Наверное, мне следует признаться, что в первый мой московский год, а может, и немного дольше я слишком часто заглядывал в клубы наподобие этого - в "Мистер XXX", "Golden-Girls", "Голодную Кошку". Такие посещения стали едва ли не частью моей работы. В прежней моей, лондонской, жизни я пару раз бывал в одном стриптизном заведении Клеркенуэлла - на мальчишниках, - но и не более того. Однако в Москве каждый, казалось, обладатель детородного члена и кредитной карточки - все до единого иностранные юристы и банкиры, плюс половина тех русских, которые могли себе это позволить - проводили один, самое малое, вечер в неделю, засовывая рубли в украшенные блестками трусики. Впрочем, в конце концов такое времяпрепровождение стало представляться несколько унизительным - мне, я имею в виду, а не клубным девицам. К тому же со мной произошел пренеприятнейший случай: бармен вставил в мой счет дико дорогие коктейли, которых я и в глаза не видел, а когда я заспорил с ним, вышибалы выволокли меня во дворик за кухней и малость потаскали по нему за волосы - пока с меня не слетели очки и я не согласился раскошелиться. А потом появилась Маша, которой мне было более чем достаточно. Таких чувств я ни к одной девушке давно уже не испытывал. Как правило, даже когда какая-то из них нравилась мне, я, проведя с нею месяц-другой, обнаруживал, что начинаю поглядывать по сторонам в поисках следующей. Но Маша, как мне представлялось, постоянно менялась к лучшему: становилась все более страстной и по-хорошему самолюбивой. Я думал, что мы с ней настоящие: два встретившихся в темноте живых существа.
Вот почему я уже несколько месяцев не погружался в слегка отдававшую гомосексуальностью атмосферу стрпп-клуба с ее всеобщим полупьяным половым возбуждением. Однако Стиву захотелось пойти именно сюда - мы и пошли.
- Ну а как там любовь всей твоей жизни? - поинтересовался он. - Та, которую ты встретил в метро?
- С ней все хорошо.
- Она к тебе еще не переехала?
- Нет. Ну, почти. Хотя нет. Пока еще нет.
- А старушка из Мурманска? Она уже скоро прибудет?
- Отлипни, Стив.
Разговор этот происходил, я думаю, в начале февраля. Снег, лежавший во дворе церкви, что стояла между моим домом и бульваром, уже доходил мне до пояса, а на той стороне улицы, которую никто не чистил, его навалило еще и побольше. У Маши действительно все было хорошо, собственно, все было хорошо у нас обоих. К этому времени она оставалась ночевать у меня по два-три раза в неделю. Я начал набивать холодильник ее излюбленными продуктами: солеными грибами, виноградным соком и похожим на йогурт русским молочным напитком, к которому мне привыкнуть так и не удалось. Нанял уборщицу-белоруску, чтобы она поддерживала в квартире относительный порядок и чистоту. На этой стадии наших отношений Маша могла уже и переехать ко мне - и, наверное, переехала бы, живи мы в Лондоне, где, как нам с тобой хорошо известно, прагматичность и рынок жилья помогают вожделению обращаться в верность и проецируют настоящее в будущее, отчего романтические отношения приводят к практическим результатам. От станции "Пушкинская" Маша добиралась до своего магазина у Третьяковской галереи в четыре раза быстрее, чем от ее квартиры на Ленинградском проспекте. Однако она молчала, а я на нее не давил.
- У нее есть сестра, - сказал я Стиву, - Катя. Блондинка, милая девушка. Ей двадцать лет. Кажется сразу и невинной, и взрослой. Студентка МГУ Тебе она понравилась бы.
- Похоже на то.
- Правда, сестра она не родная - кузина.
- Ага, - сказал Стив.
На сцену за моей спиной поднялись официантки в коротеньких "леопардовых" платьицах и высоких сапогах из змеиной кожи, каждый час исполнявшие здесь "танец джунглей". Внимание Стива переключилось на них.
- Знаешь, что странно? - сказал я. - Перед самым Новым годом, после того как мы подписали контракт с Казаком, я и еще несколько человек с моей работы пошли в узбекский ресторан на Неглинной. И выяснилось, что Катя работает там официанткой.
Она попросила меня не говорить Маше, что я ее видел.
Я не рассказал Стиву о нашей первой ночи - о наблюдавшей за нами Кате. Да и никому другому тоже. Мне и хотелось бы рассказать, это с каждым мужчиной бывает. Но куда сильнее хотелось видеть в нас с Машей нечто особенное, отличающее нас от всех, - и может быть, даже чистое.
- Когда приносишь их домой и разворачиваешь, - сказал слушавший меня вполуха Стив, - обычно оказывается, что в них чего-то не доложили.
Я начал рассказывать о знакомстве с Машиной тетушкой, о Бутове - о том, что Татьяне Владимировне хочется выбраться из центра, и о том, как я помогаю ей с этим. Мне приходилось отстаивать очереди к чиновникам, посещать учреждения, которые открываются для приема посетителей только на два часа и только в один четверг из двух. Я вынужден был проделывать и то и другое, чтобы подписать необходимые бумаги, но, как правило, если существовала такая возможность, поручал это нашей татарочке Ольге - она совсем недавно купила маленькую квартирку и хорошо разбиралась во всех формальностях. Я дал Ольге адреса и нынешней квартиры Татьяны Владимировны, и предполагаемой бутовской - Казанская, дом сорок шесть, квартира двадцать три, - поскольку требовалось оформить и те документы, что были связаны с ней. Ольге я пообещал в награду за ее труды вечер с коктейлями в совершенно грабительском баре, который находился на верхнем этаже гостиницы неподалеку от Большого театра.
- Времени это отнимает не так уж и много, - сказал я Стиву, - и ничего мне не стоит. А старуха она очень милая. Пережила Ленинградскую блокаду.
- Ага, - отозвался Стив. Чтобы отвлечь его от "танца джунглей", Татьяне Владимировне следовало сбросить лет пятьдесят - это самое малое.
Пришлось и мне наблюдать за танцем. Грязноватая кабинка, в которой мы сидели, находилась слева от сцены. Через несколько минут барабанная дробь смолкла, официантки снова надели сброшенные ими платьица. Стив зааплодировал.
А потом спросил меня о Казаке:
- Тебе известно, чьи интересы он представляет? Твой приятель Казак.
- А сам ты как думаешь?
- Скорее всего, заместителя главы Президентской администрации. Или председателя Совета безопасности. Власть переходит в руки петербургской команды, и старые бандиты из Министерства обороны начинают нервничать. Пытаются прибрать к рукам немного наличности, пока они еще имеют такую возможность. Думаю, в этой недавно созданной компании у них имеется своя доля, которая принесет им впоследствии денежки на карманные расходы.
- Возможно, - согласился я. - Но и мы не так уж наивны, Стив. Ты, может, и прав, однако проект осуществляется в соответствии с графиком, а это все, что нас волнует. Через несколько недель они получат второй денежный транш, а еще через пару месяцев - последний. Первая нефть должна пройти через причал в конце лета. И, если они не начнут возвращать кредит позже следующей весны, заработает пункт о штрафах.
- Я не сомневаюсь, Ник, вы знаете, что делаете. Но, раз уж мы заговорили об этом, должен тебе сказать, что я навел кое-какие справки. Ты говорил, что кроме "Народнефти" в вашем деле замешана фирма материально-технического снабжения, так? Это пустышка. Никто о ней не слышал. Готов поспорить, вся ее снабженческая деятельность сводится к перекачиванию денег на какой-то счет в Лихтенштейне. Если узнаешь, кто за ней стоит, дай мне знать.
- Не исключено, Стив.
Между столиками уже маршировала тройка девиц в красноармейских ушанках, с бутафорскими автоматами (по крайней мере, я счел их бутафорскими) и патронташами, прилаженными к их телам так, чтобы не скрыть ничего, способного заинтересовать завсегдатаев клуба. Обилие силикона и почти полное отсутствие растительности на теле.
- Ты на Кавказ не собираешься? - спросил я Стива. Из новостей было ясно, что там - в одном из тех хлопотных мусульманских районов, где кто-нибудь постоянно восставал или погибал, - опять становится жарко.
- Наверное, - ответил Стив. - Хотя продать статью о тамошних делах сейчас непросто. Лондонский отдел новостей проявляет интерес, только если у числа погибших появляется на конце три нуля. А русские стараются никого туда не пускать. Приходится ехать на границу с Чечней, платить, чтобы тебя пропустили. Может, на следующей неделе и поеду. Грех не посетить такое шоу.
В кабинки рядом с туалетами зашло по туристу - один с Зайчихой, другой с Медведицей. Раз уж я решил рассказать тебе все, следует признаться, что и мне тоже доводилось проделывать такие штуки. Три, если не ошибаюсь, раза я платил за них в Москве. Первый раз почти случайно: когда я понял, чего от меня ожидают, было уже поздно, да и сам я зашел слишком далеко и остановиться не мог. В другие два раза - после нарушения мной, таким манером, табу - я уже думал: "А какого дьявола?" И как-то раз, еще в самом начале, я уговорил одну украинскую манекенщицу поехать ко мне и вовсе задаром, да еще и в мое рабочее время. Не осуждай меня. В Лондоне я никогда бы так не поступил. По крайней мере, не осуждай сейчас.
- Ты когда-нибудь думал об этом? - спросил я. - О том, как мы здесь живем? О том, что сказала бы, увидев тебя, твоя мать?
- Моя мать умерла.
- Ты же понимаешь, о чем я.
- Россия, - сказал Стив, вдруг посерьезнев и обратив ко мне налитые кровью глаза, - похожа на "лариам". Знаешь, это такое лекарство от малярии, из-за которого одним больным начинают сниться дикие сны, а другие, бывает, и из окошек выпрыгивают. Если ты из тех, кто подвержен приступам тревоги и мучается чувством вины, тебе здесь делать нечего. Не стоит принимать Россию ни в каких дозах. Потому что ты просто сломаешься.
- По-моему, ты говорил, что Россия похожа на полоний.
- Правда?