Когда все уселись вокруг стола, Джон Уэст спросил:
- Итак, джентльмены, каковы ваши предложения?
Генерал с важностью наклонился вперед. Это был маленький кругленький человек, очень румяный, со вздернутым носиком. Он носил черный котелок с высокой тульей и загнутыми кверху полями и вообще производил несколько смешное впечатление. Однако он пользовался славой первоклассного тренера и массажиста.
- Дело вот в чем, Джек, - заговорил он, на сей раз начиная с фальцета и затем переходя на бас. - Можно устроить так, что Плаггер выиграет всеавстралийские гонки. Букмекеры не скупятся. Они отвечают за Пита десятью и пятнадцатью против одного. Если взяться за дело с умом, - добавил он многозначительно, - можно нажить состояние.
Джон Уэст знал по опыту, что в таких переговорах лучше всего задавать вопросы, самому говорить мало и пускать в ход магнетическую силу своих глаз, которые он и устремил на Генерала.
- Ты уверен, что можно подстроить гонки?
- Ничего нет легче, мы… - запищал было Генерал.
- Постой, Генерал, - заговорил Мэнсон глубоким звучным голосом. - Разрешите объяснить, мистер Уэст. У меня достаточно шансов выиграть гонки без всяких мер предосторожности; но я сам хочу поставить на себя крупную сумму, чтобы отомстить букмекерам за то, что они сделали со мной в прошлом году. Вы, вероятно, слышали об этом.
Джон Уэст утвердительно кивнул головой.
- В велогонках всегда выгодно поддерживать того, у кого и так много шансов победить, - продолжал Мэнсон, - а для верности не мешает договориться заранее кое с кем из его соперников.
От Джона Уэста не укрылось, как упорно Мэнсон возвращается к тому, что у него и без жульничества много шансов на победу. Ясно было, что чемпион не хотел признаваться даже самому себе, что силы его идут на убыль.
- Но ведь вы будете стартовать со всеми. А некоторым из участников дадут фору, - сказал Джон.
- Да не верьте вы всем этим писакам, что я выдохся. Я еще покажу им, чего я стою.
- Плаггер в отличной форме, - поддакнул Генерал.
- Хорошо, - сказал Джон Уэст, - допустим, что все шансы на вашей стороне. А при чем тут я?
Мэнсон начал горячо излагать свой план:
- До гонок еще три месяца, а по всей Австралии уже заключают пари. Вы можете ставить на меня сколько вам вздумается, предела нет. Ваши деньги принесут вам вдесятеро больше: поставите пять тысяч - получите пятьдесят. Но только не ставьте сразу помногу, а то цена упадет слишком быстро. А я прошу только тысячу фунтов, если я выиграю гонки; проиграю - ничего не нужно.
- Тысяча фунтов - деньги не малые.
- Да и пятьдесят тысяч - не безделица.
- А кто заплатит вашим соперникам?
- Вы, конечно.
- Значит, весь риск несу я один. А во что это обойдется?
- Для верности нужно обезопасить кое-кого в начале гонок, кое-кого в полуфинале, а если удастся, то в финале - всех участников. Все это вместе будет стоить около тысячи фунтов.
- Предположим, что кто-нибудь из вышедших в финал окажется несговорчивым. Тогда я потеряю шесть тысяч. Многовато.
- Я же вам говорю, мистер Уэст, что я и так могу побить их, будь они даже все чемпионы, - Мэнсон постучал себя пальцем в грудь. - Плаггер Пит еще не выбыл из строя! Вот увидите!
- Ладно, согласен. Я разошлю агентов во все столицы штатов и во все крупные города Виктории. Я поставлю на вас столько, сколько никто никогда ни на кого не ставил. С ваших соперников вы возьмете расписки - в делах нужен порядок. Я проверю их и затем уничтожу. Свою тысячу вы получите тотчас же после гонок. Я - человек слова, это всякий вам подтвердит.
- Отлично, мистер Уэст, - сказал Мэнсон, вставая. На его неподвижном лице даже заиграла улыбка. - И можете спать спокойно. Я этих молокососов обогнал бы на одной педали. Того и гляди, поставлю новый рекорд!
* * *
- Вон! Проваливай, мошенник, эксплуататор женского труда! - хриплый бас Дика Капусты, словно рев разъяренного быка, покрывал гул голосов в ратуше Керрингбуша.
Выкрики Дика относились к выступавшему с речью кандидату лейбористской партии от керрингбушского избирательного округа на дополнительных выборах в парламент штата. Оратор тщетно пытался заставить себя слушать - голос его тонул в криках, возгласах и свисте. Будь он консерватор или либерал, никого бы не удивило, что ему не дают говорить: в начале века, после горьких разочарований минувшего десятилетия, вера в новую лейбористскую партию была так сильна, что ни один оратор, выступающий против лейбористского кандидата, не мог рассчитывать на благожелательную аудиторию в рабочих кварталах. Но на этих выборах получилось наоборот, ибо против кандидата лейбориста выступал ставленник Джона Уэста.
Джон Уэст, невозмутимый и бесстрастный, молча сидел в самой середине переполненного зала. Разыгравшийся скандал был подготовлен им самим с помощью Ренфри.
Лейбористский кандидат, рослый и крепкий мужчина, видимо, больше привык носить рабочий комбинезон, чем синий костюм, в который он облачился ради предвыборного собрания; лицо его пылало гневом, и он, очевидно, решил во что бы то ни стало довести свою речь до конца.
Этим собранием завершалась ожесточенная предвыборная борьба, и чувствовалось, что дело неминуемо дойдет до потасовки. В зале было около пятисот человек, большинство из них поддерживало кандидатуру лейбориста. Но во всех углах кучками стояли люди Джона Уэста, числом более сотни, и по команде Дика ежеминутно прерывали оратора.
- Вон отсюда! - опять закричал Дик. - Эксплуататор женского труда!
Его возгласы подхватили другие члены шайки, среди них Боров, Пэдди Каммин, Одноглазый Томми и Горилла. Сам Ренфри не присутствовал на собрании: ему как члену местной лейбористской организации неудобно было бы срывать выступление кандидата-лейбориста; к тому же Ренфри накануне отправился в свадебное путешествие, сочетавшись законным браком с одной жительницей Керрингбуша, по его настоянию принявшей католичество. Отсутствовал и Барни Робинсон: горячий сторонник лейбористской партии, он не способен был освистать лейбориста; однако еще менее был он способен рукоплескать ему на глазах у Джона Уэста.
Когда шум немного утих, оратор выкрикнул:
- Женский труд, на который здесь намекают, - это помощь молодых девушек, которые добровольно взяли на себя распределение листовки, чтобы поддержать мою кандидатуру, кандидатуру лейбориста…
- У мужчин хлеб отбивают! - крикнул в ответ Дик.
- У каких мужчин? Не у тех ли, которых кормит тайный тотализатор? Которые играют на религиозных предрассудках?
Шум в зале усилился. Со всех сторон неслись крики, угрозы, даже непристойная брань.
Джон Уэст был недоволен ходом предвыборной кампании. С помощью Ренфри и других доверенных лиц он добился того, что кандидатура его ставленника была выдвинута местной лейбористской организацией без голосования. Но газета "Набат" раскрыла эту махинацию и потребовала баллотировки. Баллотировка состоялась на общем собрании, и кандидат Джона Уэста провалился. Тогда он стал именовать себя "независимым" лейбористским кандидатом. Этот трюк многих сбил с толку. Ренфри и вся его шайка усиленно взывали к религиозным предрассудкам избирателей, убеждая католиков голосовать за того, кто исповедует истинную веру.
Кандидат-лейборист выпустил листовку, разоблачающую "обман избирателей, беспринципное злоупотребление религиозными чувствами" и "хулиганские приемы борьбы агентов тайного тотализатора". После этого настроение резко изменилось в пользу лейбористского кандидата. Взбешенный Джон Уэст послал в газеты заявление с просьбой опубликовать его в день выборов. В этом заявлении он призывал всех, "кто любит честную игру и справедливость, не верить клевете, распускаемой про него".
Оратор, воспользовавшись минутой затишья, начал было излагать лейбористскую программу, но Дик Капуста не унимался.
- Пошел вон, мошенник, не нужен нам в парламенте эксплуататор женского труда! - надрывался он. Джон Уэст внушил ему, на что особенно нужно напирать, и он тупо повторял одно и то же.
Впереди Дика сидел Эдди Корриган; он повернул голову и крикнул хулигану в лицо:
- Перестань орать мне в ухо! Я пришел слушать лейбориста! Заткни глотку или я сам заткну ее тебе!
- Заткнешь? - завопил Дик, вскакивая на ноги и приближая свое обезображенное боксом лицо к лицу Корригана. - А кто станет тебе помогать?
- Обойдусь и без помощи! - крикнул в ответ Корриган.
- Так вот же, получай! - И, раньше чем Корриган успел заслониться, увесистый кулак Дика треснул его по переносице. Кровь брызнула на обоих противников.
Они сцепились и, упав на пол, забарахтались в проходе между стульями. Вокруг них мгновенно собралась толпа; все кричали, ругались, лезли друг на друга с кулаками. Дику крепко доставалось, и он уже не рад был, что ввязался. Он и Корриган успели подняться на ноги и тузили друг друга по всем правилам бокса. Но у шайки Джона Уэста был большой опыт потасовок, и она, вероятно, взяла бы верх, если бы полицейские при помощи дубинок не проложили себе путь в самую гущу свалки и с грехом пополам не восстановили порядок. Джон Уэст, как только началась драка, предусмотрительно пересел в самый задний ряд.
Шум улегся не сразу. Участники драки, с подбитыми глазами, с измазанными кровью лицами, в разорванной одежде, все еще выкрикивая ругательства, снова уселись на свои места.