И вдруг некто призрачный раздвигает занавески, кланяется и произносит:
— Госпожа, князю Колхашу угодно, чтобы вы вышли. Остаток ночи мы проведем под покровом этого леса.
И придворный помогает ей выйти из паланкина, хотя ей хочется этого меньше всего. И вот она на лужайке, на лесной прогалине среди покачивающихся фонарей. Темной стеной вокруг — деревья. Она понимает, что выхода нет.
— А теперь, госпожа, — говорит призрачный придворный, — я провожу вас в шатер вашего господина.
И снова Марсине приходиться делать то, чего она совсем не желает. На негнущихся ногах она шагает по траве и ощущает ее прикосновения словно наяву. Вдали, на противоположном берегу потока, омывающего плоский камень, высится огромный сверкающий шатер. Встав на камень, Марсина переходит поток, и новые призрачные тени откидывают перед ней полог шатра.
Ей кажется, что она очутилась в чреве перламутровой раковины. Ни единого шва, намекающего на возможность выхода, не видно на драпировках шатра. Он обставлен предметами роскоши, а на золотой жердочке сидит огненная птица, испускающая фонтаны пламени из хвоста и гребня. Глаза ее, однако, холодны, как у змеи. В глубине шатра Марсина видит позолоченное черное изваяние, которое она принимает за статую какого-то неведомого божества. Но тут золотые руки «изваяния» вздрагивают под черным покровом, расшитым золотым солнцами и звездами, и черная маска с золотой диадемой слегка поворачивается. «Изваяние» устремляет на Марсину такой же холодный, как у птицы, взгляд, но не удается определить ни формы, ни цвета глаз.
— Теперь ты моя жена, — звучит из-под маски низкий, глубокий голос. — Станешь ли ты это отрицать?
Марсина вздрагивает.
— Нет, мой господин.
— Тогда садись. Ешь и пей.
Марсина дрожа опускается на подушки. Она берет приготовленный для нее бокал с черной жидкостью, но пригубить — выше ее сил. Она крошит медовые вафли на тончайшем блюде и серебряным ножичком взрезает незнакомый плод.
— Что же ты не ешь, жена моя? — произносит Колхаш из-под маски. — Или боишься меня, твоего мужа? Или тебя так пугает моя маска? Хочешь, я ее сниму?
При этих словах Марсину охватил ужас, какого она не испытывала еще никогда в жизни.
— Нет-нет, мой господин, — вскричала она. — Вам совершенно незачем открываться передо мной.
— О нет, возлюбленная жена, — промолвил Колхаш. — Да, возлюбленная, ибо я уже давно восхищаюсь твоими прелестями, хотя и замутненными дымкой волшебного зеркала. И теперь, в свою очередь, я окажу тебе любезность — явлю свой образ.
Марсина окаменела. «Изваяние» подняло руки, и оказалось, что пальцы позолоченных перчаток заканчиваются длинными, как когти, черными матовыми ногтями — неужто это настоящие ногти Колхаша? Черная маска вздрогнула и поползла вниз. Она отделилась от лица и упала на ковры. И вот перед Марсиной лицо ее мужа.
Она закричала и проснулась.
Случилось так, что в эту ночь в передних покоях спала любимая горничная Марсины, прелестная девушка по имени Йезада. Обе были ровесницами и всю жизнь провели под одной крышей. И хотя происхождением Йезада была гораздо ниже, чем ее подруга, она получила столь же утонченное воспитание и образование. И пока они росли, как сережка на ветке ольхи, то сидя за арфой и по очереди перебирая ее струны, то вышивая один и тот же цветок на шарфе, они не раз клялись друг другу никогда не расставаться. Но вот они выросли, и у каждой появились свои дела, хотя Йезада и оставалась самой близкой наперсницей Марсины. Теперь Йезада всей душой сочувствовала госпоже, видя, как ту пугает предстоящая свадьба. И хотя она не говорила ни слова, но все время размышляла, чем бы помочь подруге.
Поэтому, услышав крик госпожи, Йезада сей же миг вбежала в спальню.