поудобней подушку. Муж еще спал, как-никак было воскресенье. Она раскрыла книгу.
- Этого не может быть, - сказала Анна-Мария. - Это какой-то кошмар.
Фрейлейн Шацки беззвучно рыдала, закрыв лицо мокрым платком.
- А знаешь, что мне приходит в голову, - начал Лонгфелло, наплевав на приличия и обращаясь к мадам дю Лак на "ты". - Знаешь, что это значит? Это может быть только один из нас.
- Да вы не иначе как спятили! - взвился Фрюхт, балансируя на грани истерики. - Мы все спали…
- В том-то и дело, мсье Фрюхт: ни у кого из нас нет алиби. Мы все спали в своих комнатах, никто никого не видел, об этой ночи ничего нельзя сказать.
- Мог кто-то войти снаружи, да-да, конечно! - Фрюхт от возбуждения так и подскочил. - А прислуга, эта подозрительно угрюмая фламандская чета?
- У них был выходной, - всхлипнула фрейлейн Шацки.
- Они могли вернуться. Она, то есть Ульрика, хорошо с ними обращалась? Может, она им не платила? Может, издевалась, а они много лет таили обиду, но в эту ночь… в эту ночь чаша переполнилась, им не под силу больше стало сносить унижения, они не смогли…
- Довольно, мсье Фрюхт, это звучит слишком пошло, - процедила сквозь зубы Анна-Мария. - Нам нужны не домыслы, а факты. А вы, вы почему молчите? - повернулась она к Лу.
Лу встал, закурил сигарету и пожал плечами.
- Это какой-то фарс, - произнес он флегматично и совершенно спокойно. - Она все и придумала. Это розыгрыш, неужели не ясно? Возможно, сейчас она подслушивает сверху и помирает со смеху.
Фрейлейн Шацки зашлась в рыданиях.
- Ее убили, убили, убили! Зарезали, как скотину!
От такого сравнения Лонгфелло слегка передернуло.
С. встала и, не отрываясь от книги, пошла на кухню еще за одним холодным блинчиком.
По дороге заглянула в комнату сына. Он спал одетый.
- Фрейлейн Шацки, вы позвонили в полицию? - спросила Анна-Мария, протягивая ей рюмку коньяка.
Зубы секретарши противно звякнули о стекло.
- Нет. Мистер Лонгфелло…
- Я подумал, сначала надо выяснить все, что мы сможем, самостоятельно, - сказал Лонгфелло и принялся расхаживать взад-вперед по гостиной. - В конце концов, мы цивилизованные люди. Полагаю, следует рассказать друг другу все, что нам известно об этой ночи. Во-первых, кто последним видел Ульрику?
- Я. - Фрейлейн Шацки, будто школьница, подняла руку. - Я помогла ей лечь и потом еще какое-то время причесывала, причесывала… парик.
- Какой парик? - спросил Фрюхт.
- Она носила парик, вы разве не замечали? - со злостью бросила Анна-Мария.
- А что, должен был?
- Вы писатель и должны обращать внимание на подобные вещи.
- Что общего между париком и тем, что я писатель? Чушь!
Муж беспокойно заворочался и потянул одеяло. С. в последний момент успела подхватить чашку. Вчерашнее пятно скорбно темнело на белом пододеяльнике. С. выяснила, что вечером после игры в Убийцу почти все в одно и то же время поднялись наверх. Только Фрюхт еще заварил себе вербену, но и он отправился прямо в свою комнату. Ничего подозрительного он не заметил.
- Помню, на столе оставались окурки, но я подумал, что прибираться здесь - не моя забота.
- Любой из нас мог среди ночи встать, подняться на третий этаж и сделать это. Любой, - сказала Анна-Мария. - Это-то и ужасно.
- Можно мне пойти на нее взглянуть? - вдруг спросил Лу. - Не верю, что она мертвая. Она была слишком умна, чтобы позволить убить себя в собственной постели. При ее уровне интеллекта это как-то странно. - И, не дожидаясь ответа, направился к лестнице.
Все встали и пошли за ним.
- Возможно, на месте преступления остались какие-то улики, - сказал Фрюхт. - Мы обязаны проследить, чтобы никто ничего не трогал.
- Это вам не ваш детективный роман, - раздраженно прошипела Анна-Мария.
С. поставила пустую чашку на пол и продолжала читать. Щеки ее горели.
Лу, склонившись над убитой, приложил ухо к ее плоской груди.
- У нее на голове парик, - с упреком заметил Лонгфелло. - Раньше его не было.
- Это я надела. Она никогда не появлялась на людях без парика, - виновато объяснила фрейлейн Шацки.
Лонгфелло укоризненно на нее посмотрел:
- Вам не следовало ничего трогать.
- Я больше ничего не трогала. Ничего! - Компаньонка прижала руку к груди.
Лу носовым платком взял лежавший на постели нож для разрезания бумаг и тщательно его изучил.
- Красивая вещица.
- Ну что, теперь поверили? - ехидно поинтересовалась Анна-Мария.
Лу не ответил, обстоятельно изучая орудие убийства. Рукоятку обвивала змея, щедро инкрустированная бирюзой.
- Она купила это в Египте. Увлекалась археологией.
- Обратите внимание на руки. Правая лежит вдоль тела, а вот левая - на животе. Фрейлейн Шацки, она что, была левша?
- У вас есть какие-то предположения, мистер Лу? - со сдержанным любопытством спросил Лонгфелло.
- Никаких. Я подумал, что это могло быть самоубийство.
С. довольно потерла руки. Вытащила из мужниного пиджака сигареты и пошла на кухню курить. Вскоре появился заспанный сын.
- Привет, мам, - сказал он, доставая из холодильника сок.
- Ты во сколько вчера вернулся? - строго спросила она, прекрасно понимая, что это в принципе ее не касается. В конце концов, он уже взрослый.
- Мам, я взрослый.
На это она хотела ответить, что, если люди живут вместе, необходимо соблюдать общепринятые нормы, но набрала в грудь воздуху и раздумала. Сын унес стакан и пакет с соком к себе в комнату. Вновь воцарилась тишина.
Лонгфелло не верил в версию самоубийства. Он утверждал, что для этого Ульрика была слишком слаба. В смысле - физически.
- Это требует физической силы. Нож, насколько я понимаю, вошел по рукоять.
- Не означает ли это, что из числа подозреваемых следует исключить женщин? - спросила фрейлейн Шацки и тут же залилась краской.
Все подозрительно на нее посмотрели.
- Вы последняя, кто ее видел, - ответил Фрюхт. - Формально - именно вы главная подозреваемая, - злорадно заключил он.
- Дорогой мсье Пуаро, пока еще, кажется, рановато делать подобные выводы, - произнес Лонгфелло, одарив Фрюхта ледяным взглядом, и пошел осматривать окна библиотеки и спальни. Оба окна оказались заперты изнутри.
Итак, было очевидно, что убийца вошел в спальню либо со второго этажа - и тогда это был один из них, либо с улицы - тогда это был кто-то чужой, кого они, возможно, вообще не знали. На сем и остановились.
- Где живет эта супружеская пара? - спросил Лу, спускаясь по лестнице в гостиную. - И почему их до сих пор нет, ведь уже пора завтракать.
- У них по воскресеньям выходной. Они собирались поехать к дочери в Байенну, - отозвалась фрейлейн Шацки.
- И кто же в таком случае подал бы нам завтрак, если бы Ульрику… если бы ничего не произошло?
Фрейлейн Шацки нахмурилась: