– Поселок был виден внизу. Близкие к вулкану дома еще можно различить, дальше поселок сливался с морем. Лишь единственное двухэтажное каменное здание выделялось. Отсчитывая от него, каждый пытался найти черты своего дома.
– Прошли самый тяжелый участок дороги – самый крутой. Машины свернули с дороги и, буксуя, въехали прямо в заросли бамбука и там встали. Все выгрузились и пошли вверх пешком. Впереди виднелось ровное плато – там бамбук был реже.
– Посмотрел вверх. В просветах увидел серовато-белую снежную вершину вулкана – она показалось холодной. Ей ничего не было страшно. Она хладнокровно смотрела на людей, на море. Грозная и красивая.
– Там, где вулкан от подножья постепенно набирал высоту и крутизну, хоть снизу этот подъем казался плавным, на самом деле были места относительно плоские и ровные. Они образовалась после затвердения лавы, когда-то растекавшейся из кратера вулкана. На одной из таких площадок располагалось временное пристанище для жителей поселка. От прошлых стоянок остались едва заметные следы костров, кое-где сохранились простенькие, сделанные из досок скамейки, заросшие кустами бамбука. "Видимо, не раз приходилось бегать от цунами", – подумал я.
– Колонна втягивалась в лагерь. У входа мужчина с повязкой на руке указывал, кому влево от дороги, кому вправо. Старались располагаться, не мешая друг другу. Взрослые искали своих детей, дети своих родителей. Увидел знакомых своих родителей – они приходили к нам в гости, но не подошел к ним, постеснялся, что такой грязный. Пошел влево, подальше от того места, где дорога входила в лагерь. Здесь, на старой продолговатой коряге, сидели двое матросов. Так обычно одевались те, кто работал на баржах: простые клетчатые рубашки, синие хлопчатобумажные брюки. Рядом с ними лежали рабочие куртки. Вправо и влево от дороги, среди бамбука, который здесь был чуть ниже человеческого роста, виднелись головы людей, как на городском проспекте. Около коряги было свободно, и я сел на ее край – на старое упавшее дерево, гладкое от дождей, снега, ветра.
– В воздухе вспыхивали красные ракеты. Все знали, красный – опасность, зеленый – отбой. При каждом характерном шипении и хлопке все смотрели вверх. С досадой и беспокойством опускали головы – красный. Щурясь, смотрели на море. На залив набежал низкий густой курильский туман. Корабли ушли курсом в море, у пирса остались лишь две баржи и несколько небольших рыбачьих лодок и буксир. Пирс небольшой – к нему крупные корабли не приставали. Они разгружали груз и людей на баржи прямо в море, а они доставляли их на пирс.
– Рядом, за густыми ветками бамбука, можно было расслышать мужской голос: "Что теперь делать будем, если зальет? Сто раз тебе говорил, ты же была дома, первым делом бери с собой шкатулку! Тысячу раз тебе повторял, чтоб за шкатулкой смотрела! Вот коснись что-нибудь, ну, что мы теперь будем делать? Кто нам все вернет?" "Я хотела…" "Ты хотела, ты хотела… У тебя все время так, с тех пор, как только поженились". Я услышал всхлипыванье. Из-за кустов выглянул мужчина: полный, небольшая залысина на массивной крепкой голове. "Кончай, слышь, кончай слезу гнать!"
Альберт постарался точно передать хриплый голос мужчины и жалобный женщины. Люди, сидевшие за соседним столиком в кафе, стали оглядываться на него.
– Самое неприятное было то, что никто не знал, когда придет и придет ли волна. Этот вопрос задавал себе каждый. Природа, стихия. Не зависит от воли и желания людей. Хоть здесь, в лагере, было безопасно, и все понимали – сюда волна не доберется, но это слепое море, равнодушное к людям, не хорошее, не плохое, пугало людей. Когда? Может, уже сейчас лавина воды, поднятая взрывом подводного вулкана, как круги на воде, начала свой путь. Сначала невысокая, робкая, затем, набирая силу и скорость, как реактивный самолет, при разбеге, нацелилась на этот крошечный кусочек земли. На наш остров.
– Я сидел и изредка поглядывал на море. Волна до лагеря не дойдет – ослабнет и бессильно расстелется где-нибудь внизу, может, там, у старого кедрача, может, даже еще ниже. Но скалу зальет. Как гончая, с шумом набросится на скалу, посмевшую возвыситься над морем, подставив ей навстречу тонкую антенну. Представил, как она, будто слепленная из спичек, сначала ломалась, а потом накрывалась волной. Гигантский бурлящий поток воды несется дальше: на поселок, на школу, на канаты, подвешенные в школьном дворе. Разве кто-нибудь может остановить эту волну? Разве можно заставить подводный вулкан не взрываться? Никто не может и не в силах.
– Посмотрел на небо над горизонтом – глаза начали болеть. Не мог разобрать, где кончается море и начинается небо. Закрыл и потер глаза. Снова посмотрел в море. Свежий ветерок разогнал туман. "Что сейчас делает отец?" – вертелось в голове. "Ну, что, малец, увидел там?" – спросил моряк. "Ничего не вижу". "А где родители-то?" "Мать в отпуске, на материке, а отец – там, дежурит". И показал рукой вниз. Пальцами снова протер глаза. "А там разве кто-нибудь остался?" "Кому надо – тот остался, – вмешался старшой. – Тебя бы там оставить нужно было, чтоб знал. Ты не расстраивайся, пацан. Все будет в порядке. Пирс замочит немного, нашу баржу тряхнет, да и все".
– Недалеко от них кучкой расположились солдаты. Говорили о доме и скорой демобилизации. "Ты дембель не трогай, – включился в разговор еще один солдат, – Тебе до него еще не скоро, можешь здесь сидеть. Мне, вон, вещи собирать надо, а я здесь с вами кукую". "Конечно, обидно. Твои дембельские подарки родным во Владивосток раньше тебя там окажутся. Волной быстрее донесет", – засмеялся солдат.
Альберт снова исполнил все реплики разными голосами и замолчал, ждал реакции Юрия. Может, расскажет, что с ним произошло. Но Юрий только улыбнулся и махнул рукой:
– Продолжай. Интересно, чем все это закончилось.
Радик. Поиск эксперта
Радик получил задание попытаться наладить связи в России и установить отношения с местным криминальным авторитетом, который захотел войти в долю с их организацией по торговле антиквариатом, но сделать это осторожно. Ведь он лучше других в организации знает российские условия. Для этого нужно сначала прозондировать вопрос о принципах дележа прибыли, как они оценивают свое участие в бизнесе.
Было еще одно деликатное дело. Он должен был проверить, кто купил подделку старой китайской чаши, попытаться вернуть деньги покупателю и забрать эту чашу, чтобы замять скандал, которым уже занимается Интерпол. Но так, чтобы не засветиться у местной полиции. Радик должен был передать деньги наличными – проверить этот канал передачи денег в России, чтобы можно было с ними дальше работать.
Радик вышел через людей на одного члена группировки этого авторитета, Димона, и тот согласился выяснить у Лютого – так звали его шефа – условия, при которых они будут работать в России с международной организацией "Феникс".
Димон встретился с вором в законе Лютым и передал ему условия группы "Феникс" по работе с антиквариатом. Лютый сказал, если они хотят работать в стране, то должны половину прибыли платить им. Теперь уже Радик передаст эти условия своему руководству. Согласится ли оно?
Кроме того, он попытается найти эксперта по антиквариату который работал бы на них. У местных не было связей в этих кругах, и Радик стал сам искать кандидатов – начал выяснять, кого можно привлечь к этой работе.
Цунами. Продолжение
Юрий предложил выпить за то, что Альберт спасся в такой ситуации. Тут, на земле, тоже можно оказаться не в лучшем положении. Альберт замолчал, ожидая о каком не лучшем положении расскажет Юрий.
– Продолжай! Что было дальше?
– В зарослях бамбука на склоне вулкана собрались теперь уже все жители поселка. В нескольких местах зажгли костры – подогревали пищу, сушились. У костра было веселей, около него каждый находил себе место – таков неписанный закон при цунами. Никто не остается без огня и еды, как бы мало ее ни было. Делились тем, что захватили с собой.
– Для того чтобы развести костер, выбирали полянки или вырубали их. Кругом стоял треск от ломаемых веток бамбука. Он при горении испускал едкий дым. Кедрач был лучше для костров. Матросы расчищали место для него недалеко от коряги. Я не любил ломать бамбук – часто резал при этом пальцы. Пошел искать кедрач.
– Мать, перед тем как уехать в отпуск на Большую землю, долго и педантично наставляла отца и меня, что в ее отсутствие делать, какие вещи носить, что покупать. Мы жили теперь с отцом одни. Я ходил в школу, отец – на службу: сутки дежурил, двое – дома. После школы ходили вместе на рыбалку, ловили форель, жарили ее и этим питались. Я, как и большинство ребят в поселке, ходил частью в гражданской, частью в военной форме. Серые брюки, ботинки, военная рубашка, солдатский ремень и фуражка с кокардой.
– Такая самостоятельная жизнь мне нравилась. До летних каникул оставалось немного, а там – совсем вольная жизнь. Можно пойти в поход с ночевкой до рыбачьего поселка Гремучий. С друзьями уже договорился. Там кита выбросило прямо на берег. Можно на него даже залезть. Вдоль моря мы собирали много интересных вещей, которые оно выбрасывало. После волны тоже надо обязательно пройтись по берегу. Улов должен быть богатый. Недалеко Япония.
– В поход решено было идти, когда меня отпустят из дома. Я высчитал день, когда отец дежурит. Сказал друзьям, что в тот день смогу. Единственная проблема, которая мне не давала покоя, это были гуси. Да, гуси. Мать завела в сарае около дома гусака и несколько гусынь. Их обязательно надо выпускать гулять и кормить. Тут тоже был план. Я уговорил одноклассника, тот обещал сделать как надо. Сейчас я начал сомневаться в нем. Он может подвести, тогда гуси поднимут такой гвалт, что отец услышит их даже на своем командном пункте. Надо что-то придумать.