Я подошел с Нурулло к кому-то из механиков и стал наблюдать их работу. Они творят настоящие чудеса. Громадный прицеп, в котором вообще отсутствуют заводские элементы, просто сварен их швеллера, кусков старого железа и деталей старых машин. Ничего себе, подумал я, у нас в России такое невозможно. У нас дешевле купить новый прицеп, чем вот так делать. Видимо, все дело в структуре затрат. У них рабочая сила стоит дешевле. Потому что работнику для жизни нужно намного меньше денег, чем в России и Европе. Час назад мы проезжали мимо толпы разнорабочих, они тусуются в специальном месте - их "снимают" затри доллара в день…
Один из племянников Нурулло, двадцатипятилетний парень по имени Хошал, преподает английский язык. Узнав обо мне, он сразу же нарисовался в нашем доме, весь сияющий, и очень настойчиво пригласил принять участие в его уроках. Я сразу понял, что меня хотят сделать экспонатом и предметом гордости. Приехали в школу. Самый старший и главный мужчина в офисе был младше меня. Он весьма хорошо говорил по-английски, как, впрочем, и остальные здесь. А еще они все любознательные и вежливые. Поэтому на вопросы типа "Как тебе нравится Афганистан?" и "Хорошо ли тебе спалось прошлой ночью?" мне приходилось отвечать по сто раз в день. Кажется, я за всю жизнь не признавался столько раз в любви к родной России, сколько за четыре дня - к Афганистану.
Мы с директором школы и остальными мужиками быстро подружились. Директор скачивал с моего мобильника музыку и фотки голых женщин и приглашал играть после занятий в волейбол вместе с другими преподавателями…
Однажды один из парней в школе рассказал мне о своих личных планах. Ему лет двадцать пять на вид.
- Я обручен! - говорит.
- Значит, ты скоро женишься?
- Да.
- Как вы познакомились?
- Она моя кузина по материнской линии.
То есть на дочери сестры своей матери. "Ни хрена себе, - подумал я, - кровь смешивают".
- А почему на ней?
- Такая традиция.
Кто-то из ребят рядом сказал:
- Я тоже через полгода женюсь, и тоже на кузине.
- А что, нельзя жениться на женщине не из семьи?
Говорят, нельзя. Или в их случае нельзя. Говорят, традиция.
- Ладно, - сказал я, - а для чего нужна такая традиция?
Ответили в том духе, что так принято, такая, мол, у нас культура.
- Культура это конечно да. Но ведь под любой традицией, под любой культурой лежит какой-то практический смысл. Обычаи всегда появляются с какой-то целью.
Мне приходилось слышать раньше, что в Азии такое делается, чтобы семейное богатство не выпускать из семьи. Но не сказал об этом ребятам, чтобы не вносить сумятицу. Жду ответа. Думают. Не знают, как ответить. Разводят руками. Традиция - и точка.
Ребята сказали, что у них невозможно познакомиться с женщиной просто так. Во-первых, женщины носят паранджу. И не поймешь, кто там прячется, и не заговоришь. Во-вторых, если девушка позволит себе познакомиться с каким-то мужиком мимо одобрения своего папы, ей крышка. Папа может убить. В прямом смысле. Папа может грохнуть доченьку просто за выражение интереса к какому-то несогласованному с ним мужчине. Говорят, что в Кабуле нравы более свободные. Но то Кабул, столица, там вообще либерализм, свобода и распущенность. Там многие бабы даже ходят без паранджи и - невероятно! - носят брюки! А брюки сразу показывают, что у женщины, оказывается, есть ноги! Брюки на женщине - это неслыханно! А здесь провинция, консерватизм.
Я подумал, что, может быть, они здесь постоянно воюют именно по причине сексуальной ограниченности? Потому что у них все женщины замотаны в паранджу и спрятаны по домам? Вроде бы психологи говорят, что зажатая сексуальность и нереализованные эмоции неизбежно выливаются в агрессию и насилие. Будь они чуточку пораспущеннее, глядишь, давно бы перестали воевать…
По случаю меня пригласили на свадьбу. Точнее, wedding party, празднование помолвки. Итак, здоровенное нарядное здание. Все в разноцветных лампочках. Снаружи как ночной клуб или казино. Внутри как цирк. Называется "wedding club". Огромный зал. Сидят примерно полторы тысячи человек. Ни одной женщины, только мужчины. Женится кто-то богатый. Многочисленные родственники, друзья и друзья друзей. За каждым столиком - по четыре человека. Официанты приносят тарелку с зеленью, четыре банки "пепси", четыре мандарина, четыре яблока, и две больших тарелки плова на каждый стол. И по чайнику чая. Потом народ все это съедает. В процессе играют музыканты - барабанят что-то народное. Иногда в микрофон кто-то говорит что-нибудь проникновенное. Славословия в адрес жениха и его прекрасных, лучших, бесподобных, уважаемых, охренительно хороших родителей. Поздравления. Даже военный квартет в дудки что-то сыграл - вот какая, оказывается, важная персона этот жених. Жених сидит на розовом диване в центре сцены, уже устал смущаться и улыбаться, но все равно явно счастлив.
Что меня впечатлило больше всего. Невесты не было. Я долго ждал, когда же придет эта красавица. Свадьба без невесты, казалось мне, это как-то странно. Как похороны без покойника. Мне объяснили, что для женщин - отдельная вечеринка, в этом же клубе, но завтра. Там будут родственницы молодоженов и подруги невесты, ну и сама невеста. И никаких мужчин.
Покончив с едой и официальной частью, мы все встали и двинулись к выходу. Прощальный ритуал: каждый по очереди подходит к жениху, говорит "поздравляю" и пожимает руку. Подходя к нему, я сказал по-русски:
- Поздравляю.
- Тэшакор, - ответил он с улыбкой, которою, как мне показалось, устал держать за все это время…
Еще через день я покинул Мазари-Шариф, чтобы переехать в столицу Афганистана. В половине шестого утра 29 апреля Нурулло посадил меня на кабульский автобус. Автобус полный внутри и загруженный снаружи. Многочисленные коробки, тюки, мешки набиты в багажник и разложены на крыше.
Автобус как автобус. Старый. Похож на "Икарус". Внутри все как обычно. Только по салону разбросан мусор, огрызки, кожура мандаринов, пустые пластиковые бутылки, фантики от конфет и прочее. Пассажиры бросают все это прямо под ноги. Здесь так принято. Я обратил внимание, что афганцы, как мужчины, так и женщины, бросают фантики и объедки себе под ноги и в проход посередине с явным удовольствием, как будто наслаждаясь возможностью мусорить там, где есть какой-то человек, по должности обязанный убирать. Точно так же в Москве в Макдоналдсе посетители ритуально оставляют на столах подносы с объедками, хотя известно, что это ресторан самообслуживания и, скажем, в Бангкоке, Нью-Йорке и даже постсоветском Таллине люди всегда убирают свои подносы с объедками со столов сами. (Вернувшись из поездки в Москву осенью, я каждый раз, оказавшись в Макдоналдсе, невольно вспоминал тот автобус. Вроде бы на Тверской улице, а веет Афганистаном. Такое же свинство).
В передней части автобуса сидят преимущественно женщины. Как ни странно, половина из них - с приоткрытыми лицами. Так удобнее смотреть телевизор. Кстати, многие весьма симпатичны. И еще они, как мне показалось, друг перед дружкой кривляются, что-то строят, производят впечатление, и, поскольку возможность демонстрации превосходства ограничена временем поездки, у них все выходит особо выпукло, напыщенно до смешного. Видимо, когда женщины собираются вместе, независимо от их национальной и культурной принадлежности, у них включаются одни и те же программы поведения. В итоге получается "Дом-2" даже в афганском автобусе.
Я некоторое время внимательно наблюдал за женщинами. Они были очень, очень оживлены. Такое оживление бывает у женщин, когда происходит что-то необычное, волнующее, вроде выпускного вечера в институте или, может быть, первого выхода на сцену. Должно быть, переезд в автобусе является для них чем-то вроде выхода в "свет", и тут уж нужно и наряды надеть покруче, и своим поведением впечатлить всех остальных. Остальных - женщин, не мужчин. Женщине производить впечатление на мужчин здесь - преступное блядство.
За то время, что я провел в гостеприимном доме в Мазари-Шарифе, я ни разу не видел обитавших там женщин. Точнее, один раз видел, случайно, когда зашел с одним из сыновей хозяина во внутренний двор, чтобы накачать воды в большое пластиковое ведро из-под краски. Женщина средних лет была без паранджи. Усталое стареющее лицо без косметики и без эмоций. Увидев меня, она подпрыгнула от испуга, закрыла лицо краем длинного платка, который покрывал ее плечи, и с пристыженным видом убежала в дом. А в автобусе было много афганок с открытыми лицами, и они устроили настоящую ярмарку тщеславия…
28. МИКРАЙОН ХОРИДЖИ
…Очнувшись от своих размышлений, я увидел картинку на экране телевизора в автобусе. Очередной индийский фильм с субтитрами на фарси. Сюжет незатейливый: мускулистый красавчик сначала испепеляет взглядом своих соперников, а потом доблестно их бьет и унижает. В финале получает приз - ту самую женщину, из-за которой, как обычно, все и началось. Но кто-то из них в финале в самый неподходящий момент умирает, отравленный ядом какого-то негодяя, и всем становится обидно до слез. По-моему, однообразие сюжетов индийских фильмов способствует крепкому сну. У афганцев другое отношение - смотрят на экран, не отрываясь.
Перед перевалом Саланг мы остановились на обед. Огромный плов с куском мяса и чай - сто афгани (два доллара). Я уже привык к вниманию окружающих и меня совсем не напрягало то, как пристально пять взрослых мужчин напротив наблюдали за движением моих лицевых мышц, пока я ел плов, пил чай и курил сигарету.
Поднялись на Саланг. Высота три с чем-то тысячи метров. Автобус остановился и все пассажиры вышли. Стали хватать снег охапками, радовались, как первоклассники, и кушали его, как пирожное, в полном восторге…