14
Стены лестничных пролетов были идеально белые, ни одной царапины, не говоря уже о надписях губной помадой или зарисовках гвоздем. В человеке из Талды-Кургана или Чебоксар такие стены с непривычки могли вызвать сочувствие. А то желание сменить строй.
Дверь в квартиру была дубовая, с медной ручкой в виде морды не покорившегося судьбе льва. "Как этот лев похож на меня! - подумал я. - Хороший знак!" Так всегда бывает, когда долго что-то ищешь и, наконец, находишь. Начинаешь верить в приметы…
Мы вошли. Здесь тоже были чистые белые стены. Широкие окна делали комнаты более светлыми. Ковровое покрытие привносило уют. Одинокая, видавшая виды табуретка будила тоску по безумному быту времен конспектов, шпаргалок и сакрального секса в студенческой столовой…
Так бывает - одна деталь, и ты летишь вспять. Чтобы вернуться подошел к окну, открыл форточку. Свежий осенний ветер ворвался в дом вместе с запахом дождя и опавших листьев, взлохматил волосы.
Внизу шевелился и шуршал Стамбул.
Черепичные крыши и забитые автомобилями тротуары, шпили минаретов и зеленые холмы, небольшие городские кладбища и соседствующие с ними ресторанчики - все это стало уже родным…
Квартира была, что надо! Глаза Наташи сияли.
Вернулись в кырал-ажанс и познакомились с главным. Старик уточнил сумму. Требовалось выложить за три месяца, плюс залог, плюс проценты агентства. Плюс поручительство - обязательная процедура для иностранцев. Проще было купить проездной и жить в автобусе.
Мы оставили залог.
Вечером узнали, что Наташу утвердили на комершел - телевизионную рекламу. Это самая высокооплачиваемая работа в модельном бизнесе. Наташа скакала по комнате и кричала:
- У нас появятся деньги! Ура! Квартира наша!!!
- Сколько? - спросил я.
- Не сказали.
- Нужно выяснить. Ты не первый день знакома с Денизом. Он может запросто обвести вокруг пальца, и не одного. Знает, что у нас нет ни визы, ни разрешения на работу. Ни противотанкового гранатомета, чтобы разом покончить со всей его богадельней. Мы с тобой беспомощные люди, Наташа! Нас легко обидеть и обмануть.
Наташа позвонила в агентство, объяснила секретарше суть вопроса.
- Они не могут подойти, - после паузы ответила та.
В течение трех часов Наташа безуспешно пыталась дозвониться.
- Такого не может быть! - удивлялась она. - Руководство всегда в агентстве. Хотя бы Шермин. И мобильные не отвечают…
Я ушел искать работу. Когда вернулся, стемнело. В квартире было тихо. Наташа сидела на диване, закутавшись в плед. Поставил чайник.
- Так и не дозвонилась, - сказала Наташа. - Скрываются. Сколько же я получу денег, интересно?
- Когда работа?
- Завтра. В первый день реклама стиральной машины, во второй - посудомоечной. А на третий фотосессия…
- После работы позвони в агентство. Если их опять не окажется, поговори с продюсером. Кстати, вот…
Я положил на стол деньги.
- В пекарне нужен был грузчик. Завтра снова работаю.
- Тебя так легко взяли?
- Нет, конечно! Потребовали трудовую книжку, хотели проверить стаж и все такое, спрашивали, состою ли я в коммунистической партии и не еврейка ли моя мать… Разве ты не знаешь, Наташа, конкурс на грузчиков еще больше, чем на манекенщиков и артистов! Сам турецкий президент, говорят, пытался устроиться, да только у него не вышло.
- Ты весь седой!
- Это мука.
- Идем! Сейчас заблестишь как новенький…
Вода, пенясь от шампуня и моего восторга, заполнила ванну. Нырнул и почувствовал, что все мышцы гудят, словно по ним провели железную дорогу.
- Закрой глаза, - сказала Наташа и плеснула шампунь.
У нее были сильные руки.
Земную гравитацию отключили. Приоткрыл один глаз и сквозь пену заметил, что Наташа в трусиках. Брызги воды дразнили розовые соски. Они стали сосредоточенными. Прицелился и поймал один губами. Кожа у Наташи покрылась мурашками. Блестела от воды и шампуня…
Затащил в ванну.
- Милый! - прошептала она и забралась на меня.
На миг исчез под водой.
- Утопишь! - прохрипел, выныривая, и тут же почувствовал, что не утону, пока Наташа будет вот так на мне, во мне, частью меня.
Мы непобедимы и выживем при любом раскладе. Даже в брюхе кита, на другой планете и, боюсь предположить, где… Потому что, в конце концов, можно дышать дыханьем друг друга…
Запахло паленым.
- Чайник! - заорала Наташа и бросилась на кухню.
Чайник погиб. Другого не было.
- Будем кипятить воду в супнице, - шутливо утешил я. - Всех рано или поздно забывают на огне.
15
Двери пекарни были заперты. У дверей лежала стопка старых газет. Взял первую попавшуюся и стал просматривать. Встречались знакомые слова. Мог уловить смысл отдельных колонок.
Пришел Ахмет, предложил сигарету. Я отказался.
- Ранняя птаха, опередил меня, - сказал Ахмет.
Он приходил первым и растапливал печь.
- Рано лег вчера.
- Как спина? - подмигнул Ахмет.
Его черные, сросшиеся брови зашевелились.
- Болит. Хорошо, когда болят мышцы.
Он открыл пекарню и принялся за работу. Я помог. Пришли остальные.
В воздухе запахло свежим хлебом.
Было интересно, как толстяк, сам похожий на булку, у замаскированных врат в преисподнюю преображается, ласточкой легкомысленно ныряет в огонь, рискуя никогда больше не вернуться назад. Лишь сила и простодушие его помощников, в последний момент хватавших за ноги, спасали его от плачевной участи быть запеченным вместе с тестом.
Я выносил из подвала противни со свежим хлебом и грузил в пикапы на место пустых, что хозяева булочных исправно возвращали. Противень за противень. Как зуб за зуб…
Работал по пояс голый. Иначе невозможно, когда спускаешься в ад.
- Русский, - похлопывали по плечу булочники, белозубо улыбались и шутливо грозили, - хорошо работай!
С огромными плетеными корзинами забегали мальчики-разносчики, брали хлеб и отдавали деньги. Они ходили по квартирам. Такая работа приносила гроши, поэтому они спешили.
Во время перекуров булочники говорили обо мне с хозяином. Кое-что понимал. И наблюдал за ними, стараясь ничего не пропустить, все запомнить. "Однажды вы мне еще пригодитесь, любопытные, беззлобные сплетники! - думал я. - Как десятки, сотни, тысячи других, волей судьбы прошедших через мою жизнь…"
В три часа дня работа кончилась. Заплатили и накормили обедом.
- Заглядывай к нам, - сказал хозяин пекарни. - Ты хорошо работаешь. Буду брать.
Пожали руки. Наши руки были белые и сухие от въевшийся муки.
Вернулся домой, принял душ и позвонил Наташе. Договорились, что зайду за ней.
Зазвонил телефон.
- Вы помните, что через три дня квартира должна быть пуста? - спросила Эсра. - Уборщица наведет порядок. Оставьте ей ключи и заплатите за работу.
- Разумеется, Эсра. Но мы сами собирались…
Эсра повесила трубку.
Позвонил Денизу.
Подошла секретарша.
- Извините, но их нет в агентстве.
- У Дениза могут быть неприятности.
Секретарша внимательно молчала.
- Как появится, пусть сразу позвонит.
Ждать пришлось недолго.
- О чем ты хотел говорить? - холодно спросил Дениз. - Какие неприятности?
- Во-первых, здравствуй, Дениз, - дружелюбно сказал я. - Мы давно не виделись и даже не имели возможности пообщаться по телефону. Все же мы друзья.
- Спасибо, - ответил Дениз. - Дальше.
Он ждал, а я не торопился.
- Речь о гонораре за комершел…
- Мы не знаем, сколько она получит. Что еще?
Вероятно, он держал нас за идиотов.
- Завтра Наташа не выйдет на работу. До свидания, Дениз.
- Подожди! Сейчас попробую выяснить…
- Жду…
Телефон снова зазвонил. Я снял трубку и услышал голос Шермин.
- Все в порядке, - сказала она.
- Сколько?
Шермин назвала цифру.
- Это смешно, - сказал я.
Сумма, названная сестрой Дениза, была неприлично мала. За комершел здесь платили в десять раз больше.
- Это не смешно, - возразила Шермин. - Много людей в Турции не зарабатывает таких денег и за год.
- Когда разбогатею, буду им подкидывать на орехи…
В трубке некоторое время молчали. Наконец Шермин сказала:
- Сумма, которую получит Наташа, такова, хотите вы того или нет. Мы вычли, как со всех, свои 20 %.
- Шермин, завтра Наташа не войдет в кадр, пока сам продюсер не назовет ей сумму перечисленного гонорара за съемку.
- Этого делать нельзя! - взвилась Шермин, словно я собирался отрезать ей палец. - У нас так не принято!
- Привыкайте, суки, русские идут! - пробормотал я и бросил трубку.
Накипело…
Не успел опомниться, как телефон зазвонил опять.
- С вами говорят из киностудии "Альфа-фильм". Мы видели вас в музыкальном клипе певицы Эмель и хотели бы предложить работу.
С трудом сдержался, чтобы тут же не сделать сальто назад, или даже не выпрыгнуть в распахнутую форточку способом фезбери-флоп. Только актер может оценить мое душевное состояние. Столько времени без любимого дела, которым готов заниматься где угодно, с кем угодно и сколько угодно… Хоть бесплатно или доплачивая, в конце концов!