Да, это ужасно, ваше преосвященство. Рабочие поступают неразумно - забастовками кризису не поможешь. Сначала докеры, а теперь строители. Они были в крайне тяжелом положении до того, как мы пришли к власти. Горняки бастуют уже почти год. Тэргуд ведет переговоры с владельцами шахт, но они и слышать ничего не хотят. Конституция не дает нам права принимать меры ни против них, ни против бастующих. Мы можем лишь настоять на передаче конфликта в арбитражный суд, и мы надеемся скоро это сделать. Горняки голодают, они доведены до отчаяния. Ими руководят люди крайних взглядов, а коммунисты на шахтах подстрекают их, стараются восстановить горняков против моего правительства. Но это не удастся. Я надеюсь, что конфликт скоро закончится и вновь наступит процветание.
Саммерс говорил без всякой уверенности, как человек, перед которым стоит непосильная задача и который вопреки здравому смыслу надеется, что она как-нибудь решится сама собой.
- Какие финансовые реформы вы имеете в виду? - резко спросил Мэлон. Руки его были сложены на коленях, длинное лицо бесстрастно.
Саммерс тяжело вздохнул. - Существует много планов. Эштон и его сторонники требуют национализации банков. Тэргуд предлагает добавочный выпуск бумажных денег. Я против плана Эштона, и если таможенный барьер не поможет, я поддержу Тэргуда. Но в таком случае нам нужен будет сенат. Кроме того, правление Австралийского банка предложило нам с Тэргудом пригласить из Англии сэра Отто Нимейера, чтобы тот помог нам разработать план сокращения бюджета. Но если мы это сделаем, среди лейбористов и в профсоюзах поднимется шум. Нимейер, несомненно, предложит урезать пенсии и заработную плату.
- Возможно, что сокращение расходов - единственный выход из кризиса, - ответил Мэлон. - А если Нимейер приедет, то никому нет нужды знать, что именно вы пригласили его.
Для Джона Уэста этот разговор был мало понятен. Кроме того, его клонило ко сну - накануне он поздно засиделся на стадионе.
- Вы говорите, что Эштон добивается новых выборов. Пройдет это? - спросил Мэлон.
- Трудно сказать. Вопрос, видимо, решится на заседании фракции, на будущей неделе. Я занимаю нейтральную позицию.
- Если Эштон добьется своего, это будет означать, что он пользуется достаточным влиянием, чтобы добиться, скажем, национализации банков. Не так ли, мистер Саммерс?
- Отчасти, ваше преосвященство.
- Все это я, разумеется, говорю неофициально. Политика - не дело церкви. Но церковь осуждает социализм в любой форме, ибо социализм ополчается против христианского принципа неприкосновенности частной собственности. Если Эштон восторжествует, то за этим последует социализация, и рабочие забудут о смирении и молитве ради поисков материальных благ.
Джон Уэст с удовлетворением отметил, что у Мэлона, по-видимому, не осталось и следа тех радикальных взглядов, которых он придерживался в дни ирландского восстания и борьбы против всеобщей воинской повинности.
Внезапно Мэлон вытащил из кармана брошюру. Она, вероятно, была очень старая, потому что бумага сильно пожелтела. Архиепископ обращался с ней бережно, словно со священной реликвией.
- В такие времена, как сейчас, мы, католики, должны черпать силы в поучениях святейшего престола. Кое-кто из нас забыл об энциклике его святейшества папы Льва Тринадцатого. Каюсь, я и сам забыл о ней в бурные годы войны. Она называется "Рерум новарум" и излагает отношение церкви к социализму, бедности и частной собственности. Видит бог, это святое и мудрое наставление.
Он начал читать нараспев, как священник читает евангелие, выбирая отрывки, - видимо, отмеченные заранее. Джон Уэст мирно дремал, до его сознания доходили только отдельные слова; зато Саммерс слушал с благоговейным вниманием.
"…Невозможно низвести общество до единого неизменного уровня. Социалисты могут прилагать все усилия к этому, но всякая борьба против природы тщетна…
…Последствия греха тяжки и горестны, им положено тяготеть над людьми, пока длится жизнь. Посему страдать и терпеть - удел человечества…
…Ничто не может быть более полезным, чем видеть мир таким, каков он есть, и вместе с тем искать вне его утешения…
…Природа повелела этим двум классам жить в мире и согласии… Они нуждаются друг в друге. Капитал не может обойтись без труда, а труд - без капитала. Религия учит рабочего и ремесленника честно исполнять все справедливые договоры, заключенные по доброй воле, никогда не наносить ущерба собственности и не посягать на особу работодателя, никогда, отстаивая свои права, не прибегать к насилию, не участвовать в бунтах и беспорядках…"
Время от времени Мэлон возводил очи горе, словно призывая всевышнего подтвердить все сказанное в брошюре.
"…и не иметь дела с людьми дурных убеждений, ибо они мутят народ посулами великих благ, вселяют в них праздные надежды, что обычно приводит к бесплодным сожалениям и горестным утратам…"
- Самое знаменательное место в этом послании, - сказал в заключение Мэлон, - особенно в наши дни - следующее: "Первейшим и основным принципом, которым следует руководствоваться каждому, кто пожелает облегчить положение народных масс, должен быть принцип неприкосновенности частной собственности". Мы должны помнить, что эта энциклика была написана в 1891 году во время сильнейшего кризиса и она вполне применима к современным условиям. Австралийское высшее духовенство крайне обеспокоено положением, создавшимся в Европе. Нельзя забывать, что сейчас в России господствует самая безбожная форма социализма - коммунизм - и что она распространяется по всей Европе и даже здесь, в Австралии. У нас есть сведения, что по этому поводу святой отец готовит новую энциклику. Может быть, Эштон и не коммунист, но он социалист и неверующий, и политика, которую он проводит на руку коммунистам.
- Эштон требует только национализации банков, - возразил Саммерс. - Должно быть, он понимает, что наша конституция не допускает ничего большего, если вообще допускает и это.
- Конституция не должна быть нарушена, - сказал Мэлон. - Я отнюдь не хочу вмешиваться в политику, но мое глубочайшее убеждение - и его разделяют другие архиепископы и представитель Ватикана, - что все католики в Канберре должны воспротивиться роспуску обеих палат.
- Я вижу, что вы правы, ваше преосвященство, - смиренно признал Саммерс. Цитаты из папской энциклики, видимо, произвели на него сильное впечатление. - Я немного запутался. Ведь и я однажды забыл о послании святого отца. Именно я внес предложение включить пункт о социализации в двадцать втором году. С тех пор мои взгляды изменились. Впрочем, принятие моего предложения в известном смысле сыграло положительную роль, ваше преосвященство.
- В каком же это смысле, позвольте вас спросить?
- Это выбило почву из-под ног коммунистов. В то время они пользовались значительным влиянием: ведь революция в России способствовала распространению среди рабочих социалистических идей. А внесенная мною резолюция помогла удержать австралийских рабочих в наших рядах.
- А вы не думаете, что это был весьма опасный способ сохранить свое влияние? - сказал Мэлон с улыбкой. - Но я должен согласиться, что ваше доброе имя среди всех слоев рабочих сослужит вам хорошую службу в час испытаний.
- Я полагаю, что пользуюсь поддержкой подавляющего большинства рабочих, - с гордостью ответил Саммерс. - Я думаю, что сумею провалить предложение Эштона. Пока я возглавляю фракцию, у нас будет царить здравый смысл, а не социализм. Тэргуд не социалист, хотя многие, вероятно, считают его социалистом из-за его радикальных речей. Вы же знаете, он был против моей резолюции в двадцать втором году. Я почти уверен, что сумею убедить его выступить против Эштона. А Лайонс, как вам известно, ваше преосвященство, католик, человек уравновешенный и честный. Он тоже выступит против Эштона.
Мэлон и Саммерс продолжали обсуждать положение в Канберре. Джон Уэст переводил взгляд с одного на другого. Ему трудно было следить за их разговором, и его слегка обижало, что архиепископ Мэлон, а не он, так говорит с премьером.
Наконец Мэлон взглянул на часы. - Боже мой, уже пятый час. Мне пора, мистер Уэст. Не беспокойте миссис Уэст, я сам найду дорогу. - Обратившись затем к Саммерсу, он добавил: - Да будет с вами благословение божие в вашем трудном деле, мистер Саммерс. Я буду возносить за вас молитвы всевышнему. До свидания.
- Я тоже должен идти, - сказал Саммерс, - меня ждут к обеду. До свидания, мистер Уэст, благодарю вас.
Неделю спустя перед заседанием лейбористской фракции Фрэнк Эштон потягивал виски с содой в баре парламента. На душе у него было тревожно. Еще несколько дней назад он побился бы об заклад, что его предложение будет принято, а теперь он сильно в этом сомневался.
Весть о победе лейбористов на октябрьских выборах принесла Фрэнку Эштону больше горечи, чем радости. Она не вдохнула бодрости в его больное тело. Он потерял не только физические силы, но утратил политическое чутье. Как и многие другие, он слепо поверил в мнимую прочность периода процветания.
Два года назад тяжкий недуг на много месяцев приковал его к постели. До сих пор еще все суставы мучительно ныли. Ему даже трудно было одеться, и он еле передвигал ноги. По совету одного из врачей Эштон прибег к весьма оригинальному способу лечения; врач сказал, что укусы малярийных комаров могут исцелить его. Он решил поехать на острова. Такая возможность неожиданно представилась ему. Его навестил Джон Уэст, будто бы лишь для того, чтобы справиться о его здоровье. Когда Эштон рассказал ему о совете врача, Уэст ответил: - Я дам вам пакет акций одной из моих горнорудных компаний, и вы можете за счет компании обследовать шахты, когда поправитесь.
Фрэнк Эштон принял предложение. Он был по уши в долгах.