- Видишь ли, - продолжала Юлия, пока ложка проделала повторное путешествие в кружку с бульоном, - я твоя приемная бабушка. А я не разрешаю своим детям и внукам вести себя глупо. Ты должна понять меня, Сильвия…
Ложка нырнула в рот, последовал еще один глоток. И снова Эндрю глотал вместе с Сильвией.
- Ты ведь умная и красивая девочка…
- Я гадкая, - послышалось из подушек.
- Мне так не кажется. Но если ты решила быть гадкой, то рано или поздно станешь такой, а я, как я уже тебе говорила, ничего подобного не позволяю.
Ложка отправляется в рот, глоток.
- Во-первых, я прослежу за тем, чтобы ты снова стала здоровой, а потом ты пойдешь в школу и сдашь пропущенные экзамены. После этого ты поступишь в университет и станешь врачом. Вот я не стала врачом и очень сожалею об этом, но теперь ты вместо меня научишься лечить людей.
- Я не могу, не могу. Я не вернусь в школу.
- Почему не можешь? Эндрю говорил мне, что ты хорошо училась, пока не стала глупить. Ну-ка, возьми кружку и допей сама, что осталось.
Наблюдатели на площадке затаили дыхание - ведь это мог быть кризис. Предположим, Тилли… Предположим, Сильвия откажется от кружки с живительным бульоном и снова засунет в рот палец. Предположим, она снова сомкнет губы. Юлия держала кружку возле тонкой руки - не той, которая сжимала детское одеяльце, а бессильно лежавшей на коленях.
- Бери.
Рука дрогнула, но вот пальцы ожили, и Юлия осторожно вложила в них кружку и сжала маленькую ладонь вокруг теплой керамики. Рука самостоятельно поднялась, кружка достигла губ, и…
- Это так трудно, - шепнула девочка.
- Конечно, я знаю.
Дрожащая рука поднесла бульон к губам. Юлия поддерживала кружку. Девочка отхлебнула, глотнула.
- Мне будет плохо, - сказала она.
- Нет, не будет. Пей, Сильвия, не разговаривай.
Снова Фрэнсис и ее сын ждали, что будет дальше. Сильвию не вырвало, хотя позывы были, и она подавила их, однако Юлия просто сказала:
- Прекрати это.
Тем временем с "мальчишеского" этажа по лестнице спустился Колин, а за ним - Софи. Они остановились. Лицо Колина вспыхнуло пунцовым светом, а Софи при виде Фрэнсис то ли заплакала, то ли засмеялась (а может, то и другое вместе) и чуть не убежала обратно, но вместо этого подбежала к ней, обняла и сказала:
- Милая, милая Фрэнсис!
Уже без слез она сбежала по лестнице на кухню.
- Это совсем не то, что ты думаешь, - сказал Колин.
- Я ничего не думаю, - ответила Фрэнсис.
Эндрю молча улыбнулся, оставив свои соображения при себе.
Теперь и Колин увидел, какая сцена разыгрывалась в гостевой комнате, и сказал перед тем, как длинными прыжками скатиться на первый этаж:
- Бабушке это будет полезно.
Юлия, которая не обращала на зрителей никакого внимания, поднялась со стула и разгладила свои юбки. Пустую кружку она забрала у девочки со словами:
- Я приду через час и посмотрю, как твои дела. А потом отведу тебя в свою ванную комнату, после чего ты сможешь надеть чистую одежду. Скоро тебе станет гораздо лучше, вот увидишь.
По дороге Юлия подняла с пола чашку с холодным какао, вышла из комнаты и отдала чашку Фрэнсис.
- Полагаю, это ваше, - сказала она. И затем повернулась к Эндрю: - И тебе тоже уже пора перестать делать глупости.
Дверь в гостевую комнату она оставила открытой и поднялась по лестнице, придерживая одной рукой свое розовое шуршащее одеяние.
- Значит, с этим все устроилось, - сказал Эндрю матери. - Молодец, Сильвия! - крикнул он, обращаясь к девушке, и та улыбнулась, пусть и слабо.
Он взбежал к себе, Фрэнсис услышала, как хлопнула сперва дверь в комнате Юлии, а потом другая, у Эндрю. В комнате напротив солнечное пятно упало прямо на подушку, и Сильвия (не было никакого сомнения в том, что отныне она была Сильвией и никем иным) поворачивала в желтом квадрате свою руку, разглядывала ее.
В этот момент во входную дверь забарабанили, истерично взвыл звонок, послышался женский голос. Девочка, сидящая в солнечном свете, издала тонкий вскрик и нырнула под одеяла.
Когда дверь открыли, по дому пронесся крик: "Впустите меня!" Грубый, визгливый голос: "Впустите же меня, впустите!"
Распахнулась со стуком дверь в комнате Эндрю, и он слетел по ступеням, успев лишь сказать Фрэнсис:
- Предоставь это мне, о, господи, закрой дверь к Тилли.
Фрэнсис закрыла дверь и тут же услышала голос Юлии с верхней площадки:
- Что случилось, кто это?
Ответил ей Эндрю, негромко:
- Это ее мать, мать Тилли.
- Что ж, очень жаль, но Сильвии снова станет хуже, - сказала Юлия и продолжила стоять на площадке, как на страже.
Фрэнсис все еще была в ночной сорочке и поэтому пошла себе переодеться: натянула джинсы и свитер. После чего помчалась вниз, туда, где слышались крики.
- Где она? Мне нужна Фрэнсис! - орала Филлида.
Эндрю попытался успокоить ее:
- Тише, тише, сейчас приведу.
- Я здесь, - сказала Фрэнсис.
Филлида была высокой женщиной, тощей как палка, с массой плохо покрашенных рыжеватых волос и длинными острыми ногтями, покрытыми ярко-фиолетовым лаком. Она ткнула крупной костистой рукой в сторону Фрэнсис и провозгласила:
- Я хочу забрать свою дочь. Вы украли ее.
- Не говорите ерунду, - сказал Эндрю.
Он суетился вокруг истеричной женщины, словно большое насекомое, выбирающее, куда лучше укусить. Он положил руку на плечо Филлиды, но та смахнула ее, и тогда Эндрю прикрикнул на нее, внезапно выйдя из себя, чему и сам удивился не менее остальных:
- Прекратите!
Затем он отошел к стене, чтобы успокоиться. Его била дрожь.
- А как же я? - потребовала ответа Филлида. - Кто будет ухаживать за мной?
Фрэнсис обнаружила, что тоже дрожит. В груди колотилось сердце, воздуха не хватало. Так и она, и Эндрю отреагировали на появление этого смерча эмоциональной энергии. И скоро Филлида, стоящая у двери прямо и торжествующе, выглядела спокойнее, чем хозяева дома.
- Это несправедливо, - провозгласила Филлида, тыча фиолетовыми когтями в лицо Фрэнсис. - Почему Тилли можно жить здесь, а мне нет?
Эндрю уже немного пришел в себя.
- Ну-ну, Филлида, - сказал он примирительно, и ироничная улыбка, которую он научился использовать в качестве защиты, снова заиграла на его губах. - Филлида, вы же понимаете, что подобное невозможно.
- Почему это? - спросила она, переключив внимание на него. - Хотите сказать, ей нужен дом, а мне не нужен?
- Но у вас же есть дом, - возразил Эндрю. - Я приходил к вам в гости, разве вы не помните?
- Да, но Джонни уезжает и бросает меня. - И потом дикий вопль: - Он уезжает и бросает меня! - Выплеснув ярость, Филлида уже более спокойно обратилась к Фрэнсис: - Вы знаете об этом? Знаете? Он бросит меня так же, как бросил вас.
Эта рассудительная ремарка лишний раз подкрепила ощущение Фрэнсис, будто истерия окончательно переселилась из Филлиды в нее: ее трясло, колени подгибались.
- Ну, что же вы молчите?
- Я не знаю, что сказать, - выдавила из себя Фрэнсис. - И не знаю, зачем вы пришли.
- Зачем? И вы еще спрашиваете? - И она принялась орать: - Тилли, Тилли, ты где?
- Не трогайте ее, - сказал Эндрю. - Вы всегда жаловались, что не можете справиться с дочкой, так дайте нам шанс попробовать.
- Но она теперь здесь. Она - здесь. А я? Кто будет ухаживать за мной?
Похоже, разговор пошел по кругу.
Эндрю ответил - тихо, но его голос прерывался:
- Вы же не думаете, будто Фрэнсис должна еще и о вас заботиться?
- Но как же я? Как же я? - Теперь это уже был не крик, а злобное ворчание, и гневные глаза незваной гостьи остановились на Фрэнсис. Должно быть, Филлида только сейчас разглядела ее. - И не такая уж вы Брижит Бардо, так почему он то и дело ходит к вам?
И тогда Фрэнсис увидела всю ситуацию совершенно в новом свете. И не нашлась, что ответить. Эндрю сказал:
- Он приходит сюда из-за нас, Филлида. Мы - его сыновья, если помните. Колин и я… или вы забыли об этом?
Похоже, что так оно и было. И внезапно, постояв несколько мгновений молча, Филлида опустила свой вытянутый обвиняющий палец. Она поморгала, будто просыпаясь, потом развернулась и выскочила за дверь.
Фрэнсис казалось, что она сейчас вся рассыплется. Ее трясло с такой силой, что стоять она могла, только опираясь всем телом о стену. Эндрю тоже привалился рядом, жалко улыбаясь. Фрэнсис думала: "Но он ведь еще слишком юн, чтобы участвовать в таких сценах". Она добрела до кухонной двери, постояла, отдыхая, вошла в кухню. За столом сидели Колин и Софи, завтракали тостами.
Колин, увидела она, был неодобрительно настроен по отношению к матери. Софи опять плакала.
- Ну и чего ты ожидала? - с холодной яростью спросил Колин.
- О чем ты? - задала бессмысленный вопрос Фрэнсис - она просто тянула время.
Упав на стул, она опустила голову на сложенные на столе руки. Конечно, она знала, о чем он. Это было все то же давнее и излюбленное обвинение Колина: дескать, родители его все испортили, Фрэнсис не смогла стать обыкновенной, среднестатистической, удобной матерью, как у всех остальных подростков, и вместо дома у них был богемный привал (который порой вызывал у Колина яростное неприятие, хотя он признавал, что в целом ему такой порядок нравится).
- Филлида чувствует себя вправе прийти сюда, - сказал Колин, - она просто заявляется с утра пораньше и устраивает сцену, и теперь нам еще нужно успокаивать Тилли.
- Тилли хочет, чтобы ее звали Сильвией, - заметил Эндрю, который тоже вошел и сел за стол.